И назавтра мне скажет повешенный раб: "Ты неправ, господин". Но я вспомню твой взгляд, И скажу ему: "Ты заблуждаешься, брат, В этой жизни я не ошибаюсь". (С)БГ
Ушел Сэм со щитом. Еще немного неловко потоптавшись рядом, ушел с печальным вздохом Беннер. А Стив все так же сидит на скамейке. Не поворачиваясь. Словно теперь в его распоряжении все время мира. И спешить больше некуда. Больше некуда. Ну, наверное, так и есть. Во всяком случае, Баки чувствует именно это. Больше некуда. Спешить. Идти. И вообще. Он стоит, как обратившаяся в соляной столп жена Лота. Долго, не моргая, смотрит - не в спину Стиву, а просто - в никуда. Пока глаза не начинает щипать. Тогда он их закрывает. Не видеть, не слышать, молчать и не чувствовать. Дышать через раз. Этому его научил Зимний Солдат. А Зимнего научила Гидра. Кто бы знал, что еще так пригодится. - Я так целый день могу, - то ли шепчет, то ли только думает он. И не сдерживает горький смешок. Которому эхом вторит встречный. Слишком близко. Перед резко распахнутыми глазами - и как... когда только успел подкрасться? - лицо Стива. Родное и чужое. Красота и гармония в сети морщин. Благородная седина. И взгляд - неожиданно молодой и ясный. Привычно уверенный. Теплый и грустный, но с какой-то царапающе-незнакомой смешинкой в глубине. Почему-то именно от него Баки и отшатывается. От взгляда. Его словно толкает в грудь - отбрасывает аж на целый шаг назад. И взгляд меняется. Тяжелеет. Становится непроницаемо стальным. Цепким и острым, как абордажный крюк. Стив разглядывает лицо Баки неторопливо и обстоятельно, будто собирается нарисовать или поймать на лжи. Затем, словно удовлетворившись осмотром, еще долго пристально глядит в глаза. Как-то так, что ни моргнуть, ни отвернуться не получается. По спине прокатывается холодная волна чего-то очень похожего на страх, смывая все прочие чувства. А заодно и мысли. Наконец, глаза Стива чуть теплеют, странное похожее на гипноз состояние развеивается, как морок, и Баки вздрагивает от вновь прорезавшейся колкой смешинки на дне зрачков. Стив чуть заметно кривит губы в блеклом намеке на улыбку. Пугающе чужую. - Извини, забыл накраситься сегодня, - произносит он четко и ровно, словно повторяя привычный, давно заученный текст. И уходит. Медленно, но словно на параде - расправив плечи и по-военному чеканя шаг. Проходит еще, наверное, вечность, прежде чем Баки понимает, что забыл дышать. И что его колотит - всего, с макушки до пяток. Мысли в его голове носятся туда-сюда бестолково и беспорядочно, но вскоре из сумбура выделяется одна: "Это Стив. Это точно Стив! Но что за жизнь он там прожил, чтобы стать... таким?!" "Хьюстон, у нас проблемы!" - истерично вопит фоном какой-то лишний голос. А в глубине сознания разбуженным медведем ворочается Солдат, приоткрывает один глаз и нарочито смиренно осведомляется: "Ну, решишь уже? Кто виноват, и что делать?" Баки решит. Наверное. Когда будет готов.***
- Полжизни мечтал о молодом любовнике. Баки приходит к Стиву через три дня. Три дня полных душевных терзаний, сомнений, горя напополам с обидой и - чего уж греха таить - страхом. И вот что Стив ему говорит. Прямо с порога. Три дня, за которые этот, как оказалось, все такой же неугомонный, как и в молодости, старикан успел навести шороху и с Фьюри на пару занялся возрождением ЩИТа. Ибо: "Мы нужны Америке. Мы нужны миру. Сейчас - более чем всегда!" Баки стоит в дверях, как истукан, наверное несколько минут. И вяло размышляет о том, что это, видимо, новая сверхспособность Стива - чертова мистера Роджерса - вгонять его в ступор с полпинка. А еще - все это время он на Баки смотрит - своим новым и жутким взглядом, что совершенно не способствует обретению душевного спокойствия. Даже тени его. - Какие... неожиданные у тебя приоритеты, - выдавливает из себя Баки, когда наконец Стив перестает на него пялиться и впускает в квартиру - новенькую и безличную, как гостиничный номер. - О, ты и