Улыбка милосердия под цветущей вишней

      Умирать было совсем не страшно. И почти не больно. По сравнению с той предсмертной агонией, которую испытывала она, будучи Бай Ху, в этот раз смерть была даже ласковой.       Но так глупо вышло... Почему она вмешалась?       Мысли текли вяло и медленно. Тело стало легким-легким, почти неощутимым. Казалось, она тонула. Со всех сторон её омывала ласковая прохладная вода.       Это погружение было бесконечным. В абсолютной темноте было не понять где дно и где поверхность.       Да и были ли они?       Куда она вообще двигалась? Поднималась наверх или невыносимо медленно падала вниз? Или просто дрейфовала в толще воды?       Здесь было спокойно и абсолютно тихо. Ни единого звука. Ни шороха ветра, ни птичьих криков, ни-че-го. В этой тишине можно было сойти с ума.       Но она сильно сомневалась, что мёртвые могут становиться безумцами.       Она не поняла, когда в этой бесконечной темноте появились проблески света. Они всё приближались, пока совсем не окружили её.       На мгновение яркий свет ослепил, и когда Сакура вновь открыла глаза, её поразила до боли знакомая обстановка.       Кухня дома, в котором она раньше жила. Кипящие кастрюльки, из которых поднимался пар. Её мама, которая что-то увлечённо объясняет и активно жестикулирует деревянной ложкой. И... Она сама. Пятилетняя Сакура Харуно, которая только начала постигать азы кулинарии.       Нынешняя Сакура присутствовала здесь, как призрак. Мама и её младшая версия её совершенно не замечали. Сакура могла спокойно пройти сквозь них. Странное ощущение. Не такое, как при уходе на призрачный план.       Она не могла прикоснуться к предметам - пальцы проходили насквозь. Не могла ощущать запахи, и приходилось только догадываться, насколько они аппетитны.       Эти воспоминания были словно фильм. Сакура никак не могла повлиять на них. Она заново проживала свою недолгую жизнь, только наблюдая за ней со стороны.       Это было довольно познавательно. По крайней мере, Сакура увидела, что допустила не слишком много ошибок.       Но зато последняя ошибка стоила суммы лет её обеих жизней. Самый грандиозный провал.       Почему она бросилась спасать Хаку, этого паренька, с которым и говорила-то лишь раз в жизни?       Она не понимала этого. Вряд ли жизнь едва знакомого шиноби стоила её собственной.       Может, на неё влияет это тело? Бай Ху слышал, что девушки куда эмоциональней в силу своей физиологии. К тому же и возраст подходил. Пора юношеского максимализма и необдуманных решений.       Вот только в своей прошлой жизни Бай Ху этот период спокойно пропустил. Он не творил таких нелогичных вещей. Да и сейчас это глупое самопожертвование было самым нелогичным поступком обеих жизней.       Но в тот момент это казалось единственно верным решением.       Этот парень, Хаку... Отчего-то он вызывал в ней тёплые чувства. Словно они были знакомы раньше, только Сакура не помнила, где и когда это было. Она абсолютно точно не хотела, чтобы он умирал.       Да и Забуза тоже не заслуживал такой участи. Для человека, прозванного Кровавым Демоном, у него была поразительно чистая душа. Он был прекрасным противником, и с ним хотелось сразиться ещё бесчисленное количество раз.       Да, Сакура не хотела, чтобы они умирали. Но стоило ли ради этого жертвовать собой?       С другой стороны, все происходило слишком быстро. Хаку закрыл Забузу, рванувшись на пределе своих сил. Это было быстрее шуншина, и никто не успел отреагировать на самоотверженность молодого парня.       Сакура не успела бы его оттолкнуть. Слишком много действий, когда их сенсей уже практически пронзил грудь Хаку.       Тогда замениться на него казалось верным решением. Оказаться на его месте, это был единственный вариант, который помог бы ей спасти обоих нукенинов.       Чидори - очень быстрый удар. Парировать его мог бы разве что райкаге. Сакура ещё не обладала такой скоростью.       Возможно, подставиться под удар было слишком глупо. И всё же, думая об этом сейчас... Даже если бы время повернулось вспять, она бы поступила так же.       Когда-то Наруто точно так же закрывал её собой. Бросился на защиту незнакомой девочки, несмотря на опасность. Теперь Сакура сделала такой же безрассудный поступок, будто в память о том времени, когда она только начала осознавать себя. Пусть, если думать логически, это и был неправильный поступок, сердце, внезапно ставшее таким глупым, считало иначе.       