Как приручить Фредди

      За окном сонно барабанил дождь, а в доме, казалось, уже давно все проснулись. До Джима доносились тихие голоса хозяина семейства и его жены, а ещё, вроде бы, Роджера Тейлора, который тоже перепил прошлой ночью и теперь голос его казался ещё глубже, чем обычно. Ирландец потянулся на широкой кровати, разминая мышцы, и вдруг почувствовал шевеление под боком. Осознание не сразу до него дошло, всё произошедшее казалось ему просто очередным эротическим сном. Он перевернулся в сторону шевеления и увидел перед собой Фредди, который выглядел просто очаровательно: сонный, взъерошенный, мирно сопящий, обнимающий одеяло и закинувший на него правую ногу. Джим улыбнулся. Вид смуглого парса в постели с ним согрел его куда сильнее солнца. Он не выдержал и потянулся к Фреду с объятиями, за что вызвал волну недовольного мычания в свою сторону. Джим осторожно вытянул одеяло из-под него, и певец закинул ногу на бедро любовника. Тот чмокнул его в лоб и стал ласкать смоляные густые волосы, пока большущие карие глаза не приоткрылись и не уставились на него.       — Доброе утро, дорогой, — прошептал Фред и потянулся за поцелуем.       Джим готов был сорваться с кровати, бежать и кричать на весь мир о том, как он был счастлив в тот момент, услышав эти слова, сказанные таким сладким голосом, и почувствовав эти губы на своих губах.       — Уже, должно быть, полдень, — ответил Джим, посмеиваясь.       — Я давно не спал так хорошо и крепко.       Ирландец сильнее прижал его к себе. Фредди сначала уткнулся носом в его грудь, явно намереваясь поспать ещё подольше, но, видимо, вспомнив, что у него куча дел, защекотал Джима, освобождаясь из объятий.       — Пора вставать.       — Надеюсь, что никто ничего не услышал ночью. Иначе мне будет стыдно смотреть Джону в глаза.       — Ты всё равно никогда об этом не узнаешь. Так что успокойся.       Любовники оделись, убрали полотенца и застелили постель. Когда Джим уже собирался выйти из комнаты, Фредди притянул его к себе и поцеловал в губы. Ирландец немного отстранился и посмотрел на него.       — Ты будто последний раз меня целуешь…       Фред засмеялся и ущипнул его за ягодицу.       — Ты не позволишь прикоснуться к себе, как только мы отсюда выйдем. Вот я и целую тебя на прощание. Мне хочется нацеловаться с тобой на целый день вперёд. А возможно, на всю неделю.       — Почему?       — Я буду очень занят на репетициях, дорогуша. Нам вряд ли удастся видеться часто.       Джим заметно помрачнел, поэтому Фредди поспешил сказать:       — Это всего лишь на неделю. К тому же, ты можешь приходить в любое время на нашу базу в Shaw Theatre на Юстон-роуд, где мы будем работать. А уже на выходных мы с тобой вместе посетим такой концерт, каких ты никогда раньше не видел!       — Я вообще-то никаких концертов раньше не видел.       Фредди изумлённо уставился на своего мужчину.       — Ты никогда не бывал на концертах?       — Нет.       — О-о, дорогуша, тебе так повезло, ведь ты впервые побываешь на концерте, да ещё на таком легендарном!       — Ты меня заинтриговал.       Они поцеловались ещё раз и отправились на первый этаж. В столовой дома Джона Дикона царила семейная, суетливая атмосфера. Дети шумели и бегали, Вероника накрывала на стол, а Роджер ей помогал. На своём почётном месте во главе стола сидел Джон и массировал голову двумя руками, по всей видимости чувствуя себя ужасно после выпитого за праздник алкоголя.       — Вот и наши мальчики проснулись. Отлично, как раз к «завтраку», — улыбнулась Вероника, расставляя тарелки и одновременно посматривая за детьми. На часах был полдень. Джон слабо улыбнулся и пригласил друзей за стол. Когда они уселись, маленькая дочь Дикона Лаура подбежала к Фредди и сказала «спасибо» за подаренную ей на день рождения куклу. Певец подхватил её на руки, усадил на колени и стал расспрашивать про то, понравилась ли ей кукла и чего бы ещё она хотела получить в подарок. Джим залюбовался этой сценой. Ему казалось почти нереальным иметь нормальную семью, ведь он любил мужчин. А теперь его любовником был Фредди, которому наверняка не хотелось бы иметь детей. Однако он настолько мило общался с Лаурой, что в сердце Джима зародилась маленькая надежда. Когда Фредди наигрался с маленькой дочкой хозяина дома, он чмокнул её в лобик и отправил к братьям.       — Эта девочка просто чудо! — воскликнул он, широко улыбаясь Веронике и Джону.       — Тебе нравятся дети, Фредди? — поинтересовалась Вероника, и Джим был безмерно благодарен ей за это, потому что он сам хотел задать этот вопрос, но не решался на такой откровенный разговор.       — Конечно!       — Тебе бы, наверное, хотелось бы завести своих? — продолжала расспрашивать его эта замечательная женщина. Джим готов был встать и обнять её от радости.       Фредди смущённо улыбнулся. Вопрос, казалось, заставил его врасплох.       — Не знаю, скорее нет, чем да. На первом месте у меня карьера. Я бы не смог стать хорошим отцом.       — Из того, что я вижу, я думаю, ты бы стал замечательным отцом, — с нежностью ответила жена Джона и посмотрела на Лауру.       Фредди будто ещё сильнее засмущался, покосился на Джима, а затем стал тщательно разрезать, класть в рот и пережёвывать свой бекон. В столовой к ним присоединился Роджер, держа в руках поднос с десертами.       — Я вижу, все в сборе. Дики, ты же ещё помнишь, что нам сегодня на репетицию? Мы и так должны были начать с утра, как можно раньше.       — Ну, раз уже не утро, то, может, и не стоит сегодня?       Фредди оставил в покое свой бекон и воскликнул:       — Ты с ума сошёл, у нас и так осталась всего лишь неделя!       — Я ужасно себя чувствую.       Роджер, как обычно, не смог удержаться от очередной колкости:       — Как там говорит Фред? «Ох, дорогуша, я даже не удивлён». Ты ведь знаешь себя, а всё равно напился как свинья.       Бедняга Джон снова опустил голову на руки и стал её массировать. Однако после чая Дикону стало гораздо легче, он даже встал, чтобы проводить своих друзей. Уже на улице, поблагодарив Фредди и Роджера за то, что они пришли на праздник, Джон подошёл к Джиму и обнял его.       — Спасибо! Мне очень понравились твои часы в подарок.       Они распрощались, и Роджер, сказав, что ему нужно заехать домой, уехал на такси.       — Давай я подвезу тебя домой? — спросил Фредди, когда к ним подъехал его водитель на чёрном «Мерседесе».       — Нет, спасибо, мне бы хотелось прогуляться. У тебя и так много дел, поезжай один.       — Навещай меня в студии, когда тебе захочется.       — Но ведь ты будешь занят.       — Всё равно приходи.       Фредди хотел поцеловать Джима, но ирландца смущали люди, которые проходили мимо, и поэтому он просто обнял его.       После прощания у дома Джона Дикона, они не виделись два дня. Возвращаясь из отеля «Savoy» в среду вечером, Джим решил заглянуть домой к Фредди, на Стаффорд Террас, надеясь застать там Питера Фристоуна. Было не очень поздно, и Хаттон решил, что его мужчина всё ещё был на работе. Воспользовавшись услугами такси, он быстро доехал до квартиры Фредди. Его встретил Фиби, и поначалу Джим подумал, что им удастся поговорить наедине, ведь любопытному мистеру Хаттону было очень интересно, что же за концерт ожидал его на выходных. Ему не хотелось быть неподготовленным и случайно попасть в затруднительное или неловкое положение. Но оказалось, что хозяин квартиры уже вернулся из студии и разговаривал с Мэри в гостиной.       — Тебе придётся подождать, Джим, — сказал ему Питер.       — О чём они разговаривают?       — Мэри сказала, что это что-то личное.       Джим обеспокоенно взглянул на дверь, за которой беседовали Мэри и Фред. Оттуда не доносилось ни звука.       — Питер, а тебе случайно не известно, к какому концерту готовится сейчас Фредди и его группа?       — Конечно, известно.       