Иногда они возвращаются

Проходит еще несколько месяцев, и ощущение "золушковости", уже было попритухшее, разгорается с новой силой. Мистер Роджерс - опять и снова персона все более публично-общественная - как-то незаметно перетекает из ипостаси феи-крестной в ипостась прекрасного принца. Причем и в буквальном смысле тоже. Сначала Баки кажется, что кажется - персонально ему. Но когда об этом начинают робко вякать в СМИ... Для СМИ Стив при помощи Брюса Беннера сочиняет наукообразную сказку о разрушительном воздействии неких невиданной мощи внеземных артефактов на человеческое тело и непредсказуемом эффекте взаимодействия сыворотки доктора Эрскина с путешествием сквозь время и пространство, которое бравому Кэпу пришлось предпринять, дабы избавить человечество от угрозы, несомой этими таинственными и ужасными предметами. Но на прямой вопрос, стоит ли надеяться на полное восстановление - бывшего в данный момент - Капитана Америки - в том числе на покинутый пост, столь же прямо отвечает, что аж таких чудес ждать не стоит. Для Баки же ответ слегка иной. И Баки с удивлением обнаруживает, что при всех своих суперсолдатских навыках не в состоянии четко определить, в какой из двух версий больше правды. Как бы то ни было... - В этом много психосоматики, Бак, - говорит Стив и тяжело вздыхает. - Хотя старость, по сути и не болезнь. Практически или "клинически", как любят выражаться врачи, я совершенно здоров. Особенно с учетом реального возраста. Но многое зависит от головы и сердца. На опасливо приподнятую бровь Баки со смешком уточняет: - Фигурально, Бак! Фигурально выражаясь. От мыслей и чувств. Я очень долго выглядел неприлично молодо. Но потом потерял... вас. Нас. На самом деле... Это была неплохая смерть. Даже в чем-то забавная и даже романтичная, если так можно говорить о смерти. Однажды эти престарелые дурни купили самолет - старенькую двухместную Цессну. Взлетели и не вернулись. Почти как в сказке - жили долго и счастливо, и умерли в один день. Точнее - в одну ночь. Согласно заключению экспертов, они оказались жертвой метеоритного дождя. Полетели к падающим звездам и стали одной из них. Стив ненадолго замолкает, переводя дух и собираясь с мыслями. И продолжает: - Еще через несколько лет сын - приемный - порадовал ЩИТ своей отставкой. А год спустя - меня внуком. Почти взрослым пацаном лет шестнадцати. А потом как-то понеслось. Ушел Говард. Несмотря на все усилия, Тони стал Железным Человеком. И даже попытался это от меня скрыть. В общем, всякое было. Время беспощадно. Время стало отбирать у меня близких один за другим. Но пока ты... - Стив обрывает сам себя и глубоко вдыхает. Чтобы медленно выдохнуть. Горе, с которым сжился. Боль, которую принял и пропустил насквозь. - А потом... В общем, привел дела в порядок, и ушел - сначала в отставку, а затем - ты уже знаешь. - Значит, вот как оно будет. - Да, Бак. Но, как я уже говорил, не совсем. Вернее, вот так оно может быть. Для тебя. И так - тоже. - Но ты ведь знаешь наше - мое будущее? Которое для тебя прошлое. - Знаю. Вот только мультивселенная состоит из огромного множества измерений, каждое из которых лишь на малую толику отличается от нашего собственного. Мне довелось ее видеть как бы извне. Она похожа... Наверное, на исполинское ветвистое древо. Изменчивое - ни на мгновение не прекращавшее расти и умирать. Ветви и корни сплетаются, образуя сложнейшие невероятные узоры, и за их непостижимым переплетением невозможно уловить и воспринять общую картину. Может быть, ты тоже увидишь ее однажды - эту бесконечную вереницу миров. Чудовищную и прекрасную... Он снова замолкает - теперь уже надолго. Его улыбка полна ностальгии. И кажется, небольшую вечность они проводят в странной тишине, глядя друг на друга неотрывно, пристально. Баки смотрит Стиву в глаза, боясь даже моргнуть. И где-то там, в глубине зрачков, ему чудятся отблески серебряных изгибов мироздания - причудливые и завораживающие. Словно однажды увиденное запечатлено навсегда - не на изнанке век, а глубоко внутри. И Баки, вопреки всему, не очень уверен, что хотел бы увидеть сам то, что оставило в душе Стива этот нестираемый оттиск. Но потом, когда Стив прерывисто вздыхает, смаргивая, будто сбрасывая наваждение, вдруг понимает, что искушать судьбу, конечно, не станет, но если все же выпадет шанс, ни за что его не упустит. - В любом случае, особых чудес не жди, - наконец, прерывает молчание Стив. - Тридцать мне больше не будет. - Медленно, со