И всё же, даже в этой бесконечной темноте, Сакура не могла поверить в свою смерть. До самого конца она не верила, что так просто может умереть.       Она обязана вернуться. Саске и Наруто, конечно, сильные, даже без неё они смогут позаботиться о сенсее и добиться своих целей. К тому же, им стоило научиться жить, не полагаясь на неё: если так думать, можно найти плюсы в её нынешнем состоянии.       Но эти двое были самыми близкими людьми для неё. Нельзя оставлять их надолго: от расставания на душе холодно и больно.       В конце концов, она богиня, так ведь? Значит, даже смерть не может стать для неё помехой.       Вот только... Почему после просмотра воспоминаний так хочется спать?       Наверное, нельзя поддаваться этому желанию. Но искушение так сильно...       Жителей Страны Волн впервые за долгое время посетила радость. Гато был повержен, его люди больше не могли угрожать простым жителям. Рабочие один за другим возвращались к Тадзуне и строили грандиозный мост, который должен был принести их стране процветание.       Единственными, кто не испытывал воодушевления после разгрома Гато, были те, благодаря которым это произошло.       Сероволосый джонин оставался безучастным ко всему на свете. С тех пор, как ученики принесли его в дом архитектора, он не сдвинулся с места, отказываясь есть и пить. И с этим ничего нельзя было поделать.       Сначала Тадзуна понадеялся, что генины сумеют справиться с недугом их сенсея, но они и сами недалеко от него ушли. Единственное, чем они отличались от Какаши - они не сидели на одном месте и покидали дом, чтобы побыть в одиночестве.       Наруто не хотел видеть ни Саске, ни сенсея. Несмотря на то, что на мосту он сумел преодолеть свою ярость, сейчас он не был уверен в том, что ему не захочется убить этих двоих. Саске - потому что не остановил Сакуру, а Какаши и так понятно за что.       Наруто пришёл на ту полянку, где они с Сакурой собирали лекарственные травы. Это было довольно уединённое место, и вряд ли ему кто-то мог помешать быть наедине с собой.       Когда он увидел смерть Сакуры, что-то сломалось в нем. Но в то же время появилось что-то новое.       Он смог усмирить свою ярость, смог отозвать чакру Кьюби. Сумел удержать свою личность от безумия и распада.       Это вполне можно было назвать просветлением. Смерть Сакуры, потеря контроля над собой и его возврат стали тем толчком, что позволил ему перейти на новый уровень.       Там, где начинаются витки спирали источника чакры, теперь сияло ядро бессмертия. А на призрачном плане, совсем как у Сакуры, у его тела были чуткие звериные уши и лисий хвост. Как и в случае с Сакурой, обычные люди не видели их, но усилием воли Наруто мог сделать эти лишние атрибуты материальными. Ему давно хотелось быть похожим на Сакуру, и теперь это желание сбылось. Но радости этот факт не приносил.       Он сжал в руке подвеску-капельку - ловушку духов, вещь, сделанную Сакурой для него. Теперь, когда Сакуры не было рядом, она стала для него особенно дорога.       Акихиро, будто по команде, появился перед ним. Не то, чтоб Наруто хотелось его видеть, но прогнать своего учителя он не мог хотя бы из уважения.       - Выглядишь измученным, старик. - Констатировал Узумаки. Акихиро в последнее время и впрямь будто целиком посерел. Его обычно оживленное поведение сменилось меланхолией, а во взгляде появилась тоска. Но призрак никак не комментировал своё состояние, прячась в ловушке духов и выходя на свет всё реже и реже.       - Ты тоже счастьем не сияешь, мелкий. - Слабо ухмыльнулся Акихиро.       - Уж прости, - вымученно улыбнулся Наруто, и призрак подумал, что лучше бы он этого не делал: такая жуткая гримаса была создана, чтобы доводить маленьких детей до слёз.       Акихиро посерьёзнел.       - То, что случилось с Сакурой-сан... - Мужчина застыл, не в силах подобрать слова. В конце концов он сказал только одно. - Сочувствую.       - Сдалось мне твоё сочувствие... - Ответил Наруто. В его тоне не было дерзости, которая ожидалась от таких слов, но было столько боли и горя, что они становились почти осязаемыми.       