Джим выжидающе уставился на мужчину. Догадавшись, Фиби улыбнулся и покачал головой.       — Он просил тебе не говорить. Я и не скажу.       — Ну вот ещё… коллега, называется.       Фиби рассмеялся и продолжил:       — Ты чего-то боишься?       — Я никогда раньше не бывал на рок-концертах. Я даже не знаю, как себя вести.       — Просто будь собой. Не парься. Может, хочешь чай?       — Почему нет?       Когда Джим уже почти допивал свой чай, из гостиной вышла Мэри, а за ней и Фред. Женщина выглядела грустной и подавленной. Она вежливо поздоровалась с Джимом и собралась было уходить, но Фредди убедил её остаться на ужин.       За ужином все молчали. Фредди лишь изредка поглядывал на Джима, но больше внимания уделял Мэри, подливая ей сок и предлагая запечённого кролика. Молчание, по всей видимости, казалось ему убийственным, поэтому в какой-то момент он стал много и быстро тараторить про свою работу в театре на Юстон-роуд, про репетиции и про перепалки с Роджером. Они с Мэри даже не заикнулись о том, о чём говорили в гостиной, а Джима душила неизвестность.       — Кстати, Джим. На днях я встретил своего давнего друга, который сейчас остановился в отеле «Savoy». Он спрашивал меня про парикмахерские в Лондоне, и я сказал, что ему не придётся далеко идти.       — Отлично, — только и ответил Джим.       После ужина, когда Мэри ушла, мужчины ещё долго сидели перед телевизором. Джим пытался заговорить, но певец будто был погружён в себя. Ближе к полуночи они отправились в спальню. Фредди удалось уговорить Джима остаться на ночь по большей части только потому, что ирландец намерен был выяснить подробности беседы певца со своей бывшей дамой сердца.       Когда они легли на кровать, и Фредди полез к нему обниматься, Джим простонал.       — Ты же знаешь, мне рано на работу. К тому же, мне неудобно добираться отсюда в отель, придётся проснуться раньше обычного.       — Что же ты мне раньше не сказал?       — Я пытался, но ты на меня не реагировал.       — Правда? — спросил Фредди как-то отстранённо.       — О чём ты думал?       — О том, о чём сейчас не хочу думать. Давай лучше займёмся любовью, по-быстрому, ведь тебе на работу.       — Ты же знаешь, что по-быстрому у нас не выходит. Мне кажется, что сегодня неподходящий день, Фредди.       Парс заметно помрачнел, и Джим попытался спасти ситуацию:       — Пойдём, сходим в душ вместе.       Они полюбили купаться вместе ещё с того дня, когда впервые переспали. Это было очень возбуждающе для обоих: руки скользили по мыльным телам; губы, влажные и горячие от пара, сливались воедино; языки переплетались, и поцелуи казались развратнее обычного; эрекция сводила с ума и не давала покоя, пока не наступал момент кульминации… Но в тот момент Джиму просто хотелось сходить в душ, потереть друг другу спинки и улечься в постель, точь-в-точь как какая-нибудь престарелая семейная пара. Но что-то подсказывало ему, что с Фредди так не выйдет ни в один из всех возможных совместных походов в душ.       Капли сексуально стекали по его спине, а хлюпающие звуки только ещё больше накаляли воздух в и без того душной комнате. Ему не хватало кислорода стонать. Он только и делал, что приоткрывал рот, прижимаясь лицом к холодным плиткам душевой кабины. На его бёдрах ещё не исчезли следы от прошлой ночи, проведённой вместе, а уже появлялись новые, более отчётливые и глубокие. Его смуглая кожа блестела, а тело изгибалось, подавалось назад в поисках поцелуя и находило его. Мужчина наслаждался каждым новым сексом между ними, потому что обоим он доставлял огромное удовольствие. Хватая Фредди за шею, Джим заставлял его задыхаться ещё сильнее. Его лицо краснело, он не мог выдавить ни вздоха, ни стона, пока не осознавал, что в глазах темнеет. Тогда он дотрагивался до рук Джима, давая понять, что оргазм наступил, и можно притормозить. После этого любовник отпускал шею смуглого парса, перекладывал ладони на его ягодицы и сжимал их, замедляясь. Тот, в свою очередь, протяжно выдыхал, хмурил красивое лицо от смешения ощущений внутри себя, но не отстранялся, а, наоборот, продолжал двигаться самостоятельно. Через пару таких движений он снова распалял партнёра, и сумасшедший дикий секс продолжался, снова и снова, пока они окончательно не выбивались из сил и буквально не падали вдвоём на колени. В такие моменты Джиму всегда казалось, что никогда и ни с кем он не испытывал ничего более пошлого и извращённого.       