вкусом закуривает и светским тоном сообщает: - Могу порадовать тебя лишь тем, что и ты мне достался не первой свежести. Ну, в этом же весь Роджерс - всегда найдет лучший момент, чтоб что-то вот такое ляпнуть. И от подобных внезапных переходов с высоко-глубокого на вот это Баки всегда становилось нехорошо. - У нас сыворотка разная, - кисло ворчит он. - Это может и не быть критерием. - Не настолько и разная. И не спеши меня хоронить. Так легко от меня не избавишься. - Идиот, - цедит Баки сквозь зубы. - От идиота слышу, - беззлобно огрызается Стив. Ну, конечно. Привычно подавив раздражение, Баки иронически кривит губы и пожимает плечами. - Мы как Солнце и Луна - сходимся, расходимся, но никуда друг от друга деться не можем. - Вот ты какой, оказывается, романтик, Бак. - А ты будто и не знал. Мое Солнышко. - Ну, предположим, - усмехается Стив. Но жизнь, разумеется, не состоит из одних посиделок тет-а-тет. Официальные мероприятия, пресс-конференции, неофициальные встречи, званые обеды и торжества - благотворительность, политика и бизнес. Дружеские и не очень - личные и общественные связи. Социализация... Мистер Роджерс - персона все более востребованная. Особенно в кругах тех, кто в курсе истинного положения вещей. Нет, Баки все понимает. Причиной тому уникальный, бесценный опыт, накопленный за сотню лет. Причем человеком, в моральном компасе, в здравом уме и твердой памяти которого не приходится сомневаться. И - да, Баки ни на миг не ставит под сомнение - вот это все. Ну, кроме, пожалуй, здравого ума. Хотя и не ему претендовать на роль специалиста в этой области. Баки понимает, что если бы мистер Роджерс - Стив - захотел, то мог бы заставить мир плясать под свою дудку. Даже только потому, что его харизма и дар убеждения с возрастом достигли совсем заоблачных высот. А уж если присовокупить и очень непростую глобальную ситуацию после всех этих щелчков... Однако кое-что в Стиве никогда не изменится - стремление выпрямить всю кривду в зоне охвата. Мистер Роджерс - джентльмен достойный. Умеет очаровать, но не соблазнять. Убеждать и воодушевлять, но не давить и не принуждать. Всегда оставлять право выбора, даже когда его практически нет. У него для таких случаев особая улыбка - безопасная, добрая. Хоть и служебная, но вполне искренняя. А та - другая... Если ее и видел кто-то кроме Баки, ну что ж, значит, не повезло - и поделом. А вот Баки везет. Даже в этом. За все семьдесят лет невезения разом. Баки хотелось козлить? Вот мистер Роджерс и преподносит ему эту возможность на блюдечке. - Слушай, Бак, - говорит он однажды и замолкает в наигранной - Баки это четко видит! - нерешительности. - Мне нужен кто-то типа адъютанта. Ты не хотел бы?.. - Быть твоей секретаршей, что ли? - фыркает Баки, кокетливо хлопая ресницами. Взгляд Стива как-то по особому тяжелеет, и он чувствует, как волна тепла поднимается от самого сердца, разливается по всему телу и прорывается наружу - к щекам, шее и даже к ушам. - Нет. Секретарша у меня есть, - выдержав паузу, явно, чтобы насладиться зрелищем, по доброму насмешливо тянет Стив. - Но если ты еще не готов, или не хочешь подобным заниматься, я пойму. - М... - делая вид, что не он тут розовеет, как гимназистка, с таким же наигранным сомнением Баки взирает на Стива. - И что мне придется делать? - Быть рядом, не давать сбиться с пути и придавать мне вес, - Стив лукаво щурится, а потом чуть серьезнее уточняет: - Смены имиджа недостаточно, чтобы меня принимали настолько всерьез, насколько я успел привыкнуть. Но у меня нет еще ста лет для достижения нужного эффекта. Если ты согласишься помочь, то, поверь моему опыту, все получится значительно быстрее и безболезненнее. Думаю, это будет не сильно сложнее, чем присмотр за стадом коз. Ну, стадо коз - аргумент. Что ж, Баки хочет. Не возиться с бумажками, персоналом и графиком встреч, но быть рядом с мистером Роджерсом. Отражением и тенью, если захочется, и самим собой - тем, кем он выберет, и так, как решит. Не упрощать Стиву работу и жизнь, не прикрывать спину на миссиях - этим он уже когда-то занимался и, откровенно говоря, не желает возвращения тех дней ни в каком виде; но не позволять погрязнуть в рутине и подковерных играх. Не дать перейти тонкую грань между наставником-наблюдателем, роль которого мистер Роджерс для себя выбрал, и серым кардиналом - азартным игроком в большой игре под названием "Ради Общего Блага". Ему хочется быть любимым драконом и очаровательным