Ворлдовские зарисовки

Сколько бы времени не проходило, Ники всегда предпочитала обходить стороной одну из самых болезненных тем корейской поп-индустрии — «сасэнство» и все с ним связанное. Еще с самого начала ее пути как фаната она успела проникнуться страхом перед этими людьми, которые не видели преград перед своей главной целью — привлечением внимания своего «возлюбленного» — и готовы были идти напролом в случае чего, параллельно признавая, что это скорее вина психических отклонений в их здоровье. Теперь же, видя ситуацию изнутри, она ужасалась куда больше. Пусть и гуляли разговоры о том, что поколения меняются, а вместе с ним и фанаты, и уже никто не вредит сильно знаменитостям, Ники каждый раз прошибал холодный пот, когда она видела буквально подлетающую сасэнку или, проверяя их подарки после фансайна, находила различные доказательства ненормальности определенных личностей. В такие моменты она на самом деле жалела, что стала частью индустрии развлечения как таковой. Потому что после такого психику обратно явно не собирают. Наибольшее обострение накатывало во время пребывания в аэропортах и на мероприятиях по раздаче автографов — судьба редко их щадила, а потому в каждом из мест наверняка оказывалась хоть одна ополоумевшая особь, которая направлялась «навстречу своей судьбе» и оказывалась остановлена крепкой рукой охраны и своевременным вмешательством самой Ники. Внутренне она каждый раз вздрагивала и пропитывалась липким ощущением ужаса от одного вида сасэнок. Еще страшнее ей было хотя бы прикасаться к ним, ведь кто знает, как те могли на это отреагировать. Девушка так же подозревала, что и ребятам было не легче, ведь, в отличие от нее, они все равно были вынуждены держать минимальную маску дружелюбия, как минимум, в начале карьеры. Вспоминая свою жизнь из ее родной вселенной, Ники каждый раз жалела, что нельзя было с самого начала поставить сасэнок на место, как это сделал Тэхен во время трюка с камерой, но позже успокаивала себя, понимая, что еще не время, когда они могут открыто говорить о проблемах своей индустрии. Эти мысли стоило приберечь на пятый-шестой года карьеры, а пока же они держались и поддерживали планку дружелюбия с каждым увиденным человеком. Что ж, кто сказал, что ее работа по защите подопечных будет легкой? Правильно, никто. Ведь ее, по сути, вообще поставили перед фактом менеджерства без каких-либо разговоров или предупреждений. Но это не значило, что она могла себе позволить оплошать. На данный же момент, стоя позади мемберов во время фансайна, Ники старалась держать ухо востро и критически осматривала каждого подошедшего к ребятам человека — хотя бы один намек на подозрительное поведение, и она тут же была готова к действию. Конечно, бывали и моменты, когда та ошибалась и путала чей-то нервоз с сасэнством, но, как правило, люди тогда попадались адекватные и понятливо отмахивались, говоря, что все в порядке. И слава Богу, иначе бы задача усложнялась в разы, не давая возможности выкрутиться мирно. В темноте дальней части зала мелькнул силуэт, и менеджер машинально проследила за ним, полагая, что кто-то мог временно спрятаться там в попытках навести финальный марафет, как это иногда случалось… или же… Не позволяя себе даже задуматься о худшем, она аккуратно проследовала за ним, коротко бросив через передатчик остальному стаффу быть настороже. Силуэт притаился в углу, что-то блеснуло в его руках, а девушка мысленно молилась о том, чтобы это было обычное зеркало или выключенный экран телефона. Тревога нарастала, порождая панику, но Ники старалась держать себя в руках, потому что понимала, что суматоха здесь определенно ни к чему — не хватало еще поднять шумиху по всему залу, и тогда бы точно были либо лишние жертвы, либо побег предполагаемого подозреваемого. Шаг, другой, третий… теперь она была всего в пяти метрах от неизвестного. И Ники мысленно взмолилась о том, что зрение ее обманывает. Притаившимся во тьме оказывается неприглядная девушка с явно малозапоминающейся внешностью, которая, скорее, призывала скрыть обладателя от внимания, а не привлечь его лишний раз. И в руках