Фредди был потрясающим в постели: живым, активным и очень импульсивным. Если он распалялся, то уже не мог остановиться, хотел всего и сразу. Его стройное тело притягивало, хотелось любоваться им ежесекундно. Их развратный секс в то же самое время был и очень нежным: они ласкались, гладили и возбуждали друг друга, а позы использовали только те, которые были удобны им обоим, ничего нового не придумывая и не фантазируя.       Когда они вдвоём кончили, Фредди припал к стене, а Джим обнял его сзади. Певец потянулся к крану и выкрутил его на полную мощность, прибавляя прохладной воды. Капли полились на них, Фредди повернулся лицом к своему любовнику, и они поцеловались. Его поцелуи всегда были ненасытными, влажными, но в то же время и очень чувственными, требующими полнейшего внимания и ласки. Его большие, выпирающие вперёд зубы, казалось, только помогали ему: делали глубже как поцелуи, так и минет. Второе, впрочем, случалось не так часто. Фредди, хоть и любил, старался скрывать это. Возможно, такая перемена случилась с ним из-за Джима, который однажды не очень хорошо отреагировал на его пристрастие.       Когда они вышли из ванной комнаты, на часах было полвторого ночи. Джим обречённо вздохнул, понимая, что снова не сможет выспаться. Но это не помешало ему упасть с Фредди на кровать, обняться, широко улыбнуться и, наконец, заговорить с ним:       — О чём вы говорили с Мэри?       Фредди мучительно простонал:       — Господи, а так всё хорошо заканчивалось…       Затем он немного отстранился и взглянул в лицо Джиму:       — Я бы не хотел об этом никому говорить, но тебе скажу.       Он помолчал ещё какое-то время, переводя взгляд на потолок.       — Мэри беременна.       На этот раз челюсть Джима всё-таки отвисла.       — От…       — Нет, нет, ты что. Не от меня.       — Но ведь тогда это прекрасно. Что в этом плохого?       — Это ни в коем случае не плохо.       — Но ты расстроен. И она тоже.       — Это всё из-за меня. Однажды, давно, я пообещал ей, что мы поженимся. Я предал её, не сдержал своё слово.       Джим приподнялся на локте и посмотрел на него.       — Но ведь это не твоя вина.       — Я знаю. Но я ответственен за неё. До конца своей жизни. Я очень люблю Мэри, пусть и не так, как, возможно, раньше.       — Но почему ты не рад за неё?       — Я рад, очень рад. Просто не думал, что она всерьёз с кем-то сойдётся.       — Это нормально. Она ведь не обязана хранить тебе верность всю жизнь, в то время как у тебя свои отношения.       Джим побоялся, что это прозвучало слишком грубо и прижал Фреда к себе, целуя в лоб.       — Ты прав. Просто…       Он помолчал какое-то время, сильнее прижимаясь к груди ирландца.       — Она всегда хотела ребёнка от меня. Знаешь, год или около того назад, она приезжала ко мне в Мюнхен. Тогда она снова просила меня об этом, совсем как в то время, когда мы ещё были вместе. Я отказался.       — Почему?       — Я бы не смог…взять ответственность за ещё одного человека. А что, если я рано умру? Как они будут жить без меня?       — Ох, Фредди, не говори так.       — Ты прав. Даже если это не мой ребёнок, я всё равно ответственен за него.       Но Джим имел в виду вовсе не это. Он печально кивнул, похлопывая своего мужчину по спине.       Следующий день для Джима стал днём, мягко говоря, неприятным. Примерно в полдень в парикмахерскую отеля зашёл Джо. Джим подумал, что тот хотел передать от Фредди какое-то сообщение, но мужчина уселся на диван для ожидания. Когда Хаттон-парикмахер закончил с клиентом, Фанелли подошёл и сел в кресло.       — Ты решил снова стричься у меня? Или это очередной шпионаж? — поинтересовался Джим.       — А что, если второе?       — Тогда я выпру тебя взашей.       Джо рассмеялся и добродушно ответил:       — Тебе не придётся. Я пришёл стричься.       — Ну да, конечно, — ответил Хаттон с долей иронии в голосе.       Поначалу они молчали и слушали музыку, которая звучала по радио. В парикмахерской было полно людей, всем как будто вдруг приспичило стричься.       — У вас с Фредди всё хорошо? — спросил наконец Джо.       — А почему ты спрашиваешь? Разве не видно?       — В этом смысле видно. Полагаю, если бы было плохо, ты бы не появлялся, — нервно засмеялся итальянец и продолжил, — но в постели-то я за вами не присматриваю.       Джим был шокирован таким заявлением. Он даже перестал стричь и уставился на него через стекло.       — Зачем ты это спрашиваешь?       — Да просто… Ну… Ты же знаешь, наверное, что я был его любовником, вот мне и интересно.       Джиму показалось, что он сейчас упадёт, поэтому подвинул к себе кресло соседнего свободного стола и тяжело опустился на него.       — Я не знал…       — Он не говорил тебе? Засранец. Но ты не бери в голову, это было давно. Между нами сейчас ничего нет, я его повар.       — Как так вышло?       — Мы недолго встречались, когда он был в Америке. Но потом расстались, и спустя какое-то время я смог вернуться к нему уже в роли повара.       — Почему вы расстались?       — Это всё изначально было несерьёзно. Никто из нас ни на что не рассчитывал.       Джим понизил голос и, приблизившись к лицу Джо, сказал:       — Значит, ты спрашиваешь, хорошо ли мы трахаемся только потому, что был его любовником, но теперь вас ничего не связывает, кроме еды?       Джо Фанелли занервничал и отвёл взгляд.       — Ты сам хоть понимаешь, что это за бред?! — чуть не сорвался на крик Джим.       В эту самую секунду в дверь парикмахерской зашёл рыжий парень. Хаттон сразу его узнал. Это был ирландец Кевин. Тот увидел Джима, радостно улыбнулся, и не успел мужчина опомниться, как рыжий уже подбежал к нему и поцеловал в губы. Джо изумлённо и слишком не по-доброму уставился на парикмахера.       — Ты что здесь делаешь, Кевин?       — Мы с тобой не виделись с того дня, как ты засобирался на день рождения друга. Вот я и пришёл к тебе на работу.       — Давай поговорим снаружи, — ответил Джим, подталкивая его к выходу и поглядывая на Фанелли, который, если бы не стрижка, наверняка поднялся бы и побежал рассказывать Фреду.       Когда они вышли, Кевин выглядел взволнованно.       — Мне так нравится это место, в котором ты работаешь. Это ведь очень старый и очень дорогой отель.       — Послушай, Кев.       — Вот бы провести в нём ночь, — продолжал болтать парень, не обращая на Джима никакого внимания. Мужчине пришлось взять его за плечи и заставить взглянуть на себя.       — Кевин, тебе не стоило приходить.       — Почему?       Его глаза излучали добро и ребяческую наивность.       — Ведь я на работе. Мне нельзя отвлекаться.       — Я просто соскучился по тебе. Я был занят в тот день, когда мы договорились встретиться, и поэтому не пришёл. А на следующий, вечером, хозяйка твоего дома сказала, что ты не возвращался. Где ты был?       Джим хотел сказать. Он собирался сказать. Но эти добрые и любящие глаза никак не давали ему это сделать.       — Я задержался на работе.       — Но я приходил к тебе на работу.       — Видимо, мы разминулись.       — Может, прогуляемся сегодня, когда ты закончишь?       — Сегодня я не смогу. Мне нужно помочь в саду у одной женщины.       — А завтра?       — На завтра у меня назначен важный клиент, поздно вечером.       — Что это за клиент такой, который ходит стричься по ночам?       — Важный. И не по ночам, а вечером, когда людей уже не будет.       