Кровавое знамя в девичьих руках

Весна. Всё вокруг оживает, просыпаясь от зимней спячки: от маленьких жучков до могучих высоких деревьев, на которых распускались почки, вытворяя наружу сочную нежную зелень. С таянием снегов на земле оседает вся грязь, скопившаяся за долгую зиму, отчего чувство прекрасного вместе с порядком быстро машет ручкой, оставляя в душе мерзкое ощущение неопрятности. Весна — самое подходящее время для уборки. Следуя этому закону, юная Александра, вернувшись из школы пораньше, решила помочь своей дорогой и любимой маме с уборкой. Эта девочка всегда была как яркое солнышко: веселая, милая, прозорливая и в тоже время бойкая, любому мальчишке из своего класса могла дать не только сдачи, но и довесок вдогонку. В пепельные волосы девчушки, образующие две косы, были вплетены белые ленточки, на конце завязанные в пышные бантики. В голубых глазах Шуры плескалась радость, а на лице играла улыбка. Одним своим видом девчушка дополняла этот чудесный день солнцем и весенним настроением. Этим она пошла вся в мать, которая в своё время пережила долгую, тяжёлую и кровопролитную Великую Отечественную войну вместе со Второй Мировой. Поставив штабелем несколько коробок, вытащенных из кладовки, Александра взяла, казалось бы, столь непосильный груз и понесла его в гостиную, где сидевшая в кресле мать протирала пыль с энного по счёту сервиза, вытащенного и доставленного сюда всё из той же кладовки. Они ещё в прошлом году переехали на новую квартиру, но так и не успели разобрать все эти коробки и расставить по местам все вещи, что хранятся в них. — Мам! — протянула девочка. — Можно открыть эту коробку? Получив утвердительный кивок головой, Шура принялась распаковывать самую большую и самую интересную, по её мнению, картонную коробку. Внутри были какие-то старые вещи: дублёнка, шаль, погрызенная молью, и завёрнутые в неё статуэтки с изображением парочки лебедей. Вытащив всё это приданое своей матери, которое со временем наверняка перейдёт ей, Шура заметила, как на дне что-то блеснуло, отразив свет ей прямо в глаза. Протерев слезящиеся глаза, Александра посмотрела на мать и вновь перевела взгляд на коробку. Покопавшись ещё раз в вещах, Александра отыскала железный чёрный крестик, который как влитой помещался в её тонкую девичью ладошку. Отец девочки воевал на фронте, возможно, это трофейная награда, сорванная с шеи одного из нацистских офицеров. — Ма-ам! — протянула девочка, переложив крестик из одной руки в другую. — Что это? Откуда он взялся? — с волнением протараторила она. — Железный крест… — медленно проговорила Анна с тревогой в глазах. — Я же… Я ведь потеряла его года три назад… Привстав со своего кресла, Анна забрала сей предмет у дочери и протёрла его грязной влажной тряпкой, лишний раз убеждаясь, что это не мираж и она наяву видит этот солдатский крест Третьего Рейха. Убрав нацистский крестик подальше в глубокий карман кофты, которая висела на ней безразмерной тряпкой, Анна как ни в чём не бывало взяла в руки тряпку и вновь начала протирать очередную тарелку из сервиза. — Мам, откуда он у тебя взялся? — с ещё большим волнением поинтересовалась Шура, садясь ближе к матери. Анна промолчала, продолжая с ещё большим нажимом вытирать бедную тарелку, которая мучительно скрипела под натиском столь беспощадной женщины. — Мам, если ты мне не расскажешь, тогда я спрошу у папы, — задумавшись, Шура добавила. — Или у Витьки. Виктором звали первого сына Анны, у неё было четверо детей: три сына и последняя самая младшая и любимая дочка — Шура. Александра всегда удивлялась, в кого у Виктора столь светлые золотистые волосы и серо-голубые глаза. Впрочем, глаза-то явно отцовские, а вот волосы… Все дети в этой семье были похожи на своих родителей, у Анны были пепельно-русые волосы, которые на солнце так и отливали серебром. А глаза Анны имели весьма необычный сиреневый оттенок, за это Николай и полюбил свою супругу. Николаем звали мужа Анны, он до такой степени любил свою супругу, что просто души в ней не чаял. Во внешности Коли не было ничего необычного, разве что светлые волосы имели похожий серебристый отлив, а в глазах преобладал серо-голубой оттенок. Медовых блондинов в роду обоих родителей не было, и это довольно-таки странно. В кого же тогда пошёл Виктор? Тяжело вздохнув, Анна положила тряпку вместе с тарелкой на стол и посмотрела на дочку пустым взглядом. Она явно хотела поведать девочке историю своей молодости. Вот только боялась, безумно боялась, что об этом помимо Шурки может узнать кто-то ещё. — Это долгая история, рано тебе ещё знать о таком. — Ну ма-ам! — жалобно протянула девочка. — Мне уже почти семнадцать, пожалуйста, расскажи! Ну мам! Опять же тяжело вздохнув, Анна посмотрела на гору коробок, затем перевела взгляд на заполонившие весь персидский ковёр безделушки и старые ненужные вещи. — Хорошо, негодяйка ты такая, расскажу. Если успеем прибрать всё до прихода папы. Александра понурила голову, с грустью в глазах взглянув на часы. У них в запасе было всего лишь два часа, а уборка займёт не меньше часа, а то и больше. Не мешкая, Шура резво продолжила помогать матери, надеясь услышать хотя бы начало этой определённо не весёлой, но интересной истории. Видя старание дочери, Анна решила поощрить её, дав частичку того, что она хочет. — Это произошло зимой, за пару дней до моего семнадцатилетия, — Анна весьма неожиданно начала свой рассказ, замечая небольшое удивление на лице дочери. — Война Советского Союза с Третьим Рейхом шла уже второй год. Вражеские солдаты рыскали по лесам в поисках партизан, которых наша деревня не видела уже больше трёх месяцев. В тот день на улице была сильная метель, но ближе к вечеру она стихла, и ночь украсило ясное звёздное небо...