Осадок зла

– Ну что, теперь слово "проклятие" тебя не смущает? Сам по себе вопрос подразумевал издевку, но Йо говорил слишком устало, чтобы его слова окрашивались хоть какими-нибудь эмоциями. Отвечать Леда не стал. – Надо решить, что делать дальше, – вместо пустых возражений произнес он. – Пока выхода только два: такой, как у Агги, и такой, как у Анзи. – Не уверен, что Анзи нашел выход. Как и обещал, после долгого отгула Сойк был вынужден торчать на работе каждый вечер, заменяя приятелей, которые согласились выйти вместо него. Никто не мешал Леде беспрепятственно заниматься чем угодно, тем более что в начале нового проекта уходил домой он вовремя. Леда пересказал Йо все, что услышал от Анзи в клинике, не умолчал ни о его пугающем внешнем виде, ни о некой тени или старухе, которую тот вроде как видит. – Ты понимаешь, о чем он говорил? – спросил у Йо Леда. – Нет, – отрезал тот, но секундная пауза перед ответом заставила Леду усомниться. – Точно? Никаких теней в сумерках не видишь? – Я же сказал, что нет, – тут же пришел в раздражение Йо. – К амнезии и кошмарам мне только галлюцинаций не хватало. Пересказ оставшейся части разговора Йо воспринял скорее равнодушно и подытожил слова Леды фразой: "Ну как я и говорил". – Мне пришла в голову одна мысль, – не дождавшись ответа, сказал Леда, прижав телефон плечом к уху и параллельно застучав по клавишам ноутбука. – Одна очень забавная мысль. – Ну? – поторопил его Йо, явно не собиравшийся забавляться. – Допустим, цель этого проклятия, как ты его называешь, наказать нас. Значит, чтобы избавиться от него, надо наказать себя раньше. Тогда смысл мести пропадет. – Что значит "наказать себя"? – то ли оторопело, то ли просто холодно поинтересовался Йо. Леде показалось, тот с большим удовольствием сейчас съязвил бы, что визит в психиатрическую клинику не пошел ему на пользу. – А как мы можем наказать себя в современных реалиях? Сдаться, конечно. Пойти в полицию и... – Не смей. От изменившегося тона в трубке Леда даже на мгновение замер, настолько голос, что он слышал, отличался от голоса его старого приятеля. Сейчас он больше походил на шипение. – Ты слышишь меня, Леда? Даже не думай. – Не могу не думать, – усмехнулся в ответ тот. Начни сейчас Йо угрожать ему или кричать, он не смутился бы. Леда едва ли представлял, может ли быть в мире нечто страшнее того, что и так с ним происходило. – Я думаю об этом уже больше десяти лет. – Да потому что ты слабак! – повысив голос, выплюнул Йо. – Тебе дай волю, ты уже тогда пошел бы и признался, десять лет назад. – Одиннадцать, – уточнил Леда. – Одиннадцать лет назад, наверно, нет, не решился бы. Но чуть позже... – Захлопнись, а? – оборвал его на полуслове Йо. – Ты не один влип. Если ты пойдешь писать признание, упомянуть придется всех. Мы поклялись – мы втроем – что не сделаем этого, что будем молчать. Забыл? – Не забыл. – Не то что в полиции, мы вообще никому никогда не расскажем. Было такое? – продолжал давить Йо. – Было. Вот только нас уже не трое, Агги больше нет. – Зато я есть, – неподдельно возмутился Йо. – Ты хоть понимаешь, что признание в таком преступлении, даже если удастся избежать тюремного заключения, поставит крест на будущем? И на твоем, и на моем? Леда хотел поставить под сомнение наличие будущего в принципе, если неведомый недуг не прекратит свое развитие, но Йо и не нужны были его ответы. – Скажи честно, Леда, тебя не зажрала совесть настолько, что ты кому-то уже все выболтал? Своим девушкам... Ну или парням? Кто там у тебя. Лучшему другу? Слушать, как с ним разговаривают в таком тоне, Леда не желал, потому посчитал, что пришло время сворачивать разговор. – Если мне будет что сообщить, я позвоню, – сказал он, игнорируя последнюю словесную тираду Йо. – И ты звони, если будет что сказать по делу. Дожидаться ответа он