Спустя столетие

Гоголь совершенно не умел пить, о чём сразу предупредил Якова, который и без того успел это заметить. Колю охмелило после нескольких стаканов, хоть тот и пытался это скрыть всеми силами. Яков же напротив в выпившем состоянии соображал разумно и здраво. По виду иногда так и не скажешь, конечно, но всё же факт остается фактом. — Слушай, а расскажи о каком-нибудь сложном деле, которое ты раскрыл? Я напишу о нём в своем новом рассказе, если можно, — улыбчиво попросил Коля. Видимо, виски всё же помогло ему расслабиться и наконец обратиться к Гуро на несчастное «ты». Яков задумался на пару минут. Такого рода вопросы всегда заставляли думать, и всё как назло забывалось, но в то же время одно за другим вспоминались раскрытые дела. — Ну… Был один случай. Я тогда еще в Москве работал… — начал Гуро, вспоминая все детали. Раз уж Гоголь решил всё законспектировать в свой детектив, то нужно описать всё до мелочей, так? — А вы хоть запомните, голубчик? — резко прервался Яков. — Конечно! Я всегда в каждое слово твое вникаю! — вспыхнул Николай, а после ойкнул и опустив голову, уставился себе в ноги. — Прости. — Ладно, слушай внимательно, повторять не буду, — засмеялся Яков и продолжил свой рассказ. Гуро рассказал о мужчине, что работал тогда вместе с ним. Мужчина тот работал в отделе, который расследовал убийства. Два раза в неделю поступали новые объявления, и он все их брал. Весь отдел называл его Тесаком, черт знает почему. Да тот и не против был. Каждый вторник и пятницу он ездил на места преступлений и никакое не раскрывал. Несмотря на это, он ходил спокойный, как удав, что было не свойственно людям такой профессии. У кого неудача — злятся, чуть ли волосы не рвут на себе, а этому все нипочем было. Тогда-то он и заинтересовал Гуро. В один из понедельников, после работы, Яков решил проследить за ним. Выпросил у одной старенькой женщины, чей дом стоял напротив Тесака, заночевать у нее, заплатив половину зарплаты почти за ночь. Дороговата койка, но того стоила. Гуро пол ночи следил из окна за его домом и под рассвет, в четыре утра он таки вышел из дома. Яков за ним пошёл следить и не зря. Выяснилось в итоге, что Тесак приходил к жертвам, а именно к одиноким женщинам, в полицейской форме и заявлял, что поступали жалобы о криках. После он просился войти, чтобы осмотреть дом. Там девушек и убивал. Посреди гостиной ставил крепления, на которых подвешивал жертв за руки, рот затыкал кляпом и мучил. Резал их, кого-то насиловал, после тела бросал в ванную, а следы заметал, чтобы никто из полиции ничего не обнаружил. Гоголь слушал внимательно, боясь дышать, а после заметил, что Яков будто поник. — Всё в порядке? — Что? А, да, прости. Просто… — Гуро на секунду замолчал, взглянув куда-то за спину Коли. — Просто девушку ту я ведь так и не спас, хоть и знал, что он её убивать сейчас будет. Я тогда молодой был, а он как вышел, так меня страх сковал, — мужчина тоскливо улыбнулся. — Ну, зато я его после этого арестовал. Его сначала отправили в психиатрическую больницу лечиться, а потом в тюрьме закрыли на два десятка. Он там и помер через несколько лет. Гоголь молча налил в стаканы виски и серьёзно посмотрел на Якова, после чего вздохнул и свободную руку положил тому на колено. — Не смей винить себя в том, что от тебя не зависит. По сути ты интуитивно начал следить за ним, верно? Так что не мог знать наверняка, что он убийца. А даже если бы пошёл за ним в дом, то на утро скорее всего лежал бы в той же ванной, вместе с убитой, — язык Коли чуть заплетался, но говорил он всё внятно и правильно. Гуро накрыл своей ладонью его руку и мягко улыбнулся, взглядом благодаря за тёплые слова. — Обещай мне. — Обещаю. Снова стук стекла о стекло и вкус виски во рту, который уже согревает и совсем не жжёт горло. Коля робко убрал свою руку и, улыбнувшись, подсел чуть ближе, потянувшись за виноградом. Пока Гоголь закусывал, Яков успел отметить, что Коля хоть и худой, на вид руки его относительно накачены, и из-за короткого рукава футболки можно рассмотреть мышцу. Видимо, телосложение у него такое по жизни, и дело вовсе не в недостатке пищи. Улыбнувшись самому себе, Яков откинулся на мягкий подлокотник дивана и последовав примеру Гоголя — закинул в рот пару виноградин. Далее они решили сменить тему на что-то более весёлое, что было