Any Time Soon

Мин ЮнГЫ: эй вечеринка когда? раб монстьер: ??? королева диско: что Ким «Сок»ДжинХен: какая чонКУКИ: ват? чаминг: ты о чем? Мин ЮнГЫ: когда мы все сможем собраться? у меня дома чонКУКИ: : 0 королева диско: ВВВВау чонКУКИ: в чем подвох королева диско: эта идея Хосок-Хена, верно? чаминг: я думал, что ты никогда не позовешь всех нас снова к себе после Хэллоуина 2016 раб монстьер: не напоминай, пожалуйста, он может передумать Мин ЮнГЫ: аргх Ким «Сок»ДжинХен: Я свободен в следующую субботу: D чонКУКИ: просьба Хоби-Хена, 100 проц раб монстьер: Это как-то связано с Хосоком? я первый догадался об этом :) чонКУКИ: LOL выше посмотри королева диско: Wtf вы! оба! большим пальчиком вверх диалога, ну Мин ЮнГЫ: нет, это не идея Сок-и королева диско: я самый первый об этом предположил Мин ЮнГЫ: вроде, как ах, он тусуется только со мной и я чувствую себя немного растерянно хочу, чтобы он повеселился чаминг: ааааааааввв королева диско: уиииииииии чонКУКИ: это просто уловка, признайся, ты по нам соскучился Ким «Сок»ДжинХен: ах Гуки, заткнись, херь городишь раб монстьер: я тоже свободен в субботу Мин ЮнГЫ: Чонгук, можешь не приходить и из чата его можно тоже удалить королева диско: о, супер, Чон не приглашен, нам больше вкусняшек достанется чонКУКИ: мудаки Мин ЮнГЫ: отлично все, вас четверых я жду в субботу чонКУКИ: э, бля мудаки

-------

— Я пригласил всех в субботу, — сообщает негромко Юнги Хосоку, когда они гуляют по парку. — Ты, наконец-то, встретишься с Джин-Хеном. — А? Ты о чем? — неожиданно навострил ушки гибрид. — Мы устраиваем с тобой что-то, вроде, небольшой вечеринки, — передергивает плечами старший. — Мы еще ни разу не собирались все вместе. Кроме того, это будет вечеринка на подобии «Добро пожаловать домой, Хосок». «Это было глупо, Мин Юнги». — Правда? — немного нервно смеется Чон, восхищенно виляя хвостом. — Я когда-нибудь говорил тебе, что ты потрясающий? — Даа, было пару раз, — бормочет Юнги, борясь с глупой улыбкой, что ползет по его губам. — Хен, смотри! — с восторгом указывает младший на тропинку среди деревьев. — Посмотреть на что? — спрашивает Мин, сжимая руку Хосока и стараясь разглядеть что-то вдалеке. Чон всматривается, бог знает куда, с сияющей улыбкой, способной затмить все звезды на небе. — Смотри, — повторяет он голосом, полным удивления. — Снег идет. Как только гибрид произносит «волшебные» слова, Юнги замечает маленькую снежинку, что кружится недалеко от его носа. Она падает на землю и моментально тает. — Тебе нравится снег? Хосок, не колеблясь, кивает, притягивая старшего ближе к себе. — Это так красиво. Я не люблю холод, но мне нравится снег, понимаешь? Он пушистый и сверкает на свету. Из него можно сделать снеговика или съесть. Мин негромко смеется, сопротивляясь собственному желанию — обнять и зацеловать. — Не надо есть снег, — фыркает он. — Ты не знаешь, где он был. — Он был в облаках и на земле, — возражает Хосок. — Я точно знаю, откуда он, и точно знаю, где он будет. — На твоем языке? — На моем языке! — Антисанитария, Сок-а, — откинув голову назад, громко стонет старший. Хоби нелепо улыбается, пока резко не останавливается на полпути к тропинке. Его хвост замирает в одном положении, а глаза становятся черные, как смола. Гибрид, ни с того ни с сего, резко разворачивается и направляется туда, откуда они пришли. Его хватка на чужой руке становится почти болезненной, и Мин может поклясться, что слышит хруст своих костей. Что-то не так. Время не останавливается. Время даже не замедляет свой темп. Наоборот, время ускоряется, не давая, Юнги возможности успевать за щенком, спотыкаясь о свои же ноги с каждым поспешным шагом. Мир