не стал и невежливо сбросил вызов. А после задумчиво поглядел на экран ноутбука, где в шапке поисковика значилось: "деменция у молодых". Вздохнув, Леда кликнул мышкой на первом заголовке и перешел по ссылке, хотя сосредоточиться на тексте сразу не получилось. Леда думал о Йо. Когда они учились в школе, Агги часто в шутку называл их общего друга "рыцарем без страха и упрека" – услышал где-то дурацкую фразу и лепил по делу и без. Йо только усмехался в ответ, но Леда видел, что сравнение с рыцарем ему так или иначе льстило, даже в устах Агги. За Йо бегала половина девчонок в классе, он никогда никого не оскорблял и нередко вставал на защиту обиженных. Воистину храбрый воин, безупречный кавалер ордена благородных. Много лет Леда искренне верил, что Йо выделялся из общей массы, а в их время попал случайно, выпав из какой-то иной эпохи. Вот только человек, что плевался ядом в телефонную трубку минутой ранее, никак не попадал под описание, хранимое изрядно прохудившейся памятью Леды. Быть может, за последние годы Йо сильно изменился. А может, всегда был таким: не так уж сложно оставаться смелым и безупречным, пока дело не касается лично тебя. *** Твердо решив не сдаваться и не сидеть как баран на заклании в ожидании конца, Леда определил два направления дальнейших действий. Первое, на которое в основном делал ставку, он назвал "медицинским" – Леда хотел проконсультироваться у разных врачей и если не найти эффективное лечение, то хотя бы получить точный диагноз загадочной хвори. Второе направление воображение Леды именовало "мистическим", и как бы его самого не коробило от такого слова, однажды появившись, из головы оно уже не шло. Сделав допущение, что проблема может заключаться и правда в каком-то кармическом наказании за преступление прошлого, Леда решил начать с ее корня, а именно – узнать побольше о Меган Сальвадор, пускай шансы были невелики: первый поверхностный поиск в интернете показал, что имя это более чем распространенное, а людей с такой в фамилией на Филиппинах тысячи. Главная же трудность заключалась в том, что у Леды из-за работы не имелось времени заниматься ни тем, ни другим, и потому уже на следующий день, полный решимости, он отправился к уже знакомому врачу. – Ну вот, как я и говорил, у вас отличный снимок, – произнес довольный доктор, читая заключение с монитора своего компьютера. – МРТ как для учебника. – Да, теперь понимаю, что вы были абсолютно правы, – слова, которые нужно будет произнести, и даже выражения лица, которые следует продемонстрировать терапевту, Леда отрепетировал дома чуть ли не перед зеркалом. – Но что же мне тогда делать? Я по-прежнему ужасно сплю, практически каждую ночь вижу кошмары, да и с памятью не стало лучше. Только послушайте, что со мной случилось на днях... Вызвать жалость у Леды получилось. Он долго и в красках описывал, как тяжело ему живется, и врач в конце концов перестал вежливо улыбаться и только сочувственно покачивал головой. – Вы не представляете, какая ответственная у меня работа, – от идеи ругать начальство Леда заранее отказался: кто знает, возможно, неуважение к старшим по званию сведет на нет все доброе отношение к нему доктора, поэтому решил идти от противного. – Я думаю о своих обязанностях день и ночь. Мой босс, Кимура-сан, постоянно говорит о том, что найти такого ценного сотрудника, как я, в нынешнее время непросто. Что мне остается? Я понимаю, оценка завышена, но пытаюсь соответствовать. По возможности помогаю и коллегам, если кто-то не успевает со своей частью работы. По расчетам Леды терапевт вскоре должен был прийти к печальному выводу, что на прием к нему явился бесхребетный молодой человек, даже не понимавший, как безжалостно на нем ездит деспот-начальник и что им пользуются бессовестные сотрудники. – Сделаем так, – наконец перебил