Спустя пару лет после событий в Диканьке, судьба снова сводит вместе Николая Гоголя и Якова Гуро. Так уж вышло, что обстоятельства заставляли их работать вместе, несмотря на то, что разошлись они в довольно грустной обстановке. Гоголю все еще желчью жгло сердце воспоминания о том, какие гадости Яков Петрович говорил о нем Елизавете Андреевне. А вот Гуро ядом травили слова Гоголя. «Я вам доверял», «предатель». Он ведь и не подозревал о том, что Яков брал Елизавету блефом. Однако он ничего не собирался доказывать Гоголю, а последний, в свою очередь, и не хотел бы ничего слышать по этому поводу. Несмотря на прошлые обиды, сердце Николая оттаяло хотя бы для диалогов, и следователю этого хватало. Они вместе раскрыли очередное дело. Вдвоем. — Прощайте, Яков Петрович, — произносит Гоголь, садясь в повозку. — Свидимся, милейший Николай Васильевич, — отвечает ему Гуро с нежной улыбкой и, погрузившись в свой экипаж, уезжает домой, в пасмурный Санкт-Петербург. «В другой жизни, Гуро» — думает Коля и тоже едет домой, закрыв глаза, не представляя, как он чертовски прав.
***
На дворе 21 век, а неизменным остается только Питерская погода. Все так-же пасмурно, несмотря на то, что лето в самом разгаре. Николай шёл с работы о чем-то задумавшись, да так, что не слышал вокруг никого и ничего. Он работал в университете, преподавал литературу. Не то, чтобы у него были проблемы с учениками, и его голова была занята печальным мыслями по этому поводу, как с начала может показаться. Нет, напротив. Его в универе очень уважали: и ученики, и учителя. Гоголь был очень сдержанным, скромным и спокойным молодым человеком, ценился в коллективе учителей, хоть и был самым молодым. Уйдя в собственные мысли, парень не заметил, что начал переходить дорогу на красный сигнал светофора. По улице раздался противный скрип колес, а за ним последовал глухой удар. И вот, спустя мгновение Николай лежал на асфальте, зажмурившись от света, слепившего глаза. Из машины к нему тут же выбежал водитель, поднимая юношу с асфальта. — Ну куда ж вы идёте?! Красный ведь горит! Повезло вам, что я вовремя среагировал, иначе страшно представить, что было бы, — беззлобно ругал мужчина Николая. — Вы в порядке? Давайте я вас в больницу отвезу? Гоголь с трудом открыл глаза и медленно сфокусировал зрение на человеке перед ним. Он выглядел очень приятным, статным, серьезным и умным. На вид лет 36-40, как показалось Коле. Но, несмотря на деловой вид, вся серьезность его исчезает при виде того, с каким трепетом он относится к пострадавшему. — Я… в п-порядке. Кажется… — выдавил из себя Гоголь и не без помощи уселся, держась за голову, которой судя по всему ударился при падении. — Голова кружится только. — Значит так, голубчик. Я везу вас в больницу и отказы не принимаются, — решительно произнес мужчина и, подняв парня с асфальта, усадил его на сиденье рядом с водительским. — Как вас зовут-то хоть, помните? — Гоголь, — вымученно ответил парень, потирая ушибленное место на голове. — Это фамилия такая? — мужчина пытался разбавить атмосферу, начиная знакомство на хорошей ноте. — Яновский. Николай, — парень сначала веселья не разделил, но почти тут же вспомнил, что он является виновником аварии, а потому выдохнул и виновато улыбнулся, взглянув наконец на водителя. — А Вас? — Яков Петрович Гуро. Приятно познакомиться, — увидев более дружелюбное выражение лица у собеседника, мужчина расслабился, и машина наконец тронулась с места, направляясь в больницу. На месте Николая проверили и обработали небольшую рану на голове, которую он заработал от удара об асфальт, и сказали, что у парня легкое сотрясение, предложив остаться на денёчек-другой полежать в палате, чтобы наверняка. Гоголь же заверил всех в том, что он в абсолютном порядке и отпросился домой. Гуро шел за ним и любезно предложил довезти того до дома. Хоть Коля и отнекивался, Яков говорил уж очень убедительно и решительно, так что в итоге Николай сломался и согласился. Ехали они молча, и Гоголь нарушил тишину, которая казалась ему напрягающей. — Спасибо Вам большое за помощь, Яков Петрович. Правда. Но я того не стою, еще и отвлек от дел наверное, — робко произнес Николай, отводя взгляд в сторону. — Простите… — Бросьте, Коленька. Все, что я планировал, так это поесть, не более, — ласково отозвался Яков. Он действительно не видел никакой вины за парнем, хотя было неудивительно, что он извиняется. Однако решил воспользоваться повышенным чувством вины юноши. — Раз уж на то пошло и я пропустил свой законный