не исчезает — мир размывается, цвета мчатся сквозь его рассудок. Единственное, что он сейчас может ясно видеть — это спина Хосока. Он понимает. Что-то вызывает больше страха у гибрида, чем гром, яркие вспышки молний, или маленькие капли дождя, стучащие в окно. Но что? — Сок-а, — говорит Юнги нервным голосом. — Сок-сок-и, ангел, что не так? Гибрид не отвечает, даже не пытается посмотреть в сторону старшего. Его единственная цель — это уйти отсюда как можно дальше, и забрать Мина вместе с собой. Что-то не так. Юнги напуган. Он не знает, что происходит, но возражать не смеет. «Не отпускай Хосока. Спроси позже. Держи его в безопасности, сейчас». Он не совсем уверен, от чего должен уберечь его прямо сейчас, но он защитит. Когда они подходят к машине, щенок без малейшего колебания хватает ручку двери. Дергая ее, он бросает испуганный взгляд на Юнги, умоляя его поторопиться и впустить его. Мин никогда не видел такого выражения лица у Хосока. Он не хочет отсоединять их руки, но вынужден, находя ключи в кармане и нажимая кнопку разблокировки. Гибрид поспешно забирается в машину и захлопывает за собой дверь. Он сворачивается калачиком на сиденье, склонив голову между колен, и Юнги приходится наблюдать из окна, как все его тело содрогается от страха. Старший бессилен; он стоит на месте и не знает, что дальше делать. Это не гроза. «Перестань быть бесполезным. Черт, сделай что-нибудь!» Мин, немного паникуя, подходит к машине и осторожно заползает в нее, тихо закрывая за собой дверь. Хосок не плачет. Это первое, что замечает Юнги в тишине машины. Что-то, блять, совсем не так. — Хоби, — пробует старший, наклоняясь над панелью, пытаясь заглянуть в лицо гибрида. Его рука нерешительно зависает возле чужого плеча. Это другое. Это за пределами простой фобии. Это щенок, в отчаянии пытающийся избежать невообразимого ужаса. — Сок-а, — снова пытается Юнги, слыша, как громко задыхается гибрид. — Пожалуйста, — умоляет Хосок, истеричным голосом. — Поехали домой. И не важно, что они пришли сюда из студии во время обеда, не важно, что свет и монитор останутся включенными на протяжении всей ночи. Юнги это не волнует. Прямо сейчас Хосок нуждается в доме и спокойствие, а старший не посмеет отказать ему в этом. Немного успокоившись, брюнет заводит машину, пристегивая свой ремень, и ждет, когда младший тоже подумает о мерах безопасности. К его облегчению, гибрид не задумываясь щелкает замком и скованно отворачивается к окну. Старший считает секунды, пока они мчатся по улицам, минуя и здание работы. Он напишет Намджуну о его отъезде чуть позже. Прямо сейчас — только Хосок. Вместе с секундами он непроизвольно считает каждое рваное дыхание щенка, свое собственное сердцебиение и пешеходов, мимо которых они проезжают. Слишком много цифр. Слишком много цифр, и ни одно из них не имеет значения. Они бесполезны; просто отвлекающие факторы, чтобы Мин не впал в панику из-за того, что здесь сейчас происходит. Минут через двадцать гнетущей тишины, машина останавливается перед домом. — Сок-сок-а. Мы приехали, — осторожно начинает старший. — Пойдем домой? Щенок, еще больше вжимаясь в кресло, никак не отзывается. — Хэй, — выдыхает Юнги, наклоняясь вперед, пытаясь мельком увидеть лицо Хосока. — Ангел, ты можешь поговорить со мной? К удивлению Мина, гибрид поднимает голову чуть выше коленки, фокусируясь взглядом на чужом подбородке. — Мне так это нравится, — шепчет он отстраненно, будто и вовсе говорит не сам щенок. — Что? — в замешательстве произносит Юнги. Чон отводит взгляд, упираясь им в резиновый коврик под ногами. — Нравится, когда ты называешь меня ангелом. — Оу. Мин сидит, потупив взор, стараясь