После долгой паузы он наконец спросил:       - Почему ты появился сейчас? Если тебе хочется поболтать, то я не настроен на разговор, как видишь.       - Но поговорить придётся. - Пожал плечами Акихиро.       - О чем? - Спросил Наруто без тени заинтересованности в голосе.       - Отпусти меня, Наруто.       Теперь джинчурики наконец начал испытывать хоть что-то кроме тоски. Просьба Акихиро была слишком неожиданной.       - Куда? - Удивление вытеснило из его взгляда меланхолию. Акихиро это порадовало: он привязался к Наруто, и видеть его таким подавленным было больно. Ещё больнее было от того, что он собирался сделать, но по-другому Акихиро не мог.       - В мир мёртвых. С каждым днём он зовёт меня сильнее и сильнее. Сейчас мне трудно находиться в мире живых, единственное, что удерживает меня здесь - наш с тобой контракт. Но эта связь слишком слаба. Поэтому такое ощущение, что меня разрывает на части, и я ничего не могу с этим поделать. Прости, Наруто, сейчас совсем не то время для такой просьбы, но... Я больше не могу терпеть.       Наруто, хоть и не имел таланта к искусству онмёджи, всё же знал его на приличном уровне. Особенно для этого мира, где о вмешательствах потусторонних сил в жизнь людей можно было услышать лишь в легендах и сказках, и где данное искусство давно ушло в небытие. Поэтому суть проблемы он понял сразу.       - Ты выполнил условия контракта и можешь наконец спокойно умереть. Но пока я не подтвердил это, контракт продолжает тебя держать. Почему ты не сказал этого раньше, старик? Ты же давно страдаешь. Душам не слишком приятно находиться в мире живых, особенно если их удерживают насильно.       - Пусть мне больше нечему тебя учить, но я хотел присмотреть за тобой. Ты ведь последний потомок главной ветви Узумаки, как-никак. - Акихиро печально усмехнулся. - Видимо, это желание не имеет достаточной силы, чтобы держать меня в мире живых. Целью моего существования было сохранить знания клана Узумаки. Я уверен, ты прекрасно справишься с этим, Наруто. Пусть мне не хочется расставаться с тобой, но моё нахождение здесь неправильно.       - Понимаю. - От признания Акихиро на душе становилось светло и горько одновременно. Наруто догадывался, что вскоре этот день должен настать: день, когда он расстанется со своим наставником. Поэтому такое событие не стало для него ударом.       И все же, после того, как Сакура умерла на его глазах, очередное близкое существо, ушедшее в мир мёртвых, грозило стать той самой соломинкой, переломившей спину верблюду.       Наруто вгляделся в кристалл. Там, в синей глубине, плавали крошечные огоньки. Частичка Сакуры, её сила, подтверждающая их с Акихиро контракт.       Ему не хотелось расставаться с учителем. Они пережили столько тёплых и забавных моментов вместе... Акихиро помог Наруто раскрыть его дар, но это было не единственной причиной, по которой Наруто любил призрака Узумаки.       Наруто мог обращаться к нему с вопросами, касающимися не только фуиндзюцу. Даже если эти вопросы были безмолвными, Акихиро всегда очень чётко угадывал, что тревожило его ученика, и помогал ему решать конфликты. Акихиро воспитывал Наруто наравне с Сакурой. Если бы не он, Наруто бы не стал тем, кем он является сейчас.       Он был для Наруто кем-то большим, чем просто учитель. Джинчурики, не знавшему родительской любви, давно умерший Узумаки заменил отца. И Наруто отчаянно не хотелось его отпускать.       Как человек, Наруто хотел найти способ удержать Акихиро рядом с собой. Но его долгом как экзорциста было помогать душам, которые не могли по той или иной причине покинуть мир живых.       Для разрыва контракта хватало одной мысленной команды. Голубые огоньки в ловушке духов начали гаснуть один за другим.       - Прощайте, Акихиро-сан. Я благодарен за доверенные мне знания и за время, проведённое вместе.       Призрак обнял Наруто, и джинчурики не увидел, как по его щеке скатилась слеза. Она не упала, растаяв в воздухе, словно её и не было.       Акихиро действительно не хотел расставаться с Наруто. Но в то же время расставание приносило облегчение.       Мёртвые не должны находиться среди живых. Наруто прекрасно это понимал и принимал.       Акихиро гордился своим учеником. Он знал, что скоро Наруто превзойдет его. И пусть его не будет рядом, он присмотрит за Наруто из мира мёртвых.       