его доктор. – Отправим вас в отпуск на пару недель. – Что? – притворно ужаснулся Леда. – Нет, вы что, я не могу. – Я выпишу вам больничный. И это не обсуждается, – отрезал врач. Для вида, чтобы не выпасть из образа, Леда поспорил какое-то время, попытался выторговать больничный покороче, но в итоге торжественно сдался. – Что толку от меня как от работника, если я даже с мыслями весь день собраться не могу, – сокрушенно произнес он. – Вот-вот. Я направлю вас еще к невропатологу, – добавил на прощание терапевт. – Ваши симптомы могут быть вызваны перенапряжением нервной системы. – Обязательно запишусь на прием, – чуть ли не впервые с начала разговора не соврал Леда. Получив то, что желал, он вышел на улицу и перевел дух. Врать и актерствовать было ему непривычно, и оттого странно, что все удачно сложилось. С понедельника у Леды начинался законный больничный, который следовало провести с максимальной пользой. Самым сложным оставалось сделать так, чтобы Сойк ничего не заметил. Окружать себя лишней раз ложью Леда не желал, но, если бы его парень узнал про внезапный отпуск, еще и после длительного отгула, он бы ушам своим не поверил. Обманывать пришлось бы так или иначе, потому Леда рассудил, что самое простое решение – делать вид, будто он и дальше ходит на работу. Шанс случайно встретиться в мегаполисе стремился к нулю, а в остальном Леда надеялся, что Сойк ничего не заметит. Главное – выходить из дома как обычно и не возвращаться слишком рано. *** До понедельника, когда официально начался так называемый больничный Леды, ему успел присниться еще один сон, теперь из далекого-далекого детства. Леде было пять лет, он играл возле дома с мячом, а мальчишки постарше этот мяч отобрали и убежали. Мяч был необыкновенным, зеленым с нарисованными на нем синими рыбками. Когда он катился по земле, рыбки причудливо кувыркались вокруг собственной оси. Леда выпрашивал мяч не одну неделю – а в пять лет казалось, что не меньше половины жизни. Родители, которые придерживались мнения, что баловать любимых отпрысков не стоит, а подарки без повода – роскошь, в конце концов сдались. Даже поиграть толком новой игрушкой Леда не успел: проколотый из вредности мяч нашелся в тот же вечер в ближайшей канаве. Леда не помнил, чтобы за все детство он рыдал так, как над тем ничем не примечательным куском сдутой резины. Родители пожалели его и на следующий день купили еще один, точно такой же, но тот, новый, уже не был таким волшебным и если и радовал, то куда меньше: маленький Леда был отравлен горьким воспоминанием. Казалось бы, взрослому человеку смешно убиваться из-за подобной беды, но проснулся Леда с острым желанием плакать. Даже нос заложило от непролитых слез, и он долго шмыгал и жмурился, пытаясь взять себя в руки и проклиная идиотизм ситуации. Как можно расстроиться из-за испорченной более двадцати лет назад игрушки? "Сны и есть самое ужасное", – сказал ему Анзи в их недавнюю встречу. Подавленный, невыспавшийся и злой Леда пил утренний кофе и думал о том, что, возможно, тот был не так уж и неправ. Если горести на долю детей выпадают куда меньшие, чем те, что достаются взрослым, переживания из-за них в стократ ярче и болезненнее. Сон ушел вместе с ночью, а эмоции остались – состоявшийся молодой человек с высшим образованием и престижной работой сидел и горевал о несовершенстве мира и вселенской несправедливости из-за того, что в детстве какая-то малолетняя шпана отобрала у него мяч. Неприятный инцидент случился по пути домой в пятницу вечером. Попрощавшись с коллегами и получив от Джури предупреждение, что он все равно будет звонить, если возникнут вопросы, Леда добрался до своего района и вдруг замер прямо посреди тротуара. Он не мог вспомнить, какой здесь дом – его. Более того, он вообще не был уверен, что вышел на нужной станции