представить себе не можешь, - насмешливо тянет тот, заходя вслед за ним в гостиную. - Присаживайся, Бак. Поговорим. И Баки присаживается - в одно из жестковатых бежевых кресел у журнального столика. Диван он обходит по широкой дуге, так как сама мысль, что Стив может сесть рядом, его чем-то сильно тревожит. Особенно после такого вступления. Он смотрит, как Стив степенно идет к дверям, судя по всему, на кухню, а потом так же степенно возвращается - с двумя стаканами в одной руке, большой стеклянной пепельницей в другой и нераспечатанной бутылкой виски под мышкой. Сгрузив все на столик, тот говорит: - Наливай. А потом вытаскивает пачку сигарет из кармана пиджака, закуривает и только после этого опускается в кресло напротив. Привычно поддернув брюки с идеальными стрелками. Роджерс в костюме-тройке и при галстуке - отдельный удар по психике. Пусть Баки и успел полюбоваться видом - еще вчера на экране телевизора. Пресс-конференция Роджерса и Фьюри взорвала СМИ, но думать об этом сейчас нет ни сил, ни желания. Тем более, что Стив снова пялится. Под этим взглядом Баки чуть не ломает бутылку и едва не проливает виски мимо стаканов. Они пьют молча и не чокаясь - словно на похоронах. А потом Баки все же не выдерживает затянувшуюся неуютную паузу. - И с каких пор у тебя такие мечты? - спрашивает он пристально глядя в опустевший стакан. Стив тихо и хрипло смеется, со вкусом делает последнюю затяжку, медленно и вдумчиво тушит в пепельнице окурок и лишь затем отвечает: - Года с тридцать пятого. Если не изменяет память. Кажется, тебе исполнилось как раз восемнадцать, когда я арестовал тебя впервые. В одном из тех переулков в районе доков. Ночью. При весьма пикантных обстоятельствах. Ощущение такое, словно окатили ведром кипятка. Горят уши, шея, лицо и даже грудь, а стакан в руке идет трещинами. Хорошо, хоть в левой. Баки прекрасно помнит, как и с кем в те времена развлекался по подворотням у доков жарким летними ночами, когда становилось совсем невмоготу. И - что Стив об этом не должен был узнать никогда. А еще он помнит, что ни разу не попадался. Стив снова смеется и качает головой. - Господи, время идет и идет, а ты все никак не меняешься, - говорит он почти серьезно. - Думал, тогда тебя хватит апоплексический удар. На полном серьезе. Так испугался, что отпустил на полпути к ирландовозу*. Баки медленно ставит покалеченный стакан на столик и глухо стонет, спрятав лицо в ладонях. - А сейчас, стало быть, не боишься, - потеряно бубнит он, вечность спустя, так и не опустив руки. - А сейчас у тебя сыворотка, - насмешливо отвечает Стив. - Если что, откачаю. Непрямой массаж сердца, искусственное дыхание... - и припечатывает, фыркнув: - Стало быть. Баки приподнимает голову, чуть раздвигает пальцы левой руки и косится на Стива одним глазом. Тот выглядит столь самодовольно, что даже стыд отступает перед резко вскипевшим желанием стукнуть его чем-нибудь тяжелым. И Баки почти поддается искушению. Не буквально, но... - А как же Пегги? - зло спрашивает он, открыв, наконец, лицо. - Ваш нестанцованный танец и все дела... - Ну, почему нестанцованный? - Стив криво улыбается и пожимает плечами. - Вполне себе даже станцованный. Но иногда ведь бывает и так, что только получив желанное, понимаешь, что глубоко в душе желал другого. - И что ты понял? - Сначала - ничего, - взгляд Стива становится мечтательно-мягким, каким-то отрешенным. - И решил копать глубже. Двадцатые-тридцатые годы показались мне отличным временем. К тому же - удобным. Пять из шести нью-йоркских полицейских тогда были ирландцами. Оказалось не так уж трудно влиться в их ряды. Руки Баки снова непроизвольно взлетают к лицу, но волевым усилием он их останавливает на полпути. - Ради всех святых, Роджерс... - Н-да. Не без их помощи, конечно, - Стив снова улыбается - на этот раз той своей новой пугающе-незнакомой улыбкой. - Но с тридцать пятого стало особо тяжко. С вами. С... - он досадливо