Акихиро благодарно улыбнулся ему и рассыпался золотыми искрами. Они таяли в воздухе, поднимаясь вверх, словно искры костра.       Наруто много раз видел это прекрасное зрелище. Тогда он чувствовал радость и удовлетворение от выполненного долга.       Сейчас этого не было. Хоть он и знал, что поступил правильно, легче от этого не становилось. Одно дело - отправить в иной мир незнакомого призрака, и другое - того, кто был рядом на протяжении нескольких лет.       "Пожалуйста, если встретишь Сакуру-чан, передай ей, что я скучаю", - эти слова так и не сорвались с его языка.       Всё ещё не верилось, что Сакура тоже мертва.       Последний огонёк в кристалле мигнул и погас. Теперь ловушка духов стала простым украшением.       Но Наруто продолжал сжимать её в руке, словно желая через эту подвеску прикоснуться к её создательнице.       Лис давно перестал реагировать на шаги, сопровождающиеся плеском воды. Знал, что они могли принадлежать лишь одному человеку. И знал этого человека куда лучше, чем ему хотелось бы.       "- Кьюби, почему у тебя такие длинные уши? Ты на самом деле кролик?       - А до какого предела может удлиняться твой хвост?       - Вай, как громко! Порычи ещё, это было круто!       - Лис, а Лис, покажи свои зубки. Эй, не смей прятаться! В глаза мне смотри, когда я с тобой разговариваю!"       Его нынешний носитель был абсолютно невыносим. Лис мог понять, если бы он приходил к нему за силой. Но просто чтобы подразнить его и обозвать блохастым ковриком? Кьюби не без оснований подозревал, что у его джинчурики непорядок с головой. Его жажда крови не пугала Наруто, а печать не давала исполнить угрозы в отношении джинчурики. Единственной тактикой, приносящей плоды, было игнорирование ненормального мальчишки. Только тогда он наконец уходил и оставлял Лиса в покое на некоторое время.       Из-за своего джинчурики, Кьюби медленно, но верно постигал дзен.       Плеск воды от шагов слышался все ближе, и Кьюби насторожился. Обычно этот ненормальный уже начинает орать всякую околесицу, но сейчас он оказался подозрительно молчалив.       Когда Наруто наконец показался ему на глаза, Кьюби, сильнейшего из биджу, придавила тёмная аура безнадёжности.       Он едва узнал собственного джинчурики в этом... Существе. Инстинкты требовали покориться ему. Пусть он немного уступал Кьюби по объёму чакры, но её чистота была на совершенно другом уровне.       Его голова была опущена вниз, и волосы закрывали всегда живые любопытные глаза. Почему-то Кьюби почувствовал себя немного разочарованным. Он уже привык к этим глазам, которые до этого дня смотрели на него прямо, без тени страха. Но больше Лиса удивили поникшие треугольные уши и длинный пушистый хвост, безвольно тащащийся следом.       Трудно было поверить, что его джинчурики мог так измениться. Пожалуй, его бы и родная мать не узнала.       Наруто подошёл к вратам клетки и посмотрел прямо в глаза Кьюби. Лис сглотнул. Если глаза - это окна, сквозь которые можно увидеть душу человека, то душа его джинчурики стала сгустком боли и отчаяния. Ни следа прежних светлых огоньков. Глаза Наруто разом похолодели, так, будто чистое небо затянули низкие серые тучи.       Вся его фигура, поникшая, сломленная, говорила об отчаянии, захватившем обычно жизнерадостного парня.       - Помнится, ты говорил, что хочешь на волю. Да, Кьюби? - С этими словами Наруто потянулся к бумажной печати - замку клетки. - Я сниму её, и ты тоже уйдёшь от меня.       Когда Лис услышал это "тоже уйдёшь от меня", его будто окатили ледяной водой. Так странно... Ему показалось, что этому глупому мальчишке действительно не хочется избавиться от него. Как будто он, Кьюби, ему дорог.       - Нет! - Он сам не понял, почему прорычал это, когда ему подносили долгожданную свободу на блюдечке.       Наруто уставился на него со странным выражением. Невозможно передать одновременно недоумение и равнодушие, но Наруто это удалось.       - Почему ты меня останавливаешь? Ты же хочешь свободы.       В данный момент Кьюби больше хотелось встряхнуть своего джинчурики. Он явно был не в себе. Эта эволюция в высшее существо так подействовала на без того невеликие, по мнению Кьюби, умственные способности?       - Если снимешь печать, ты умрёшь. Твоё тело не выдержит всей моей чакры... Скорее всего, - уточнил Лис, ещё раз смерив Наруто взглядом. Опыт Кьюби распространялся только на людей, а назвать его нынешнего джинчурики человеком мог или слепец, или полный дурак.       Ответ Наруто заставил Лиса увериться в его полной невменяемости.       - И что?       Только "и что", такого равнодушия к собственной жизни Лис ещё не встречал. И это его возмутило.       - И что? Тебе действительно хочется умереть, идиот?!       Тёмная аура, сопровождающая Наруто, стала ещё концентрированнее. От неё шерсть становилась дыбом. Но более пугающими были следующие слова.       - А мне есть ради чего жить, Лис? Та, которую я любил больше всего, в мире мёртвых. Так зачем мне оставаться здесь?       - Неужели у тебя не осталось, ради чего стоит жить? Не поверю. Вы, люди, всегда до последнего цепляетесь за своё жалкое существование. - Фыркнул Лис.       Ответ Наруто был довольно длинным, но Кьюби выслушал его до конца. В конце концов, слушать - это единственное, чему его научили люди. Вернее, один конкретный голубоглазый джинчурики, который открылся с совершенно новой стороны.       Наруто часто болтал с Лисом, но только сейчас он рассказывал о своей семье. Мельком упомянул какого-то Учиху, сказал пару слов о Какаши-сенсее и дальше слышалось только повторяющееся "Сакура-чан".       Лис не понимал, каково это - любить человека больше собственной жизни. Любовь в его представлении сразу стала самым страшным чувством, она меняла людей до неузнаваемости. Любовь превратила душу Наруто в выжженную пустыню, и Лис почти наяву видел, как в этой пустыне идёт снег, смешанный с пеплом.       После рассказа Наруто их мир погрузился в тишину, нарушаемую только звуками падающих капель.       - Эй... Ты говорил, твоя Сакура-чан похожа на тебя? - Заговорил наконец Лис.       Вопрос оказался не самым корректным - Кьюби был не слишком хорош в общении, но Наруто понял сразу.       - Ага. Если не считать цвета, у неё такие же уши и хвост. И чакра. Хотя, мне кажется, чакры у неё меньше, но она чище.       Лис прикрыл глаза, размышляя и прислушиваясь к своим ощущениям.       - Если так... То твоя Сакура-чан, возможно, и не мертва вовсе. Я чувствую в твоей сути что-то родственное биджу. Может быть, она возродится вновь, как мы.       - Думаешь? - Надежда, засиявшая в глазах Наруто, буквально ослепляла.       - Не уверен, но...       Лис мог не продолжать: воодушевившийся Наруто его не слушал.       - Ты лучший, Кьюби! - Наруто стиснул единственную часть тела Лиса, до которой дотянулся сквозь прутья клетки - палец. Что символично, средний.       Такой энтузиазм пугал. Ещё больше пугал жар, бросившийся к собственным щекам. Лис даже поблагодарил свою рыжую шерсть, которая успешно скрывала румянец.       Но видеть ожившего джинчурики оказалось приятно. Пусть лучше он будет привычным жизнерадостным идиотом, чем сломленным живым мертвецом.       - Курама. - По сравнению с обычной манерой речи Кьюби это слово было произнесено шёпотом.       - Что? - Наруто в недоумении поднял свои глаза вверх. Подумать только, такая малость понадобилась, чтобы вернуть в них жизнь. Только несколько слов, и эти два кусочка неба на лице снова сияют. От того, что нужные слова произнёс именно он, Кьюби чувствовал странное тепло. Последний раз он похожее ощущал рядом со своим создателелем, Рикудо-сеннином.       - Моё имя - Курама. - Повторил он уже уверенней.       - Я обязательно познакомлю тебя с Сакурой-чан, когда она вернётся, Курама! - Ослепительно улыбнулся Наруто. Совсем как раньше.       У Курамы не хватило решимости сказать Наруто, что процент на возвращение его Сакуры-чан ничтожен. Даже если в джинчурики, который обзавёлся лишней конечностью, ощущалось что-то родственное биджу, нельзя было утверждать, что это гарантирует похожие способности.       Но рушить возникшую надежду не хотелось. Не хотелось снова видеть, как небо в глазах Наруто затягивает мгла.       Курама не совсем понимал, почему он назвал ему своё имя. Не понимал, когда этот раздражающий мальчишка, вечно дрязнящий его, стал дорог. И уж тем более Курама не хотел признавать, что с нетерпением ждал очередных подколок насчёт его длинных ушей.       Внутренний свет Наруто полностью покорил Лиса, и, хотя тот не осознавал это, он всеми силами желал его сохранить.