избалованным цербером "прекрасного принца". И он, черт побери, это может. И ему неожиданно сильно нравится надевать смокинг. Ему неожиданно сильно нравятся зеркала. Всему - ему. И Солдату тоже. Баки как-то такого от него не ожидал, но Солдат все охотнее сам - добровольно - идет на контакт и с ним самим, и с внешним миром. И со Стивом. В Ваканде ему говорили, что со временем так и будет. Теперь, когда коды не работают, они признают и принимают существование друг друга, Солдат только свой собственный и ему можно доверять. Правда, Баки не очень в это верилось. В глубине души он сомневался. Думал, что Солдат так и останется тяжелой нетающей глыбой льда у него внутри. Но вот он - Солдат - оживает и тянется к свету. Хотя все еще открывает для Баки свою память очень выборочно и осторожно - лишь в случае вынужденной необходимости или в порядке бартера. Он даже иногда говорит с ним об их... ситуации. И однажды делится мыслью, что зеркала могут стать утешением для человека, страдающего диссоциативным расстройством идентичности, так как отражают образ цельной личности. А еще, как ни странно, он, в отличие от Баки, всегда считал их внешность совершенно сногсшибательной и неотразимой. Даже в маске, с металлической рукой и со всеми этими шрамами - под кевларом или без него. А уж в смокинге... То самолюбование, с которым он глядит на их общее отражение, как-то уж больно похоже на нарциссизм. Однако со временем Баки все более с ним согласен. На него смотрят с завистью, страхом, возмущением, даже с ненавистью, но вожделения всех цветов и оттенков в глазах смотрящих куда больше. Баки Барнс теперь совершенно уникален. И его уникальность уже не страшнейшая из тюрем, а свобода, ограниченная лишь его собственным здравомыслием. Теперь он может сам решать, кого бесить, а кого очаровывать, кого раздражать, а кого дразнить. Он уже вспомнил удовольствие от невинного флирта, от улыбок и восхищения окружающих. К этому успело добавиться неведомое ранее мрачное удовлетворение от скорбно-безнадежного отнюдь не плотского желания обладать в глазах многих военных, ученых и политиков. А также Баки смог понять нечто очень для себя важное. Наибольшую радость ему приносят две вещи: Чуть ли не отеческая гордость вместе с совсем не отеческим и даже близко не дружеским жадным любованием, что все чаще озаряют лицо, глаза, всего Стива, как лучи рассвета. Это его согревающий и ласкающий - "только для Баки" - взгляд. И чувство защищенности, которое тот же Стив обеспечил ему со всех возможных сторон всеми возможными путями. Все же у них всегда был один общий недостаток: стремление подергать за усы и хвосты всех встреченных на пути зверюг пострашнее. Бонусом чуть позже приходит и понимание крылатой фразы: "Власть развращает". Не Стива, конечно, но его самого - определенно. Стив верит его интуиции и инстинктам - даже больше чем своим. И субъективно-личные симпатии-антипатии Баки часто бывают решающими в принятии решений. И Баки открыто и бесстыдно этим пользуется. Потому что - почему бы и нет. Баки штормит, кидает из крайности в крайность. То он как ребенок на бессрочных каникулах, то вытряхивает Солдата из уютной спячки, прячется за ним, чтоб собрать мысли в кучу и отдохнуть - и от слишком яркого мира, и от слишком живого себя. А бывает, и Солдат сам без особых церемоний, что-то сонно и нецензурно бурча, отодвигает Баки себе за спину и принимается разруливать накрученное: посылает тех, кого Баки было неловко послать, пугает тех, кого стоило бы уже отпугнуть, и даже иногда бьет морды тем, кому Баки хотел бы, но мешало воспитание, - порой фигурально, а порой и совсем буквально. И хотя теперь Стив нуждается в поддержке и защите меньше, чем когда-либо, а число желающих попытать счастье с ним самим все ближе к нулю, Баки радует возможность быть в курсе всего и не выпускать Стива из виду 24/7. Баки наслаждается жизнью. Баки нравится эта игра и роль, которую сам для себя выбрал. Баки хорошо. Однако лучше всего ему все же в насквозь уже прокуренной гостиной Стива. Даже ее стены обрели цвет чуть теплее и темнее - то ли от сигаретного дыма, то ли потому, что Баки тайком потихоньку поменял все лампочки, до которых смог добраться, с дейлайт на варм вайт. В ней все уютнее и уютнее. Как и во всем доме Стива. В основном потому, что в своей квартире Баки со временем бывает все реже и реже. А Стив этому только рад. Вот они и обживают активно все совместное пространство. Почти как в старые-добрые