понять ситуацию со стороны щенка и эти слова, но голова, что надумывает бессмысленный бред, отказывается думать, желая получить ответы из чужих уст, как можно скорее. У Хосока глаза сухие. Нет слез и истерики. Его, как будто, одолевает печаль. Во время грозы, Юнги бы не задумываясь, обнял своего маленького щенка, напевая ему мелодии и целуя во влажные щечки. Но сейчас… сейчас, кажется, что гибрид страдает не из-за страха, а из-за боли. Той самой, что копилась у него внутри долгое время. — Ангел, что произошло? — Я видел его, — закрывая глаза, выдыхает Чон. Всего три слова, произнесенные, так тихо, что Юнги решил — ему это послышалось. Только три слова, звучащие так пусто и разбито. Всего три слова, а так больно в сердце кольнуло, что слезы забились в уголках глаз. Мин старается удержать их от неизбежного падения, сжимая зубами внутреннюю сторону правой щеки. — Кого его? — поворачиваясь на гибрида, спрашивает брюнет, не ожидая увидеть горькую улыбку на лице Хосока, больше напоминающую гримасу. — Хозяина. Ох. — Пошли, — неожиданно, для самого себя, отстегивает ремень Юнги и выходит из машины. — Пойдем домой. Он подходит к двери с пассажирской стороны и открывает ее для щенка, пока щенок бездумно кивает головой, соглашаясь. Мин робко протягивает руку, всматриваясь в безжизненное лицо младшего, как будто вся жизни была высосана из Чона в одно мгновение, и его существование исчезло за долю секунды. — Ну же, Сок-а, — шепчет Юнги, скользя пальцами по чужим костяшкам. — Со мной ты в безопасности. Гибрид, глубоко вздохнув, чуть ли не падает на асфальт, выходя из машины, чудом, успевая схватится за свой спасательный круг. Густое напряжение ждет их внутри квартиры. Юнги чувствует уже сейчас, пока вставляет ключ в замочную скважину. Он открывает дверь, медленно переступая через порог и поворачиваясь лицом к щенку. — Входи, — мягко призывает старший, видя некую нерешительность в глазах напротив. То ли спокойные слова, то ли теплая ладонь, сжимающая холодные пальцы щенка, побуждают сделать решительный шаг. Поспешно закрывая дверь, Мин утаскивает безвольное тельце глубже в квартиру. Хосок садится на диван, снова обнимая свои ноги в защитном жесте и пряча голову между коленями. Слезы, что так долго копились внутри и звуки плача, что застряли в горле комком, прорываются сквозь плотину спокойствия и стойкости. — Ну, эй, я же здесь, — беспомощно вторит старший. — Здесь только я, Сок-а. Пойду принесу тебе воды, хорошо? Я никогда не оставлю тебя, слышишь? Просто подожди секунду. Юнги осторожно встает, задерживаясь на мгновение, чтобы дать Хосоку возможность удержать его если надо. Как только он оказывается на кухне, Мин достает из кармана телефон и, как можно быстрее, стучит пальцем по экрану. Мин ЮнГЫ: у тебя ключ с собой от моей студии? Выключи свет и комп, пожалуйста Он бросает телефон на стол и подходит к холодильнику, открывая дверцу и доставая из нее бутылку воды. Звук уведомления не заставляет себя долго ждать. раб монстьер: Хен, ты в порядке? Где ты? Мин ЮнГЫ: дома раб монстьер: Что происходит? Ты в порядке? Хен??? Громкие рыдание внезапно вырываются из гостиной и окутывают всю квартиру. Время Мина на передышку истекло. Мин ЮнГЫ: Хоокок И неважно, что Юнги делает ошибку в имени, важно, что он оставил гибрида одного. — Эй, я здесь. Я здесь, — повторяет старший самым спокойным тоном, садясь на диван и обхватывая руками дрожащие плечи. — Это я. Твой Хен. — Хен, — рвано хныкает Хосок, падая в теплые объятия. — Прости, Хен. Я так виноват. — Не нужно извиняться. Тебе не за что извиняться. — Я ник-когда не говорил тебе, — уточняет гибрид, пока икота прерывает его