осекается, кисло морщится, но все же уточняет: - С нами. Если бы мог, наверняка бы спился. При всем сухом законе. Но - от судьбы не уйдешь, дослужился до капитана. А ты - до лейтенанта. Угадаешь, кто у нас работал полицейским художником? Улыбка возвращается, а глаза прямо лучатся ехидством. - О, Боже... - только и может выдохнуть Баки. Тут и угадывать-то нечего. - Господи. - И не говори... - Стив устало прикрывает глаза, прерывисто вздыхает и продолжает уже совсем другим тоном: - Это, чтоб ты знал, было пыткой - постоянно натыкаться на... вас по всем кладовкам и темным углам. Думал, что поседею, прикрывая две тупые влюбленные задницы. А потом - еще раз, пока отмазывал тебя от армии и отговаривал одного несносного художника от побега на фронт. Даже не знаю, от чего больше. Тогда еще так вышло, что пришлось станцевать с Пегги еще раз - перед самым ее отъездом в Англию. Ужасное было время, - измученно признается он. - Проект "Возрождение" как раз прикрыли, его место занял проект "Манхэттен". Про Гидру молчали, как рыбы об лед. Но все закончилось не самым худшим образом из возможных. Иоганна Шмидта вместе с Золой прихлопнули в Японии - в Нагасаки летом сорок пятого. Атомной бомбой - вместе со всем городом. По неофициальным данным то, что там творилось, было похоже на события нашего двенадцатого года. Древние артефакты, ритуалы, порталы, нашествие чудовищ. Только без Мстителей, но с готовым плутониевым "Толстяком". По официальным - не было, конечно, ничего. А то, что Нагасаки изначально не значился даже в списке основных целей... Так по мнению наших военных ядерная бомбардировка должна была оказать не столько военный, сколько психологический эффект. Вот она и оказала - кроме прочего. В этот момент мистер Роджерс выглядит действительно очень старым. Баки неверяще смотрит на него и не может оторвать взгляда - от подрагивающих рук и губ, от потерянных глаз и морщин вокруг них. - Целый город... - шепчет он оторопело. - Из-за того, что один проект сменился другим. - Да. Но зато после этого и Гидру стерли полностью с лица земли. Говард Старк все же создал ЩИТ. Правда, без Пегги Картер, - Стив как-то безрадостно усмехается и продолжает: - Я ушел из полиции и с его помощью постарался искупить... - Что? - обрывает его Баки, вновь закипая злостью. - Что ты там опять искупал?! - То, что не отпустил вас на войну, - в голосе Стива прорезается до боли знакомая сталь. - И еще - целый город. - Ладно... - Баки сердито сжимает зубы. Спорить, что-то доказывать все равно бессмысленно, да и поздно. - О'кей. Эту повесть можешь свернуть. Щит, который ты притащил, не оставляет простора воображению. Пришел Капитан Америка и всем отсыпал справедливости. С этим все ясно. Тогда откуда кольцо? - Не скажу, - смеется Стив и хитро щурится. - Ты и так скоро догадаешься. - Не скажешь... - новой волной накатывают обида и усталость. - Ладно. И что теперь? - А теперь, Бак, я тебе дам листок с адресом и датой, - веско и солидно говорит мистер Роджерс. - И вот это. - Знакомая пробирка с красной жидкостью чуть слышно звякает о столешницу. - И уже тебе решать, как быть дальше. - Ну, спасибо, Стив! - Баки уже казалось, что на злость нет больше сил, а вот поди ж ты... - Выбор без выбора, да? Чертов мелкий засранец... - Вообще-то нет, - улыбка Стива становится такой родной и знакомой, что просто хочется плакать. Или кого-то убить. - Параллельных миров, как выяснилось, очень много, Баки. И нас - таких одинаковых и разных. И тот ты, который однажды свалился ко мне на голову из некого будущего, чтобы вместе прожить жизнь... Это мог быть и не именно ты. Так что меня обрадует любое твое решение. Или обнять изо всех сил и больше не отпускать. Никогда. - Но о молодом любовнике ты полжизни мечтал. Впервые за последние дни Баки улыбается. Немного нервно и измученно, но совершенно искренне. И, скромно потупив взгляд, Стив ему отвечает: - Ну, кто сам без греха, пусть первый бросит камень.