довоенные времена. И даже в чем-то лучше - без налета скудности и нищеты. Баки всем более чем доволен, только вот Солдат периодически что-то раздраженно, не очень внятно бубнит про некие точки над какими-то буквами... Нет, Баки, конечно, как-нибудь все всюду расставит. Наверное. Когда будет готов. - Почему ты меня бросил? - спрашивает однажды Баки, с комфортом угнездившись в своем - давно уже привычном и удобным - кресле. Ну, не совсем он. Он вроде и не собирался. Вообще. Никогда. Даже, кажется, и не думал об этом. В этот момент. Но вопрос вылетает словно... Хотя - не словно, потому что, как правило, Стив прав. Глаз у Баки стандартное количество, но смотрит ими не он один. Стив отрывается от кучи документов, разложенных в одному ему понятном порядке по всей поверхности журнального столика, вскидывает взгляд - в первую секунду недоуменный, а потом все более темный и тяжелый. - Разве я тебя бросал? - произносит он тихо и ровно. Но в его голосе сквозит что-то такое - опасное. Такое же темное и тяжелое. Баки не рад, что спросил, и даже не очень уверен, что хочет знать. А Стив смотрит долго и, кажется, уже почти собирается ответить, когда что-то в нем будто ломается. То тяжелое, темное, пугающе похожее на древнего морского монстра, всплывающего из бездны, с неожиданной прытью делает резкий поворот и снова уходит в глубину, так и не достигнув поверхности. Он устало вздыхает, прикрыв глаза. Привычно достает из пачки сигарету. Медленно прикуривает и полунасмешливо, полупримирительно говорит: - Меня не было пять секунд, Бак. И это чистая правда, но... "Но!" - хочет закричать Баки. Но только до скрипа сжимает зубы и упрямо смотрит исподлобья. В конце концов, он уже спросил и хрен теперь отстанет, пока не получит свой ответ. И гори оно синим пламенем. - Девяносто. Пять. Лет. Стив, - чеканит Баки, обида и ревность, подспудно тлевшие в душе все это время, вдруг разгораются с такой силой, что ему кажется, их черное пламя способно уничтожить мир. - Вообще-то, девяносто три. Но на самом деле, больше ста, - усмехается Стив, откидываясь на спинку дивана. - Ты же не забыл про Камни? - ехидно осведомляется он, а затем тоном опытного проповедника глубокомысленно и просветленно изрекает: - Всему свое время, и время всякой вещи под небом*... Баки даже успевает открыть рот, чтоб что-то ответить, но так и застывает, выпучив глаза и уронив челюсть. Потому что - да, про Камни он как-то и вправду забыл, а учитывая врожденную способность Роджерса вечно вляпываться во всякое... Но ведь, черт подери, вопрос был не об этом! Да еще и... - Екклесиаст, Стив? Серьезно?! - шипит он сквозь зубы, когда злость и возмущение берут верх над изумлением. Стив бессовестно ржет. А Баки уговаривает себя, что было бы некрасиво бить самого старого человека на земле - особенно по лицу. И слегка недоумевает, чего это молчит Солдат. - Надеялся так поразить нестабильного Барнса, чтоб он и забыл, о чем спрашивал?! А вот фиг тебе, Соломон недоделанный. - Не тяну, да? - все еще посмеиваясь, ворчит Стив, - Ну, и у тебя от царицы Савской только волосатые ноги**, но я ведь не обзываюсь. Баки до боли сжимает челюсти, чтобы не улыбнуться, молчит и вызывающе смотрит в упор. - Закон Мерфи, Бак, - Стив тяжело вздыхает. - А еще таки суета и томление духа. - И что это должно означать? - Наверное, что-то типа "извини, так получилось". Но с другой стороны - вот же я. Тут. С тобой. - Угу, - бурчит Баки и, не удержавшись, добавляет: - Слегка б/у, но в рабочем состоянии. - В отличном состоянии! - наигранно возмущается Стив и теперь уже тоном прожженного коммивояжера продолжает: - Хорошо сохранившийся раритет, причем существующий в единственном экземпляре. Классика, прошедшая испытание временем! - Раз, два, три... Продано! - фыркнув, провозглашает Баки, все же подхватывая игру. Не из неловкости за сказанное. Просто, почему бы не разрядить слегка атмосферу. Тем более, что в этой шутке лишь доля шутки. - Ну, с приобретением, сэр, - Стив дурашливо улыбается. - Отличный выбор. Пользуйтесь на здоровье. - Обязательно, - Баки кивает, отвечая улыбкой на улыбку. А затем возвращается к теме: - И все же. Почему? Почему не вернулся сразу? - Не отстанешь, да? Баки упрямо качает головой. - Бак... Я же не спрашиваю, где тебя носило два года. Собирался ли ты вообще ко мне возвращаться. Когда-либо. - Но ты ведь знаешь... - Знаю. Всегда найдется множество причин для объяснения чего угодно, и у этих причин, в свою очередь, тоже