Раз уж начал — побеждай

— Томас? Не спишь? Я подпрыгнул на кровати, на рефлексах пытаясь сильнее укутаться в одеяло, когда раздался щелчок дверной ручки. Сначала я даже подумал, может это Дилан решил навестить меня и заодно отчитать за то, что я сделал (кто знает, в каком он состоянии мог завалиться ко мне после т, а к о г о?), но голос по ту сторону двери принадлежал женщине. Сбежать я, конечно же, не успел. А вот снова проглотить язык — вполне. — Как ты себя чувствуешь? На лице Авы Пейдж не было и тени улыбки. Она только сухо поинтересовалась моим самочувствием, пристально смотрела мне в глаза, а затем, не дожидаясь приглашения, прошла в комнату и придвинула к моей кровати стул. Я подтянул под себя ноги. В ее присутствии мне всегда становилось не по себе, но сейчас — особенно, потому что кроме нас двоих в помещении никого не было. Был бы Дилан, он бы точно кинул в нее какой-нибудь острой фразочкой, и она бы отстала. А я даже спросить не могу где он… А вот она, похоже, все еще ждала ответа на свой вопрос о моем самочувствии. Я отвернулся, уставившись в угол кровати, чтобы не смотреть ей в глаза. Если она решила устроить мне взбучку за то, что я наглотался таблеток, то… черт, лучше бы я это все от Дилана вытерпел, чем так. — Ты в курсе сколько осталось дней до Игр? Я поджал плечи. Меньше всего сейчас мне хотелось думать об Играх. — Чуть больше десяти. И из них всего два дня тренировок с другими трибутами… Что в этом плохого? Почему Пейдж говорит об этом так, будто она только что вернулась с родительского собрания и решила отыграться на мне за то, что ей там пришлось заливаться краской. — … После этого начинается дни индивидуальной подготовки. Я поговорила с… — она замялась. Я поднял голову, потому что понял, чье имя она хотела произнести. — С Диланом? Ава еле заметно прищурила глаза. Я сжал одеяло в кулаках, но глаз не отвел. Почему она избегает говорить о нем? — С ним. Он отказался тренировать тебя. Я стиснул зубы. Почему мне кажется, что она сейчас врет мне в лицо? Дилан не мог вот так меня бросить! Он ведь заботится обо мне, он ведь знает, что среди всех людей я могу верить только ему! В сердце закралось сомнение. Такое было один раз — я слышал собственными ушами, тогда, в поезде, когда от него жутко несло перегаром и когда он чуть не прибил меня вазой или бутылкой… а потом поцеловал. Он пытался отказаться, потому что не хотел привязываться к нам и потом видеть, как мы умрем на Арене. Но прошло слишком много времени, он последний идиот, если верит в то, что мог так и остаться бесчувственным чурбаном! Или я просто снова обманываю себя? — В любом случае, Томас, я готова помочь тебе с тренировками и с подготовкой к Интервью. Я надеюсь, ты понимаешь, что повторять попытку суицида не стоит, не все кончается лишь названным именем на жатве, в Играх всегда есть Побе… — Это… был не суицид… — я перебил ее, снова отведя глаза в сторону. Полная картина в голове никак не желала укладываться: что если раз Ава Пейдж думает, что я выпил таблетки лишь потому, что решил покончить с собой до Игр, то и Дилан думает точно также? Что если он поэтому решил отказаться только от меня? — Не суицид? Я посмотрел Пейдж в глаза и ответил настолько твердо, насколько мог. — Нет.