была отнюдь не косметичка, которая бы помогла исправить положение. В руках незнакомки поблескивали все это время остро заточенные ножницы. И тут менеджер осознала, что дело дрянь. Не успев сказать и слова, сделать очередной шаг или предпринять защитные меры, девушка ощущает резкую боль в плече, но, хвала богам, не растерявшись, перехватила оружие и тут же сделала подсечку, сбивая нападавшую с ног, при этом нечаянно выворачивая той руку. Послышался болезненный стон, незнакомка начала брыкаться то ли из-за рефлекса, то ли осознанно пытаясь выбраться. В этом ей помешали уже подоспевшие охранники, которые, к большому счастью менеджера, уже были наготове и не отлынивали от своих прямых обязанностей, выводя сопротивляющуюся из помещения. Скорее всего, сейчас ее отведут в комнату охраны, где та останется под присмотром, а там уже и полиция будет разбираться. Ники недовольно скривилась, понимая, что надо будет еще идти в участок для дачи показаний, а заодно привести с собой вещдок, оставшийся в ее руке после того, как напавшая лишилась опоры в руках охранников, а ее пальцы выскользнули из колец ножниц. Кстати, о нем. На лезвии осталось несколько пятен свежей крови, ладонь, удерживающая их, тоже была ранена благодаря качеству заточки, а изначально задетое плечо здоровски ныло, пока из раны стекала несколькими тонкими дорожками свежая кровь. Может, надень она сегодня длинный рукав, такой травмы можно бы было избежать, но что произошло, того не изменить. Чертыхаясь под нос, девушка была вынуждена временно оставить подопечных без присмотра, пока перевязывала рану, но напоследок оглянулась, окинув взглядом зал, где проводился фансайн. Удивительное дело, но происходящее, кажется, практически никого не коснулось: только ближайшие к месту происшествия личности недоуменно посмотрели на охрану, но ничего не сказали, поворачиваясь обратно в сторону мемберов. Ники многозначительно на это хмыкнула, радуясь, что мероприятие все же не сорвалось, и вышла из помещения на поиски медпункта — стоило перевязать раны как можно быстрее. Итого — две перевязки, причитания медсестры и еле найденный пакет, где можно было бы оставить ножницы. Покинув кабинет травмпункта, Ники отдаленно подумала о том, что ее, скорее всего, заберут сразу же вместе с нападавшей, поэтому направилась в комнату стаффа, откуда сообщила остальным о преждевременном уходе по гарнитуре, кинула сообщение подопечным, что появились неотложные дела, из-за которых надо срочно уехать, и пообещала вызвать кого-то из агентства за ними, сняла оборудование и проследовала к комнате охраны неподалеку. Как она и думала, нарушительница спокойствия была там, охранники сообщили, что полиция уже в пути, и передали, что ей тоже придется отправиться с ними. В ответ менеджер только кивнула и села в углу комнаты, заинтересованно поглядывая на ранившую ее девушку. Спрашивать, о чем она думала в тот момент, не хотелось — меньше всего хотелось калечить психику речами неадекватных людей. Но кто вообще интересовался ее мнением — нападавшая сама завела разговор, озлобленно глядя на Ники:  — Ну и кто тебя просил вмешиваться, тварь? — словно выплюнула эти слова, щурясь и наверняка уже мысленно убив ее раз десять. — Это был мой единственный шанс! Понимаешь?! А тут вмешалась ты, и все полетело к чертям! Знаешь, сколько я мечтала увидеться с ними лицом к лицу, насладиться этим зрелищем… а после искромсать, чтобы больше никто, кроме меня, не смотрел на них! Чтобы стала для них особенной! Слышишь?! Что и требовалось доказать. На душе стало противно, у Ники появилось ощущение, будто эти слова травят ее сознание и душат почти физически — именно поэтому она так и остерегалась сасэнок. Их искаженное восприятие делало их уверенными в том, что любое их действие правильно, а весь мир лишь боится их и потому угрожает их счастью. Их невозможно оспорить, а слова пропитаны такой убежденностью, что слушателю могло стать физически плохо. Именно поэтому менеджер отвернулась от нападавшей и специально достала наушники, чтобы не продолжать эту пытку разума. К ее счастью, полиция была на месте уже через минут