метро. Вместо того чтобы пугаться, Леда торопливо вытащил свои документы, забил адрес в навигатор и обнаружил, что стоит метрах в пятидесяти от своего дома, надо лишь перейти дорогу. По мере приближения к подъезду Леда пришел к неутешительному умозаключению: места не казались ему знакомыми, он не был уверен, что его дом именно белого цвета, и какую из входных дверей выбрать он тоже не знал. Пришлось смотреть указатель с номерами квартир, нужный этаж Леда нашел только со второй попытки. Пользуясь тем, что Сойка не было дома, Леда почти весь вечер потратил на то, чтобы составить для себя несколько памяток, для каждой сферы жизни отдельную – "я сам", "дом", "работа", "семья", "друзья" и другие. Он указал в них свое полное имя, дату рождения, адрес квартиры, где живет, адрес офиса, имена родителей, ближайших коллег, полное имя Сойка и еще уйму очевидной первоочередной информации с подробностями и деталями вроде цвета двери, выхода со станции или номера этажа. Потом он загрузил памятки в телефон, копии сохранил на компьютере и понадеялся в случае чего не забыть, где находятся его шпаргалки. С горечью Леда вспомнил, как Йо, сидя у него на кухне, показывал фото собственных документов и говорил о том, что сохранил его, когда забыл свое полное имя. Тогда Леда то ли ужаснулся, то ли не поверил до конца – пережитые в тот момент чувства вспоминались с трудом. А теперь он ничем не отличался от своего старого приятеля. Первую неделю больничного Леда расписал чуть ли не по минутам: в некоторые дни у него было назначено по два визита к разным врачам. Леда старался выбирать наиболее приличных и с хорошим послужным списком, с положительными отзывами от постоянных пациентов. Некоторые собственные сбережения у Леды имелись, и оставалось надеяться, что общий с Сойком бюджет не похудеет и его парень не заметит неладное. Леде и без того чудилось, что Сойк в последнее время какой-то невеселый и приглядывается к нему больше обычного. Сохранять невозмутимость и играть роль перед родным человеком было куда сложнее, чем притворяться перед едва знакомым врачом. Однако при всей его занятости утро понедельника оставалось у Леды свободным, и, одевшись как на работу, в привычное время он вышел из дома, чтобы направиться к библиотеке, где последний раз бывал еще в студенческие годы. Там Леда надеялся найти какую-нибудь периодику с упоминанием о самоубийстве одиннадцатилетней давности, потому как попытки отыскать что-нибудь в интернете результата ожидаемо не принесли. Здание ближайшей библиотеки, которую выбрал Леда, было невзрачным, приземистым и ничем не выделялось на фоне остальных. Он вспомнил, что неоднократно ходил мимо, но даже вопросом не задался, что здесь находится. Для того чтобы получить читательскую карточку, понадобилось не более десяти минут, и, поблагодарив вежливую пожилую сотрудницу, Леда направился в первый прохладный, абсолютно пустой в это время дня зал, чтобы проштудировать электронный каталог. Он не помнил, откуда именно они с приятелями узнали о смерти девушки. Статью точно притащил Йо, вроде бы у него в руках была какая-то брошюра, что выписывали его родители. Можно было попытаться уточнить у самого друга, если он еще помнил такие мелочи, но Леда не хотел лишний раз его трогать. Он смутно припоминал, что та небольшая заметка о Меган Сальвадор была скорее каким-то некрологом, а не новостью – ведь в них, как правило, не уточняют имена самоубийц. А еще Леде казалось, что полезной ему информации там практически не имелось. Стоило поискать что-то другое. Надев очки и придвинув к себе клавиатуру, Леда устроился на стуле поудобнее и, выбрав раздел периодической литературы, задал первое ключевое слово – "самоубийство", ограничив время поиска первым кварталом две тысячи седьмого года. От количества выпавших ссылок Леде