будут какие-то причины. Сейчас я это знаю. Сейчас, Бак. Поэтому и не спрашиваю. Когда знаешь достаточно, чтобы задавать правильные вопросы, ответы уже почти не нужны. - Почти... То есть, ты хочешь сказать, что вопрос неправильный. А не "замнем для ясности". - Что именно ты хочешь услышать, Бак? Что тебя действительно интересует? - О, ну раз ты так любезно спросил! - Баки вновь начинает злиться. - Можно мне, пожалуйста, правду, Стив? Начистоту и по-простому. Я знаю, ты это можешь. - Правда, - Стив хмыкает и невесело смеется, - редко бывает чистой и никогда не бывает простой. Ладно. Что этот человек невыносим, Баки в курсе с раннего детства. Но - черт подери!.. - Стив, - вдох-выдох, контроль над дыханием - это важно. - Я хочу знать. Почему ты сбежал в такую даль, что понадобилось сто с лишним лет, чтобы вернуться? И если ты сейчас ляпнешь что-то в духе "многие знания - многие печали"*, я тебе врежу. Своей волосатой ногой. - Так было надо, - роняет Стив. - Кому?! - Мне, - ровно и прямо отвечает он. - Я тоже хотел знать. Когда я отбыл с Камнями, я знал лишь то, что ничего не знаю. Кто-то умный сказал, что история повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй — в виде фарса. К тому времени ты дважды погиб у меня на глазах. И черт бы побрал чертовы правила и их чертовы исключения, но фарсом это не было ни разу. Ревниво и эгоистично я считал, что даже смерть не вправе тебя у меня забрать. Считал, что ты мой. Даже после того, как Гидра показала мне, что бывает, когда человеком владеют полностью и безраздельно. Я так не хотел. Или вернее, надеялся, что хочу не так, но все равно пытался верить, что вопреки смерти, Гидре, всему - ты мой. А вот проверить, так ли это, на практике не решился бы, кажется, никогда. Потому что в глубине души всегда знал, что все с точностью до наоборот. Это я всегда был Луной. Мой путь, мой свет, моя жизнь всегда зависели от тебя. Говорят, что тот, кто держит цепь, не свободнее того, кто ее носит. Но от цепей, в которые человек заковал себя сам, никто не освободит. - И ты решил освободиться. Окружающая реальность будто меркнет и выцветает. Баки кажется, что он парит в невесомости. Чувство очень похоже на то, что он испытывал за миг до того, как погрузиться в крио-сон. Холод уже не ощущается, ничего не ощущается, мысли вязнут, как в патоке, замедляются, сознание затягивает густеющим темным туманом... - Нет, - произносит Стив - все так же ровно, но отрезвляюще четко и твердо. И взгляд у него такой, что Баки с размаху возвращает в здесь и сейчас. - Я решил проверить, нужен ли тебе свободный конец цепи. Был ли нужен когда-либо. Захотел взглянуть на все со стороны. Увидеть, что могло бы быть, если бы. - Сопляк... Баки больно. И хорошо. И он абсолютно не представляет, что и как на это все ответить. Но Стив благородно не позволяет паузе затянуться. - Кстати, об этом, - досадливо скривившись, говорит он, отводя глаза. - Уже нет, Бак. Когда я возвращал Камень Времени, встретился с одной невероятной леди. - Вот как, - ревниво щурится Баки. - О, я тебя прошу! - насмешливо фыркает Стив. - О ней мне рассказали - Брюс и Стрэндж. Что кроме прочих своих достоинств она владеет умением отделять дух от тела. Временно. Достаточно, чтобы человек увидел, кто он есть. И я ее попросил об услуге. В обмен на ответную услугу. Баки смотрит с подозрением. Ему это не нравится. - Услугу? - хмуро переспрашивает он. - Теперь это не важно, - небрежно отмахивается Стив. - Так вот. Я думал... Или надеялся, наверное, что окажусь внутри тем самым старым Стивом, которым был до сыворотки. К которому ты был привязан. Но - нет. На обратной дороге я опять к ней заскочил, и она мне помогла еще раз - уже безвозмездно. В общем, его больше нет, Бак. И тогда уже не было, и сейчас тем более. Тот, кого ты видишь, я и есть. И изнутри, и снаружи. - Меня все устраивает. - Да... - Стив тушит догоревший до самого фильтра окурок в пепельницу, чтобы тут же вытащить из пачки новую сигарету. Щелкает зажигалкой и жадно затягивается. - Да, - повторяет он, выдыхая дым. - Но долго я думал, что, может, проблема в этом. В этом причина того, что ты больше не хочешь меня рядом. Не в Гидре, не в памяти. Потому что я знаю, что там на мосту ты меня узнал, вспомнил. И тебе стерли память. - Обнулили. Но как? Откуда ты знаешь? - Очень... долгая история. Расскажу, чуть позже. Так вот. Потом на хэликэрриере ты вспомнил снова. И не убил. И не дал умереть. А затем ушел. И ничего - ни мои поиски, ни вернувшаяся память - о нас, о тебе самом, ни даже локальный армагеддон в Заковии, не заставили тебя ко мне прийти. - Стив. - Баки. Я не спрашиваю почему. И нет смысла что-то доказывать, спорить с тем, кем я был сто лет назад. Тогда я искал причину и готов был ее найти в чем угодно. Хоть и был уверен, что она во мне. Баки привычно разрывает между желанием придушить этого придурка и обнять. А потом придушить. - Как всегда, - обреченно вздыхает он. - Как всегда, - соглашается Стив. И долго внимательно смотрит на Баки. Словно пытается что-то найти. В чертах лица, в глубине глаз. Как будто узнал еще не все, что хотел. За сто с лишним-то лет. Смотрит остро, открыто и... Как-то так, что по спине пробегает зябкая дрожь. - Что? - не выдерживает Баки. И Стив опускает взгляд, качает головой, но потом, словно решившись, снова вглядывается в него, как снайпер сквозь прицел. - А ты... - начинает он и опять замолкает на пару мгновений, как будто растеряв уверенность, что стоит продолжать. Наконец, мягко и тихо спрашивает: - Почему? Почему не пошел со мной? Почему отпустил? А глаза у него всегда были с какой-то легкой сумасшедшинкой, но сейчас... И что главное, отвечать по сути нечего. Ну, что тут скажешь? Что хотелось покоя и не ввязываться уже в чужие - в его, Стива, бесконечные драки и приключения? А потом вдруг расхотелось? Как только, так сразу? Типа "бойтесь своих желаний"? Что был уверен, что Стив откажет и ему, как отказал Сэму? А сколько их было этих "Спасибо, Бак, но я сам справлюсь"? И при чем тут вообще Сэм? Что думал, что Стив, наконец, одумается и изменится? Но ведь тогда это был бы уже не Стив. И был бы ему этот не-Стив нужен? Где-то, когда-то Баки читал или слышал, что влюбленность пожилого человека производит обычно впечатление несколько комическое, однако любовное безумие старика не способно вызвать уже ни улыбки, ни сочувствия. Оно вызывает только страх. Тогда он пропустил это мимо, да и как-то никогда не было повода в такое особо вдумываться, но сейчас... Сейчас Стиву, плюс-минус, сто сорок. Не считая семидесяти во льдах. "А нам с тобой сколько, малыш? - с ехидным смешком осведомляется неведомо когда снова проснувшийся Солдат. - Тебе всего лишь чуть-чуть за сто, а мне так и вовсе не больше восьмидесяти? Прямо детский сад, группа "Василек"! К тому же, не в возрасте тут дело. Вся Гидра сверху донизу и мы с тобой лично свидетели!" И привычно отодвигает Баки себе за спину. Он-то готов отвечать. Всегда готов. - Потому что, если любишь - отпусти. И если вернется, то - твое. - Рад тебя видеть, Солдат, - Стив ласково улыбается и смотрит на него с неоправданно теплым выражением лица. - А дедлайн не указан? - Временных рамок не предусмотрено, - важно, даже чуть чопорно сообщает Солдат, и выражение лица Стива смягчается еще сильнее. В его глазах столько нежности и благодарности... На Баки он так не смотрит. Или, вернее, смотрит, но не так. И с чувством, отдаленно напоминающим ревность, Баки думает, что надо бы, наверное, Стива слегка побить и чуть-чуть пристрелить, чтобы удостоиться столь трепетного отношения. И ему совсем за такие мысли не стыдно. - Пегги тоже однажды в меня стреляла, - радостно сообщает Стив. Явно, в ответ. Что ж, одно дело мысли... А Солдат, гадюка, в первый раз на памяти Баки, так довольно и гордо ухмыляется, что кажется, их общее лицо скоро треснет пополам. Правда, когда Баки делится с ним воспоминанием о красивой женщине в ярко-красном платье в баре, битком набитом пьяными солдатами, на миг даже впадает в растерянность. А потом сам делится ярким моментом из прошлого, в котором разозленный мелкий звереныш, прикидывающийся невинной девочкой, вцепившись в Солдата изо всех сил, похоже, пытается снять с него скальп тупым перочинным ножом. Н-да... Вынырнув из внепланового обмена опытом, он фокусирует взгляд на Стиве, который разглядывает его - их - с веселым умилением и каким-то болезненным (или все же нездоровым?) любопытством. И Баки отчего-то вспоминает поговорку про горшок, который над котлом смеется. И о человеке в стеклянном доме. Солдат авторитетно вставляет про соринку в чужом глазу и о бревне в своем. Это тот самый неловкий момент, который не может стать еще более... - Зачем? А, нет, может. Солдат - слон в посудной лавке. - Не "зачем", а "почему". - Ну и? - до Баки как раз доходит, что и он сам почему-то не слышал эту историю. И это немного обидно. И отнюдь не способствует укреплению