речь. — Должен был сказать тебе. Я должен. — Ты не должен говорить мне, — уверяет Юнги, медленно поглаживая худое плечо. — Мне не нужно знать. Ты не обязан все мне рассказывать. — Мне нужно, — настаивает Хосок, шмыгая носом. — У тебя есть право знать. — Я не хочу на тебя давить. Я здесь, несмотря ни на что. Гибрид сдвигается ближе, мизинцем хватаясь за указательный палец своего Хена. — Мне было двадцать два, когда мой первый владелец не смог больше меня содержать. Она была очень мила; относилась ко мне так, будто я ее сын. Она просто… У нее не было денег, понимаешь? Юнги неоднозначно кивает, стараясь не прерывать щенка. — Она продала меня. Выставила объявление, и с ней связались несколько человек, и она… — Хосок на мгновение делает паузу, чтобы грустно рассмеяться. — Знаешь, это смешно, но то, что она сделала… я не держу обиды. Хозяйка потеряла работу, понимаешь? Она не могла позволить себе оплачивать счета, не говоря уже о том, чтобы содержать питомца. Поэтому, какой-то парень предложил ей двадцать миллионов вон за меня. Двадцать миллионов. За меня. «Ты стоишь больше. Ты бесценен». — Это и вправду много денег, — горько соглашается гибрид сам с собой. — Достаточно, чтобы оплатить счета в течение восьми месяцев. Спустя семь лет после того, как меня усыновили, моя собственная мать продала меня за восемь месяцев финансовой стабильности. Я ее не ненавижу. Нет, не ненавижу. Последняя часть монолога звучит так, будто Хосок пытается убедить себя, что в этих словах есть какая-то истина. Юнги же решает промолчать на это. Щенок прижимается еще ближе к старшему, дрожащим голосом продолжая свою историю. — В тот момент, когда он вошел в дверь, я понял, что он… не был хорошим человеком, — все его тело дрожит от воспоминаний, пока чужие руки «удерживают» от плохих воспоминаний. — Она, конечно, не увидела этого; ее заботила только его чековая книжка. Я пытался, пытался сказать ей. Я хотел спрятаться. Остаться. — Тебе не нужно продолжать, — хрипит Мин на ухо, прикасаясь к нему губами. — Не нужно говорить об этом. — Мне нужно. Пожалуйста. Честно говоря, Юнги трудно понять логику Хосока. Почему тот чувствует, что обязан раскрыть свою историю перед ним? Он настолько важен? — Хорошо. Только остановись, когда посчитаешь нужным. — Он выбросил все мои вещи. Все, что не было одеждой, он взял все и выбросил в мусорный бак. Мои подушки, мои одеяла, украшения. Все мои… У меня были фотографии моей настоящей семьи. Они… Это было все, что осталось у меня после них. Я провел каждый свой последующий день в клетке. Меня выпускали только тогда, когда он был дома и не спал. Всего четыре часа в день. Иногда по выходным я мог выходить на семь или восемь часов, если он не уходил в субботу на встречи со своими друзьями, — без улыбки смеется Чон. — Мне нравились такие выходные. Сердце Юнги ноет. Имплозия бушует в душе. Кажется, этот взрыв чувств только усугубляет психическое состояние старшего. — Черт, — шипит он, целуя волосы гибрида. — Мне очень жаль, Сок-а. Я так виноват. — Он никогда… Он никогда не бил меня, — рыдая, продолжает щенок. — Это же хорошо, правда? Вот тот самый момент. Мин рад, что Хосок не видит его лица, рад, что не видит, как он ломается в эту секунду, не оставляя после себя ничего. Он чувствует, как жар на спине и щеках, жалит его, как огромный рой пчел. Чувствует, как все размыто перед глазами, превращая портрет любимого человека в расплывчатую картину, написанную акварелью. — Это хорошо, — задыхается Юнги, прижимаясь носом в волосы Чона. — Он не хороший, но это же хорошо. Я… Да. — Он много кричал. Всегда злился на меня. Я не хотел есть из миски — он кричал на меня. Не хотел