захотелось застонать в голос. То, что люди нередко уходят из жизни по своей воле, он, разумеется, знал, однако все равно не ожидал, что в газетах и журналах об этом упоминается столь часто. Тяжко вздохнув, он приступил к работе, отметив при этом, что, возможно, в библиотеку придется наведаться снова. На два часа Леда был записан к новому терапевту, и времени в его распоряжении оставалось не так уж много. Работать быстро и внимательно ему было не привыкать. Он полностью погрузился в дело, не обращая внимания на происходящее вокруг и только вскользь отмечая, что в библиотеке появились новые посетители, которые тоже пользовались электронным каталогом, негромко переговаривались, что-то искали. Наиболее известные, так сказать "серьезные" газеты за десять с лишним лет успевали оцифровать, однако ни одна подобная Леде не попалась – важные издания не уделяли внимания такой мелочи, как выпавшая из окна студентка. Лишь в одной газете Леде попалась небольшая заметка о том, что ведется расследование предполагаемого убийства девушки, которую выбросили из окна. Даже если речь шла о Меган, когда стало ясно, что никто ее не убивал, что она сама простилась с жизнью, писать об этом дальше посчитали нецелесообразным. Еще одна попавшаяся Леде статья о молодой самоубийце привлекла внимание, однако он быстро понял, что это не его случай: какая-то сумасшедшая семнадцатилетняя мамаша вышла в окно пятого этажа с младенцем на руках. Ребенок погиб, а молодая женщина выжила, получив обвинение в предумышленном убийстве. Передернув плечами, Леда поспешил закрыть вкладку. Больше часа времени ему понадобилось, чтобы перебрать все ссылки из каталога. Леда пытался вводить и другие, кроме "самоубийства", ключевые слова, но вскоре понял, что такими темпами увязнет до ночи, и решил остановиться. В результате у него имелось лишь четыре потенциально подходящие ему заметки, с кодами которых он отправился в архив. Запах типографии всегда безумно нравился Леде, хотя назвать себя любителем чтения он не мог и художественной литературой уже давно не интересовался. Вот Сойк любил читать, однако делал это, как и большинство современных людей, не покупая бумажные издания, предпочитая им электронный вариант. Оказавшись в хранилище, Леда остановился и вдохнул полной грудью, позволив себе на минуту выбросить из головы тяжкие мысли, и только после этого отправился искать нужные стеллажи. Все четыре заметки – две в газетах, две в журналах – быстро нашлись. Три из них были опубликованы какими-то совсем неизвестными студенческими вестниками, четвертая – чуть более серьезным изданием, Леда вроде бы даже слышал его название. Он хотел сразу купить картридж и скопировать то, что отыскал, но потом опомнился – тащить такие заметки домой не стоило. Взглянув на часы, Леда понял, что еще успевает прочитать все на месте. Начать он решил с самой известной газеты. "Иностранная студентка-первокурсница одного из столичных университетов покончила жизнь самоубийством. Об этом сообщили представители полиции. Тело девятнадцатилетней девушки обнаружили утром второго марта под окнами дома в Накано, где погибшая снимала квартиру. Предсмертной записки найдено не было. Ее родные, прибывшие в город после случившегося, рассказали правоохранительным органам, что не видели девушку более полугода, однако общались каждую неделю и никаких признаков депрессии у погибшей не заметили. По имеющейся информации девушка проживала в Токио несколько месяцев, успешно училась, не имела проблем с законом". Заметка могла быть как о Меган Сальвадор, так и о какой-то другой самоубийце, но, так или иначе, никакой полезной информации Леда из нее не почерпнул. Перейдя к следующей газете и развернув ее, он невольно стиснул зубы. Именно этот вестник каким-то образом попал к Йо одиннадцать лет назад. Может, родители