терпеливости. - Потому что одна весьма решительная леди меня поцеловала. А Пегги стала невольным свидетелем. - О, - Баки как наяву видит поцелуй Стива с той другой Картер. - Вот, значит, когда надо стрелять. Стив явно прекрасно понимает, о чем он. Судя по выражению лица. И в выражении этом столько самодовольства, что Баки почти поддается желанию послать его к черту. Вместо этого... - Сын? Что ж, Баки больше не может отрицать умение Солдата вовремя менять тему. Топорно, но действенно. Ему казалось, он пропустил эту часть истории мимо ушей. Ну, он, может, и пропустил, а вот Солдату интересно. Он вроде как отходит в сторону, но его присутствие и внимание все еще четко ощутимы. - Приемный, - подчеркнуто нейтрально, но как-то слишком быстро уточняет Стив. Тут определенно что-то нечисто. - Уже понял, осознал и возрадовался. Не переводи тему. Надо же мне знать, к чему готовиться. - Ну, сын. Хороший парень. Не повезло с семьей. Неоднократно. - А с тобой - повезло? - И со мной, смею надеяться, и мне. Нам. Баки подозрительно сдвигает брови, и Стив быстро добавляет: - Говорю же, хороший парень. - У тебя все хорошие. Только не все об этом знают. Прямо ждут-не-дождутся, чтоб явился святой Роджерс и наставил на путь истинный. - Бак. Они смотрят друг на друга. Упрямо. Неуступчиво. Долго. - Знаю тебя как облупленного. Ну, ты в курсе. - В курсе, - тихо признает Стив. - И чего этот хороший парень не знал, что у него самого сын? - Так получилось. - М-м... Получилось. - Бак. - Не бакай мне. Зовут-то молодца как? Стив отворачивается и с независимым видом крайне внимательно рассматривает стык стены и потолка. - Стив? Стив прикусывает нижнюю губу и косится на Баки краем глаза. - Роджерс?! - Брок, - наконец, выдает он. - Точно не повезло с семьей. Кто мог назвать ребенка... Так. Стоп. Рамлоу?! - Ну... да. - Святое дерьмо! У Баки просто нет иных слов. А Солдату почему-то крайне весело. И это совершенно не успокаивает. Стив тяжело вздыхает и полностью поворачивается к Баки. - Там не было Гидры. К моменту его рождения от нее и воспоминания не осталось. - Он и сам по себе был тем еще мудаком! - вскипает Баки. - И ты, конечно, всегда знал точно, что в нем врожденное, а что приобретенное. - А ты, конечно, всегда знал точно... - начинает Баки, но его бесцеремонно прерывают. - Знаешь, как он погиб? - светским тоном осведомляется Роджерс. - А я хочу это знать? - ядовито парирует Баки. - Ты ведь хотел знать, как мне стало известно, что Зимний Солдат узнал меня на том мосту... - И причем тут Рамлоу? - А вот при том. Он убил себя в надежде прихватить меня с собой. А перед этим сказал мне, что ты меня вспомнил, и поэтому тебя обнулили. Баки кажется, что он сейчас взорвется от возмущения. И злости. - А теперь еще раз скажи, что он не мудак! - шипит он. - Не скажу, - роняет Стив, и ровный тон его голоса бесит еще сильнее. - Но ведь за что-то же он был должен вот так меня возненавидеть. - Так и перед ним ты был в чем-то виноват?! Охренеть, логика! - Уж какая есть, - Стив суховато усмехается. Баки почти уверен, что он однажды, может, и не пристрелит, но все же побьет Стива. Наверное, единственное, что его всегда останавливало, это... Не совесть, нет. И не привязанность-любовь-дружба. Только четкое знание, что никакой пользы это не принесет. Однако пользу явно переоценивают. К тому же, она бывает разной. Например, для душевного равновесия Баки было бы очень полезно схватить Стива и трясти-трясти, пока... Не отвалятся руки. Обе. - Однажды я тебя убью. Чтоб не мучился. - Нет, не убьешь, - все так же ровно произносит Стив. И выражение его лица в этот момент можно охарактеризовать лишь новомодным термином "бич фэйс" и... - Да вот прямо сейчас! И эти слова действуют словно триггер. Баки даже не успевает испугаться. Солдат оглушает его довольным победным рыком, и он сам не понимает, как в одно мгновение оказывается уже не в кресле, а оседлавшим колени Стива и вцепившимся ему в горло металлической рукой. Солдат счастливо скалится, Стив не менее счастливо, хоть и несколько сдавленно, ржет ему в ответ, а Баки краснеет. Снова. За всех. Весь целиком - аж до корней волос. Как не краснел, кажется, с раннего подросткового возраста. - Это было хорошим решением, о котором мы ни разу не пожалели, - выдыхает ему в губы Стив, почти невинно оглаживая бока и поясницу. И это слегка мешает понять, какое именно решение он конкретно имеет в виду. Но решение точно отличное, да... И чего он так долго