носить ошейник, который он мне купил — снова кричал. Он сказал… Всегда говорил, что я просто… просто глупая собака, которая должна была быть благодарна за то, что позволяет мне оставаться в его доме. — Нет, — кричит старший, срываясь. — Ты не собака. Ты… Ты больше. Хосок задыхается, вздрагивает и чуть сильнее сжимает руку Мина. — Хен, — срывается с его губ, созвучно мольбе. — Я не знаю, что я сделал не так. Не знаю. Я всегда изо всех сил старался помочь, но он каждый раз кричал на меня. — Нет, — плачет Юнги, пытаясь еще глубже лицом проникнуть в волосы щенка. — Ты не сделал ничего плохого. Он был просто мудаком, он не заслуживал тебя. — Он заплатил за меня, — как ножом по сердцу, произносит Хосок. — Заплатил двадцать миллионов вон за меня. Неважно, как он относился ко мне. Неважно, что он за человек. Он заплатил, поэтому и заслужил меня. С каждым словом Юнги чувствует себя все глубже зарытым под толстым слоем горя. Это уже второй раз, когда он плакал перед щенком — плакал за Чона. И не последний. Печаль медленно вскипает от чужих слов внутри, будто пламя течет по венам, не давая и шанса на передышку. Мин показал младшему саморазрушительное уныние, но показывать ярость отказывается. Он всегда предпочитал спокойствие и объективное решение проблем, но если кто-то осмелится навредить его Хоби…  — Это важно для меня, — выдыхает Юнги, плотно зажмурив глаза. Слезы текут, капая на чужую макушку. — Пожалуйста, пожалуйста, не думай… Пожалуйста, просто… — Хочешь знать, что произошло дальше? «Нет!» — Он выкинул меня. Он заплатил двадцать миллионов вон, обращался со мной, как с мусором, десять месяцев, будто я — обуза, а затем выбросил меня на улицу… потому что я пытался помыть посуду. — Ангел… — Два дня спустя после моего дня рождения, — продолжает младший, прерывая тихую мольбу, — было только время, чтобы взять свитер. Зима, Хен. Все, что у меня было — это только штаны и кофта… Та самая одежда, в которой ты меня нашел… Семь месяцев спустя. — Хватит, — приказывая, умоляет старший. — Пожалуйста. Я не… я не могу больше это слушать. Семнадцать месяцев. Хосок провел семнадцать месяцев в своем собственном «маленьком холодном аду». Мин хотел бы, чтобы он мог стереть всю боль, которую гибрид когда-либо испытывал. Стереть память об этих полтора года безвыходного положения и приближающейся смерти. Хотел бы забрать малыша с того самого дня, когда ему исполнилось пятнадцать лет и защитить от любой опасности. — Могу ли я рассказать тебе счастливый конец? — Д-да, — более-менее спокойным голосом отвечает старший. Младший поднимает их соединенные руки и тянет их к коленям, опуская подбородок на запястье Юнги. — Я встретил тебя, — завершает свою историю он, пока свежие слезы катятся по щекам и падают на бледную кожу. — Сок-а, — всхлипывает Мин, пытаясь спрятать все лицо в волосах гибрида. — Я обещаю, ты в безопасности. Здесь, всегда. Я никогда не позволю ничему случиться с тобой. Я обещаю. Обещаю. Чон опускает голову на чужую грудь, позволяя себя качать из стороны в сторону, как маленького ребенка. Вот так спокойно. — Не могу пообещать, что я не запорю наши отношения, и мы не будем ссориться. Я могу облажаться, но я все исправлю. Буду стараться изо всех сил, сделаю все, что смогу. Клянусь своей жизнью, ангел, я не буду таким, как он. Хосок вздрагивает, и слегка кивает, понимая чувства старшего. Они не идеальны, но это не имеет никакого смысла. Такого, как Юнги, больше нет. Никого. Только он. Его Хен. Самый лучший и единственный. Они дрожат и плачут в крепких объятиях. Надежных объятиях, как обещает ему Мин. Пусть все тонет в жгучих слезах и бесследно исчезает в потоках памяти.