верным решением. Темой разговора стала музыка, так как Гоголь случайно обратил внимание на телевизор, по которому она всё так же играла. Там пел «какой-то ноунейм без голоса», по словам Коли. Яков полностью поддержал друга. Речь зашла о музыкальных предпочтениях, в которых вкусы мужчин сошлись. Оба любили что-то спокойное, что может расслабить, когда злишься или нервы на пределе. Или и то, и другое. Чаще всего это просто красивые мелодии, без слов вовсе. Спустя несколько стаканов у Гоголя был мутный взгляд, а язык заплетался так, что голубоглазому приходилось останавливаться на середине слов, чтобы после их нормально выговорить или договорить. Как назло, в этот момент ему пришла смс-ка, которую он моментально прочитал и вскочил с дивана, пошатнувшись, но удержав равновесие. После того, как голубые глаза несколько раз перечитали текст, Гоголь недовольно цокнул и, вздохнув, натянул на себя свой пиджак. — Куда это ты собрался? — удивился Гуро, поднявшись вслед за длинноволосым. — Нчальник написал. Просит выйти завтра, кто-т прийти должн, — на выдохе произнес Гоголь, стараясь выговорить всё как можно чётче. — Мне домой надо, мне спать бы надо, я пойду. — Ну нет, голубчик. Двенадцатый час ночи, ты наклюкался, что говоришь кое-как, — Яков подошел к Коле и стянул его пиджак обратно, на что последний странно улыбнулся и порозовел. — Останешься у меня сегодня. Вообще, Гуро хоть и был предупрежден о том, что Коля легко напивается, но не думал, что настолько. Сам Яков выглядел так, будто еще десять раз по столько же сможет выпить и глазом не моргнёт. Сейчас ему на руку было то, что Коля пьян, так как вести его до спальни было максимально легко. Всё, что поразило Гуро — это странная просьба. Коля попросил почитать ему. Яков хоть и был сбит с толку, но не отказал и пошел за книгой обратно в гостиную. Он взял ту самую книжонку, которую Коля разглядывал, как только вошёл в комнату. — «Вечера на хуторе…» подойдет? — поинтересовался следователь, входя обратно в спальню. Однако ответа не последовало. Коля успел уснуть, мирно посапывая себе в ладонь, на которую опёрся, пока ждал хозяина квартиры. — Молчание знак согласия, — улыбнулся Гуро и аккуратно уложил Колю в кровать, стянув с того брюки и укрыв одеялом. Сейчас, когда Гоголь спал, он был похож на маленького котёнка, который никак не может найти место, где бы его любили и ждали. Брошенный, голодный и холодный. Яков улыбнулся краем губ и тыльной стороной ладони погладил Колю по щеке. Тихо выйдя из комнаты он вернулся в гостиную и, выключив телевизор, уселся туда, где сидел до этого. Мужчина налил себе в стакан виски и, открыв книгу, принялся читать. Гоголь проснулся рано утром, за полтора часа до того, как должен был прозвенеть его будильник, который он даже не помнил как поставил. Голова звенела, а в горле было сухо. Потянувшись, длинноволосый перевернулся на другой бок и носом уткнулся в чью-то шею. Ну как, само собой, это был Яков. На несколько минут Коля совсем забыл как дышать и вовсе боялся шевелиться. Наконец собравшись, он чуть отодвинулся и уселся, поморщившись от резких движений, которые отдались прямо в виски. Под тяжёлые вздохи, взгляд снова перешёл на Якова. Он спал в футболке и домашних шортах, со скрещенными, видимо из-за прохлады, руками на груди. Рядом лежала книга, которую Гоголь не мог не узнать. Видимо, Гуро всё-таки дочитал Колины «Вечера на хуторе…». От этой мысли парень улыбнулся и аккуратно вылез из-под одеяла, после чего укрыл им старшего. Только сейчас Гоголь осознал, что спал без брюк, в трусах и футболке, а вот как снял их он не помнил. В голову полезли всякие непристойности, от которых бледная гоголевская кожа стала краснее спелого томата. Юноша закрыл лицо руками, выдохнул и огляделся. Брюки висели на спинке стула рядом со шкафом, которые Коля схватил и нырнул за дверь. В гостиной он увидел почти пустую бутылку виски и оставшиеся фрукты. Парень решил не пить, как сделал бы наверное любой на его месте, чтобы унять головную боль. Он лишь открыл бутылку и вдохнул запах алкоголя. Этого было вполне достаточно. Оставшиеся бананы подсохли, а потому Гоголь их съел, уже наверняка зная, что Яков попросту выбросил бы их. Коля решил немного похозяйничать и убрал со стола, после чего приготовил завтрак и себе, и Якову. Часы, весящие на стене, указывали