обед, то можете поужинать со мной, дабы загладить вину, познакомимся поближе, если Вы, конечно, не против. Гоголь улыбнулся: смотря на Гуро невозможно было не ответить улыбкой. Яков Петрович показался Николаю очень приятным человеком и почему-то с первой же минуты внушал доверие. Это немного пугало, но в то же время успокаивало юношу. — Тогда не сочтите за грубость, но… Вам придется подождать меня около десяти минут в кабинете. У меня жуткий бардак дома и совсем не было ни времени, ни повода, чтобы убраться, простите, — почти протараторил Николай, мельком смотря на водителя. — И придется заехать в магазин, — тихо добавил он, но Гуро услышал и, улыбнувшись, свернул к супермаркету. Как бы Яков не настаивал оплатить продукты, Николай уперто стоял на своем, аргументируя тем, что он виноват. И как бы Гуро не говорил обратное, Гоголь не ломался. В итоге, под тяжелые вздохи Якова Петровича и победоносную улыбку Николая Васильевича, они вышли из магазина и, убрав пакеты в багажник, поехали в квартиру Гоголя. Квартирка была у Коли скромная, небольшая. С хорошим ремонтом, да и вполне уютная. Яков не обращал внимания на бардак и не судил за это Николая, так как и у самого частенько нет времени на уборку. Гоголь отвел гостя в свой кабинет, чтобы тот подождал его там. Кабинет представлял из себя прямоугольную комнату, которую разделял стеллаж с книгами. В части до разделения стеллажа стоял маленький угловой диванчик, сразу справа от двери. Перед ним стоял маленький кофейный столик, на котором лежала утренняя газета. Напротив дивана, на стене, висел телевизор, который, видимо, Николай смотрел утром за чашкой кофе. Ну или чая. Стеллаж, к слову, был заставлен книгами аж с двух сторон, набор которых составлял от очень старых, до тех, что вышли буквально на той неделе. Гуро обошел «разделение» и осмотрел вторую часть комнаты. Там стоял стол с ноутбуком, кресло и небольшая тумбочка, на которой стоял почти миниатюрный аквариум с необычной синей рыбёшкой. Яков улыбнулся и подошел ближе к столу, который нечаянно пошатнул. От этого движения экран ноутбука загорелся, отвекая внимание от рыбы, высвечивая текстовый документ, в котором были написаны стихи, видимо, собственного сочинения. «Италия — роскошная страна! По ней душа и стонет и тоскует. Она вся рай, вся радости полна, И в ней любовь роскошная веснует…» — прочитал Яков Петрович. — Я, кажется, всё, пошлите? — прервал его Гоголь, но как только увидел, чем занят гость, тут же в панике захлопнул крышку ноутбука. — Простите, но это лучше не читать… — Зря вы так, Николай… Как вас по батюшке? — Васильевич. — Николай Васильевич. У вас отлично получается. Бывали в Италии? — улыбнулся Гуро, Гоголь от перемены темы успокоился и выдохнул куда свободнее. — Бывал один раз. Очень красивая страна. Вдохновился и… И вот… — покосился Николай на ноутбук. — Что ж, пора бы и поужинать, — разрядил обстановку Яков и улыбнулся новому знакомому. На душе стало теплее, когда в ответ он наконец увидел улыбку парнишки. Коля повел гостя за собой на кухню, где их уже ждал горячий чай и пара булочек. — Да-а, скудноватый ужин. Не удивительно, почему вы такой худой, Николай Васильевич, — усмехнулся Яков и сел на одно из мест. — Я лишь убрался. Что бы я успел приготовить? — оправдываясь, спросил Гоголь и сел напротив Гуро, потупив взгляд. Тот лишь усмехнулся в ответ. — Я же не обвиняю вас, голубчик. Не заводитесь. Сейчас что-нибудь приготовим. Но сначала чай! — ответил Яков и принялся за напиток. Его примеру последовал и Коля. Пили они чай в напряженной тишине, и Яков решил эту напряженность уничтожить. — А чем вы, позвольте поинтересоваться, Николай Васильевич, занимаетесь? Кабинет у вас уж сильно книгами заставлен. Читать любите? — спросил мужчина, разглядывая собеседника. Вообще, Гоголь как-то сразу визуально заинтересовал Якова. Высокий, худой, право бледный до жути; волосы длинные, тёмные-тёмные, как и ресницы с бровями, которые отлично выделялись на почти белой коже; нос Коли немного длинный, однако ничуть не портит картину и глаза… В них Яков загляделся малость. Светлые такие, голубые, как небо или море бездонное. Уж красивые очень. — Я преподаю литературу в нашем университете сценических искусств. Там есть направление по актерскому искусству и вот, я там… Там нужен был литератор. — Литература — это хорошо, Николай Васильевич. А почему именно туда, а не, например, в обычную школу? — Ну… Там дети уже взрослые, благоразумные. И несмотря на то, что по возрасту я недалеко от них