Ассимилятор

      Обе стороны понесли ужасные потери: не менее пятнадцати аборигенов истекали кровью, лежа на земле. Изначально вождь племени Ба’ала привел с собой десять воинов, такое же количество охотников, одного шамана — только слабое племя могло позволить себе привести столь малое количество. На стороне Ба’ана выступали два шамана, один из которых погиб в ритуале, тридцать воинов и двадцать охотников. Перевес в силах очевиден.       Оба вождя так или иначе погибли.       Опьяненные гневом воины добивали врагов из племени Ба’ала. Те, даже не думая о побеге, сопротивлялись. Однако шансов на победу у них не было. Уже скоро битва, больше похожая на массовую давку, окончилась, и последний воин племени Ба’ала получил рогами в живот. На поляне остались лишь воины и охотники племени Ба’ана.       Охотник, которого сместили из-за слов шамана, остался в живых. Он снова стал лучшим — ведь тот, кто делал бросок, погиб. Смотря на истекающего кровью вражеского шамана, он заулыбался. Ритуал закончился с размахом, достойным предков. Сегодня у них будет прекрасный обед из врагов племени.       — Ря, — сказал он.       — Ря, — ответил второй шаман племени Ба’ана.       Пожилой шаман, погибший во время ритуала, передал все свои знания младшему собрату, поэтому он стал новым главным шаманом. Сейчас ему, как наиболее просвещенному члену племени, жизненно важно понять, довольны ли предки кровавым завершением ритуала. Возможно, стоит поскорее собрать отряд и завершить начатое, полностью истребив соседа? К сожалению, спросить совета не у кого — наставник погиб…       Ря, ря-ря, ря? задумался шаман.       Решив, что все-таки это хорошая идея, он взял копье и приказал братьям отойти от едва живущей девушки-шамана. Она все это время корчилась то ли от боли, то ли от непонимания происходящей ситуации. Движения ее были резкими и неуклюжими, словно она забыла, как двигать конечностями. Нависнув над девушкой-шаманом, шаман племени Ба’ана снова задумался и мимолетом погрузился в воспоминания.       Первая их встреча произошла два цикла назад. Тогда, под палящим солнцем, они совершенно случайно объединились, чтобы загнать в ловушку огромного зверя. Стоит признать, что племена Ба’ана и Ба’ала довольно миролюбивые, по сравнению с другими Ба, и не нападают, едва завидев чужаков. Возможно, по причине редких войн их воины и охотники столь слабые.       — Ря? — произнес шаман.       — Ря! — резко ответила девушка-шаман.       Он совершенно не ожидал услышать такой резкий ответ и затаил злобу. В своем племени его уважали не только как наследника главного шамана, но и как мудрого и сильного мужчину; многие женщины желали войти в его семью и с радостью отдали бы рога за эту честь.       — Ря… — произнес шаман с легкой печалью, глядя в лицо лежащей девушке. — Ря, ря…       Отбросив копье, он нагнулся и вцепился ей в шею, желая удушить собственными руками. Жаль, конечно, жертвовать предкам столь чудные рожки, но это его обязанность, как главного Шамана. Учитывая начавшуюся войну, он уже представил, сколько чудных наложниц с нетерпением «ждут» его появления в племени Ба’ала.       Неожиданно девушка-шаман сомкнула свои изящные руки на плечи шамана племени Ба’ана. Столь сильное желание жить достойно уважения. Шаман считал по-другому. Мало того, что ее эгоистичные желания оскорбили предков, так она еще и пытается помешать ему вершить правосудие?       — Ря-ря-ря! — засмеялся он.       — Х… х-кх…       Смеющийся шаман почувствовал, как ладонь девушки переместилась ему на лицо. Смех оборвался. Руки застыли. По телу прошло стадо мурашек. Секунду назад он был уверен, что удушит девушку собственными руками, сейчас же… глядя ей в глаза, он понял, что совершил главную ошибку в своей жизни.       — Р-р-ря-я! — завопил он.       Шаман попытался встать и отпрыгнуть. Не получилось. Теперь уже девушка возвышалась над ним и давила своими пальцами ему в глаза. Да с такой силой, что шаману оставалось лишь вопить и пощаде. Стоящие рядом аборигены в шоке застыли, не зная, что делать. Как они могут вмешаться в поединок шаманов? Предки точно разгневаются и покарают их!       — Р… р…       Главный шаман племени Ба’ана чувствовал невероятный холод и сильнейший страх. По всему телу прошла судорога; конечности перестали слушаться. Уже скоро дыхание смерти настигло его. Девушка, как ни в чем не бывало, встала и обвела взглядом аборигенов. По ее пальцам до сих пор стекала кровь.       Взглянув на нее, аборигены напряглись и отступили. Свет от костра открыл им блеск желтых глаз и морщинистое лицо, словно она вмиг превратилась в отжившее свое старика. Очарование полностью исчезло. Взгляд выражал предвкушение чего-то безумного, аборигены приняли это за желание продолжить недавнюю резню.       — Р… ря… — со страхом в голосе проговорил охотник.       — Р… ря! — вскрикнул воин.       Все аборигены резко упали и уткнули рога в землю. Каждый из них выражал смирение. Ужас, настигший их сознание, был настолько силен, что охотник, имеющий наиболее статусное положение, сломал себе рог в знак подчинения. С трудом подняв взгляд, он трясущимися руками протянул его вперед. Девушка-шаман, которую сейчас без сомнений можно назвать воплощением страхов племени, рывком преодолела расстояние между воином и схватила его за руку. После чего резко подняла его вверх и схватила за шею.       Аборигены уткнулись в землю, боясь даже вздохнуть. Один охотник, отличавшийся смелостью, робко приподнял рога. Открывшиеся картина будет сниться ему до самой смерти.       Девушка-шаман крепко держала за шею воина. Изо рта и глаз последнего шел бледный дым с едва заметным сиреневым оттенком — прямо в рот девушке-шаману. С каждой секундой воин терял свою молодость и жизнь. Охотник даже представить себе не мог, что когда-то увидит легендарного предка, коим пугают малых детей. Кто, если не он, может сотворить такой кошмар?       Когда девушка-шаман закончила высасывать жизнь и направилась в сторону стоянки племени, аборигены запаниковали. Они попытались остановить ее, взмолившись предкам, чтобы те ниспослали кару. Но ничего не произошло. Костер все также горел, разгоняя ночную тьму; воины продолжали держать рога в земле, не в силах подняться.       Только к рассвету в их сердца пришло спокойствие.       Впрочем, оно быстро ушло, когда они увидели трупы главного шамана и того воина. Они напоминали сморщенный фрукт, лишившийся всякой жидкости. Если шаман с выдавленными глазами хоть как-то поддавался опознанию, то воин превратился в мешок с высушенными костями.       В этот момент им стало по-настоящему страшно за будущее племени.