готовились к поступлению сына в столичный университет и покупали журналы на интересующую тему, чтобы быть в курсе происходящего – знать наверняка Леда не мог. С небольшого снимка на него смотрела смуглая темноволосая девушка, она улыбалась немного смущенно. Качество печати было весьма средним, но Леда все равно не сомневался – это действительно она, та самая, которую в первый и последний раз в жизни он видел в доме Соно. "Умерла по собственному желанию: суицид молодой студентки" – гласил невнятный заголовок. "Право на жизнь неоспоримо, его защищают законы любой страны, – начал читать Леда. – Однако порой жизнь становится невыносимой, и люди решаются поставить точку. Общественная мораль считает жизнь высшей ценностью, и иногда это входит в трудноразрешимое противоречие с ценностями свободы. Добровольный уход из жизни общество осуждает, часто считает преступлением. Преступлением без потерпевшего: единственная его жертва – сам преступник..." Статья оказалась неожиданно длинной. Когда она попала в руки Леды много лет назад, он был в таком ужасе, что не запомнил длинного нравоучительного предисловия. Теперь же он торопливо пробежал глазами долгие рассуждения автора о моральной стороне вопроса суицида и обнаружил, что о самой Меган было сказано совсем немного: ее имя, дата смерти и традиционная для подобных статей концовка "близкие скорбят". Третья заметка оказалась вовсе не о той девушке, точнее – о молодой женщине. Имя не было указано, зато автор упомянул годы жизни, и Леда подсчитал, что самоубийце было около тридцати лет. Она никак не могла быть одногруппницей Соно и Анзи. И только над четвертой статьей Леда замер, не веря своей удаче. В заметке был совсем коротенький некролог, который он за минуту перечитал три раза. Ошибки быть не могло – Леда наконец нашел то, что ему было нужно. "2 марта 2007 года на двадцатом году жизни при трагических обстоятельствах скончалась студентка первого курса нашего университета Меган Сальвадор. Меган любили одногруппники и преподаватели, ее знали как прилежную студентку и хорошую подругу. Меган родилась в семье простых рабочих Марка и Кристин Сальвадор в небольшой деревне недалеко от Алишии (Филиппины) 3 июня 1987 года, где училась и окончила школу, а с 2006 года начала обучение в Токийском университете сельского хозяйства и технологий. Благодаря ее усидчивости и трудолюбию Меган зарекомендовала себя хорошей студенткой с самого начала обучения. В университете Меган ценили за ее напористость и умение добиваться поставленных целей, дома – за заботу, ласку, доброту и терпимость. Память о ней навсегда останется в сердцах родных и друзей. Меган была самым светлым человеком, что я знала, как сказала ее ближайшая подруга и одногруппница Нозоми Саито. Девушка не может поверить в то, что ее подруга ушла навсегда. "Нашу боль не измерить и в слезах не излить, мы тебя как живую будем вечно любить". Похороны Меган Сальвадор пройдут в ее родной деревне на следующей неделе". Вытащив телефон, Леда сфотографировал заметку. Сердце заходилось в груди от возбуждения: некролог был крохотным, но из него удалось узнать, в каком университете училась погибшая девушка, а самое главное – как звали ее подругу. Нозоми – не самое распространенное имя, и Леда видел здесь смутный шанс отыскать ее в социальных сетях, а если не получится, каким-нибудь хитрым образом добраться до университетских архивов и постараться найти контакты там. При этом он весьма смутно представлял, что именно надеется услышать от подруги Меган, но других мостиков к прошлому не видел. Вероятно, прибывшие родственники забрали тело покойной, увезли его хоронить домой и вряд ли появлялись в Японии снова. Вернув газеты и журналы в архив, Леда взглянул на часы и понял, что, если не хочет опоздать к врачу, ему следует поторопиться.