ждал? Солдат очень по-кошачьи одобрительно урчит и выгибается под руками Стива, а потом еще более по-кошачьи лижет его щеку и трется лицом о влажную кожу. А Баки думает, что вот сейчас он натурально сгорит ко всем чертям собачьим. И еще, что глаза Стива - единственное, что никогда не состарится. Особенно, если почаще радовать его такими искренне звериными проявлениями чувств. Солдат фыркает - то ли ехидно, то ли уязвленно, и резко выпихивает его на передовую - типа, давай, сделай лучше, раз такой умный. И Баки делает. Целует Стива в губы, вкладывая в этот поцелуй всего себя. И Стив отвечает. Тоже всем собой. Баки весь пылает. Уже совершенно иначе. И вместе с ним Солдат - ошеломленный и даже немного испуганный, но полный решимости не отступить ни на шаг, не пропустить ни мгновения происходящего. Здесь и сейчас они почти едины. А происходящее невыносимо прекрасно, хоть и похоже сначала больше на драку. И Баки даже рад, что диван в гостиной, очевидно, не лучшее место, а Стив... Вынести шелковую постель, усыпанную лепестками роз, с девственно перфектным воплощением совершенства на ней он бы не смог. И, пусть с оттенком ревности, но он еще более рад тому факту, что Стив очень, очень хорошо знает, что делать, как вести в этом танце, получать и дарить удовольствие, одновременно удерживая ситуацию под контролем. Потому что заботиться о Стиве, держать в узде потерявшего всякое соображение Солдата и справляться с собственным волнением и жадной страстью, чтоб сделать все медленно, нежно и правильно, он бы тоже вряд ли сумел. Так что все идеально неидеально. Как раз настолько, чтобы поверить и принять. Это и война, и болезнь, и взрыв. Это примирение, исцеление, экстаз. Чудо и откровение. В итоге они лежат на полу между отпихнутым в некий неведомый момент подальше столиком и диваном. Солдата неудержимо колотит в крепких и нежных объятиях Стива. Беззвучно и сухо. Вместе с захлестнувшим как цунами удовольствием прорвала все заслоны собранная за столько десятилетий в нем боль, вырвалась наружу глубоко запрятанная отчаянная безысходность, разлетелись острыми морозными осколками смирение и контроль. Солдат разбит, раздавлен, но впервые в своей долгой адовой жизни чувствует себя любимым. И до такой степени защищенным, что может себя отпустить. Может больше не прятать уязвимое израненное нутро, не сворачиваться вокруг себя самого и Баки, как самый жесткий и жестокий, странный и страшный в мире броненосец. Стив его держит, прижимает к себе, целует в губы, щеки, лоб, нос, подбородок, тихо вздыхая и шепча что-то ласковое между поцелуями. Его руки, такие сильные, надежные... А Баки совершенно безоговорочно и бесстыдно счастлив. В теплом коконе между ними. Он весь - любовь. Разделенная и взаимная. Сейчас он готов. Он ощущает в себе силы простить Солдату все грехи, всю кровь на своих руках. И главное - то, что не умер. И не дал ему - Баки - умереть. Чувствует, что, возможно, сможет простить и себя. За то, что создал Солдата. И отсек его от себя. И бросил на растерзание. Спрятавшись за ним, как за щитом. Он чувствует, как истончаются все еще крепкие барьеры, что его и Солдата пока прочно друг от друга отделяют, чувствует, как медленно начинает таять прозрачная ледяная броня, которая так долго защищала их обоих от всего мира. Он знает, что, когда придет время, будет больно. Не только им обоим. Им - всем. Со Стивом - его - их Стивом. Которого он уже простил. Всецело. Ретроспективно и авансом. В горе и в радости... Он знает, что однажды их разлучит смерть. Отнимет у него Стива, который к нему вернулся. И будет еще больнее. И тогда ему - Баки - придется найти того Стива, который от него ушел. Чтобы унять его боль, залечить раны, собрать воедино клочья души и сердца. Помочь ему стать тем, кто он есть сейчас. Он сделает это. Не из чувства долга, не из благодарности и уж точно не из эгоизма. Он сделает это из любви. Сделает все! Даже чертова мелкого Рамлоу найдет и притащит сверхответственному сопляку-Роджерсу за шкирку лично, раз уж именно это - то, чего ему в жизни не хватает для полного счастья. * Книга Екклесиаста авторства царя Соломона - "...время разбрасывать камни, и время собирать камни..."(с))) ** В Мидраше упоминаются, а в Коране подразумеваются волосатые ноги царицы Савской - признак хтоничности, древности этого персонажа, либо выражение ее демонической природы. В некоторых арабских легендах даже фигурируют настоящие козлиные ноги, заканчивающиеся копытцами)))