пять-шесть, благодаря чему она оперативно собралась, готовясь к предстоящему разговору, кивнула в знак благодарности охране еще раз и села в машину к полиции, отвезшей их в ближайший полицейский участок. Разговор предстоял долгий, нервный и достаточно нелегкий, из-за чего Ники глубоко вдохнула, выдохнула и, сжав руки в кулаки, начала, как можно спокойнее, рассказывать о произошедшем с ее точки зрения сидящему напротив следователю. Процесс затянулся до самого вечера. Получив напоследок обещание, что сасэнку не отпустят без разбирательств, пройдя бумажную волокиту, которая помогла бы совершить заявление от лица компании, а не от пострадавшего лично, и выдав на руки заветный вещдок, который невыносимо жег бок через сумку, менеджер наконец-то выбралась наружу, устало вздыхая и думая, где же находится ближайший супермаркет — организм неистово требовал заесть стресс. А заодно и стоило закупиться домой на два-три дня вперед, ибо в холодильнике мышь повесилась от пиршества воздухом. Из-за сосредоточенности она даже не сразу разобрала доносящийся поблизости шепот, в котором угадывались слова:  — … о, вот идет…  — Все ли в порядке… мало ли…  — … слухи немалые ходили… Резко остановившись, Ники внимательно уставилась на подозрительно знакомых ей людей, завернувшихся для конспирации в маски и кепки так, чтоб даже миллиметра от лица нельзя было увидеть. И, осознав ситуацию, убито произнесла:  — Вы уже в курсе.  — Но, менеджер-ним… — начал было голос Чонгука, как девушка резко одернула его:  — Тише ты! Не в поле же находимся, повсюду куча людей, которые запросто распознают вас даже по секундной записи голоса. Лучше идите в машину, там поговорим. Те кивнули и послушно забрались в небольшой фургончик, а Ники мысленно попрощалась с надеждой поесть в ближайшее время. Похоже, придется пользоваться доставкой, а этот вариант она ох как не любила. Залезая внутрь последней, она кивнула коллеге, которая сдалась под напором ее подопечных и все-таки согласилась отвезти их сюда, а после перед ее носом появилась коробочка с обедом. А надежда все-таки умирает последней. Благодарно кивнув протянувшему ей коробочку Юнги с пояснением «Мы, по сути, забрали твою порцию из комнаты стаффа, ты ведь так и не добралась до нее», девушка с наслаждением подхватила палочками первый кусочек, чувствуя, как уходит голод, а убитость за сегодняшний день переходит в разряд обычной усталости. После ее прострелила какая-то догадка, и она, сглотнув, повернулась к подопечным, с подозрением спросила:  — Вы же не следили за мной, верно?  — Была б наша воля — сорвались бы, как только увидели. Но вовремя поняли, что нежелательно бы поднимать шум, особенно пока в помещении столько фанатов, которые не всегда адекватно реагируют, — усмехнулся Намджун. Ага, это точно. Особенно после увиденного и пережитого весьма актуально.  — Мы только после самого фансайна услышали, куда ты ушла и почему, — добавил Тэхен, уже устало сверля взглядом сидение перед ним. — Сначала-то подумали, что она просто бросилась на тебя, но когда услышали про ножницы…  — Надеюсь, вы не подняли на уши стафф, потому что все не настолько плохо, а вот слухи очень легко раздуваются и путешествуют не там, где надо, — нахмурилась менеджер, вспомнив весьма красноречивый пример из одной манхвы. — Слава Богу, ее засудят или как минимум отправят на лечение, потому что угрозы от таких людей — далеко не пустой звук, и, — Ники осеклась, вспоминая безумный монолог, и ее аж передернуло, — главное, что все хорошо. Остальные не решались продолжать тему, видя ее реакцию. А сама менеджер задумалась о том, что ей определенно неважно, насколько сильно будут беспокоить ее. Главное, чтобы те только не добрались до ребят, которыми она так сильно дорожила. Чтобы они не испытывали те психологические атаки, которые она смело брала на себя, чтобы не потеряли веру в людей и в своих фанатов, ведь, обжегшись на молоке, невольно начнешь дуть и на воду. Разумеется, она знала, что они тоже многое понимают, но пусть лучше никогда не сталкиваются вживую, перекладывая заботу об этом на ее плечи. Уж она как-нибудь да выдержит.