стрелкой между цифрами девять и десять. Гоголю нужно было на работу к одиннадцати, так что времени хватало с головой. Он решил не заморачиваться и приготовить омлет с помидорами. Яков проснулся вовремя, когда всё уже было готово. — Ты прям на запах, — улыбнулся длинноволосый, услышав сонные шаги, пошаркивающие об пол. Гуро улыбнулся в ответ, после чего пошёл умываться. Когда он вернулся, то всё уже было накрыто на стол, а Коля покорно ждал хозяина квартиры, не начиная завтрак без него. Пожелав друг другу приятного аппетита, мужчины принялись за еду. — Ты прости, что я вчера напился, мне так стыдно… — через силу произнёс Гоголь, нарушая тишину. — Да всё в порядке, Коль, не волнуйся, — Яков потёр лицо ладонью. Вряд ли простое «не волнуйся» успокоит такого впечатлительного мальчишку. — Ты ведь предупреждал, что легко напиваешься, а я мимо ушей пропустил. Так что это ты прости. Коля только улыбнулся, продолжая завтракать. Спустя полчаса он уже стоял на пороге, неловко прощаясь с Яковым и снова прося прощения за то, что перебрал, на что старший только вздохнул и проводил гостя тёплой улыбкой. От дома Гуро до института оказалось не так долго идти, что не могло не радовать, ведь не придется тратиться на такси или еще хуже — общественный транспорт. Однако погода оставляла желать лучшего, а Коля мог только надеяться на то, чтобы не попасть под дождь. Добежал до института он быстро, минут за семь. Только Коля забежал внутрь, как на улице полил сильный ливень. «Хорошо, что успел, а то пришлось бы мокрым вести занятие», — подумал Гоголь и прошёл в актовый зал, где обучал детей. Там его уже ждали ректор — Алексей Евгеньевич Данишевский и какой-то незнакомый Коле мужчина. — Николай Васильевич, здравствуйте! — поздоровался Данишевский, чуть ли не подлетев к Коле на встречу, как только тот появился в поле зрения. — У меня для вас отличная новость! — Здравствуйте, — неловко вставил Гоголь, с удивлением посмотрев на начальника, — какая? Данишевский повёл Николая к тому самому мужчине, приобняв длинноволосого одной рукой, от чего последний чуть съёжился. — Знакомьтесь, Коля, — ректор наконец отпустил Гоголя, от чего тот тихо вздохнул. — Александр Сергеевич, Ваш новый коллега. Александр Сергеевич — Николай Васильевич, — довольно произнёс Данишевский, представляя мужчин друг другу. — Наслышан о Вас, Николай Васильевич. Приятно познакомиться, — Александр протянул руку ничего не понимающему, не до конца отрезвевшему Коле. — Взаимно, — наконец пожал он руку. Позже, ближе к началу занятия, Данишевский рассказал Гоголю, что теперь Александр Сергеевич будет заменять Колю. Тот сначала не на шутку перепугался, думая, что его уволят. Да напугался так, что стал еще бледнее обычного, чем и Данишевского напугал. Казалось бы, куда уж бледнее? На словах, что все (ну, почти все) останутся на своих местах, Коля свободно выдохнул. Ему нравилось тут работать. Правда не тогда, когда тебя выдергивают на смену, заявляя о ней в разгар твоего пьянства. Но всё же. Александр Сергеевич приехал из Москвы. Работает литератором, как и Гоголь, чем порадовал ректора. Последний всегда подмечал трудолюбие Коли и его успехи. Дети любили ходить на его занятия, да и самого Николая любили, как учителя, конечно же. Кто-то чуть больше, кто-то чуть меньше, но любили. Так что Данишевскому показалось, что облегчить Колину «ношу» было бы как минимум честно, по отношению к нему. На отпуск тот никогда не соглашался, придумывая различные отговорки, так что посменный график пойдет ему только на пользу. Только когда те остались наедине, стоя за своеобразными кулисами сцены, Коля внимательно рассмотрел своего нового коллегу. Он был на полголовы ниже Коли, который сам был под метр семьдесят пять. Волосы его были кудрявыми и наверняка непослушными. Лоб большой, кожа чуть смуглая. Но что у него было великолепно — это большие тёмно-серые глаза с синеватым отливом. Нельзя передать выражение этих глаз: какое-то жгучее и при том ласкающее, приятное. Никогда Гоголь не видел лица более выразительного: умное, доброе, энергичное. — Кстати говоря, — Коля сделал маленький шаг в сторону Александра. — Как Ваше полное имя? Хочу представить вас детям на занятиях. Мужчина улыбнулся тому в ответ. — Пушкин. Александр Сергеевич Пушкин.  «Пушкин»… Где-то Гоголь уже слышал эту фамилию.