ушел, ко мне там уважительно относятся, — улыбнулся Гоголь, смотря в пол. — Да что вы? Это хорошо. А вам, собственно, сколько от роду будет? — Двадцать два. А вам? — поднял Николай глаза на собеседника. — А сколько дадите? — ухмыльнулся Гуро. — Тридцать шесть, — пожал плечами Коля, а Яков издал смешок, который голубоглазый не понял. — Сорок один. Хорошо сохранился значит. В мои-то года нужно этому радоваться, — улыбался Яков, не отводя глаз от собеседника. — Вы не старый, — фыркнул тот. — А я так и не сказал. — Вы на то дали очень толстый намек. — Хорошо, сдаюсь, — снова ухмыльнулся Яков, капитулируя руками, — Что ж, Николаша, коли мы чай допили, можно и начать готовить. Фартуки у вас имеются? Не хочу запачкать рубашку. — Да, конечно, сейчас все принесу! — убежал в свою комнату хозяин квартиры, смущенный тем, как был назван. Он и сам все еще сидел в грязных от падения брюках и рубашке. Переодевшись в домашние спортивные штаны и футболку, Коля взял фартук и вернулся на кухню к гостю, который уже успел убрать все ненужное со стола, оставив только самое необходимое. — Как относитесь к пицце, Николай Васильевич? Готовить легко и быстро. Мм? — улыбнулся Гуро, взяв из рук Гоголя фартук, при этом случайно коснувшись его пальцев, от чего сам Николай вздрогнул, а гость на это улыбнулся внутри себя, сделав вид, что не заметил. — Благодарю. — Пицца — это хорошо. Тогда давайте я займусь салатом? — Договорились, голубчик. На Вас салат. Мужчины быстро все приготовили, интересуясь друг у друга уровнем готовки, кто какое блюдо любит и какое считает самым отвратительным. В итоге Яков узнал, что Коля до тошноты не любит куриную кожу, особенно в супах, холодец и сало, а есть может, не останавливаясь, крабовый салат вместе с жареной картошкой. А вот Гуро не любил изюм, как в общем-то и все сушеные фрукты, рыбу капченую и переваренные яйца, но обожал запеченную в духовке курицу с картофелем. Как же они были рады, что наконец сели за стол и могли нормально поесть. Гоголь быстро съел весь салат, но даже половинку кусочка пиццы не съел, как заявил, что объелся. — Н-да, Николай Васильевич… Будете так плохо кушать — будете много болеть и организм слабенький будет. Не в обиду вам, голубчик, но вы такой тоненький, как рама велосипедная. Николай лишь промолчал, улыбнувшись в ответ. Он не стал говорить гостю о том, что организм еще с рождения подводит его. Да и зачем? Не все равно ли ему? Мужчины посидели так еще около получаса, обсуждая всякую бытовуху и ругаясь на нынешнюю власть России. А потом Гуро случайно глянул на часы и охнул: — Что же вы молчите, что уже одиннадцать часов вечера?! Припозднился я, уж простите. Поеду-ка домой, — поднялся он с диванчика и потянулся. Гоголь и сам потерял счет во времени и удивился не меньше гостя, когда посмотрел на часы. Проводив Якова до порога, когда тот, уже попрощавшись, собрался уходить, Николай потянул его за руку, но после тут же убрал ее. — Яков Петрович, постойте. Я вам все почти рассказал о себе, а о вас толком и не спрашивал, да и вы не рассказывали. А вдруг вы… Ну… — Маньяк какой? — с улыбкой договорил за него Гуро. — Ага. Яков рассмеялся, от чего Гоголю стало стыдно. — Нет, вы не подумайте, что похож, просто… — Николай Васильевич, ну вы конечно и рассмешили. Сначала дарите мне свое время и прекрасный ужин, рассказываете о себе, впуская в собственную квартиру, а только потом спрашиваете. Обычно люди наоборот делают, — перебил его Яков, поставив в ну о-очень неловкое положение. — Простите. Я устал и несу чушь. Но все же я хотел бы увидеться снова и уже узнать о вас. — С удовольствием, милейший, — улыбнулся Яков и достал из своего пальто визитку, которую протянул Гоголю. Следом он достал еще одну. — А на этой напишите, пожалуйста, ваш номер телефона. Николай так и поступил, а проводив наконец гостя, отправился в спальню и глянул на визитку. «По всем вопросам: Гуро Яков Петрович…» — прочитал Гоголь и чуть улыбнулся. Он быстро записал номер к себе в телефон и хотел было отправить смс с вопросом, благополучно ли мужчина доехал до дома и доехал ли вообще, но решил этого не делать, посчитав, что еще не вправе беспокоиться за того. Однако Якова такие мысли не посещали и буквально через пару минут телефон Николая звякнул, а на экране высветилось сообщение: «Добрался до дома. Жив, цел. Надеюсь, Вы беспокоились за меня». Гоголь расплылся в улыбке. «Непрестанно, Яков Петрович». На этом их переписка закончилась, и Гоголь уснул тут же, как только его затылок коснулся подушки.