Кевин скрестил руки на груди и обиженно стал смотреть на Джима.       — Давай встретимся после выходных? Я действительно сейчас очень занят, - попытался утешить его парикмахер.       — Хорошо.       Они распрощались, а когда мистер Хаттон вернулся в парикмахерскую, Джо Фанелли всё также сидел в кресле. Нервозное состояние нахлынуло волной на бедного ирландца. Он подошёл к Джо, взял в руки инструменты и продолжил стричь его волосы, не глядя в глаза. Молчание с каждой минутой становилось всё тяжелее, Джим не выдержал и чуть было не взмолился:       — Не говори об этом Фредди, пожалуйста.       Фанелли молча смотрел на него через зеркало. На его лице читались обида и разочарование.       — Ты ему так мстишь, что ли? — наконец поинтересовался он.       — Нет.       Они снова замолчали. Тишину на этот раз прервал голос Джо:       — У него впереди важный концерт. Я не хочу, чтобы он был огорчён и подавлен. Поэтому до тех пор я ему не скажу.       Оставшаяся часть рабочего дня прошла для Джима будто в тумане. Он на автомате приветствовал гостей, стриг их и так раз за разом. Он разрывался от собственных противоречивых чувств, неприятное нервное ощущение не оставляло его. Он никак не мог понять, зачем Джо Фанелли спрашивал про секс между ним и Фредди. Он был опечален тем, что Кевин вот так ворвался в парикмахерскую, и Джо своими глазами увидел предательство Джима. Ему не давала покоя мысль, что Фредди обо всём скоро узнает и расстанется с ним, даже не дав возможности всё объяснить. Он боялся, что Фредди станет плохо, грустно и одиноко, Джим переживал за него больше, чем за себя. «Что, если он сразу же снова примется много пить, принимать кокаин и заниматься неизвестно чем? Что, если кто-то ему навредит в таком состоянии?», — таковы были мысли бедного Джима.       Продолжая тревожиться и рассуждать над произошедшим, мужчина и не заметил, как рабочий день подошёл к концу. Уходя из парикмахерской последним, он твёрдо решил навестить Фредди на базе, где репетировала его группа.       Ему не составило труда быстро добраться до Юстон-роуд. Это одна из основных транспортных артерий города, оживлённая и шумная, по которой снуёт бесчисленное количество автомобилей и которая пролегает через King’s Cross, Regent’s Park, лондонский университет и библиотеку. Shaw Theatre, место, где репетировала группа, находилось недалеко от станции метро. Это был красивый небольшой театр, в котором было всё необходимое как для выступлений на сцене, так и для подготовки к концертам. Внутри была замечательная акустика, и, как только Джима вошёл туда, послышалась игра на фортепиано, гитара и, как ни странно, гневные перебранки мужчин. Джим нашёл их в дальнем конце большого зала для репетиций, за сценой. Оказалось, что это ругались Роджер и Брайан, оживлённо размахивая руками и бумагами, по-видимому, с нотами. На фортепиано пытался играть Фредди, но ему постоянно мешали, и он через каждую неудачную октаву вставлял своё излюбленное «блядь», разворачивался в сторону ссорящихся друзей и кричал на них. Джон Дикон спокойно сидел, ковыряясь со своей бас-гитарой и время от времени пытался успокоить друзей.       — Что происходит? — спросил Джим, подойдя к Фредди. Тот подскочил, повис на шее Хаттона и обречённо простонал.       — Мы никогда не договоримся!       — О чём?       Снова послышались голоса спорящих мужчин. Они выходили за напитками и теперь возвращались, держа в руках банки с колой.       — Ты же понимаешь, что если мы будем петь эту песню, то произойдёт чёртова суматоха? Тебе придётся вылазить из своей чёртовой барабанной установки, брать в руки свою чёртову погремушку, бежать к микрофону и петь? Это лишняя чёртова куча движений!       — Значит, когда ты предлагаешь сыграть свои песни, никто не против?! А когда я, так сразу в жопу Роджера?       — Родж, наше время ограничено, а у нас и так много хитов, с которыми хочется выступить и которые зажгут слушателей!       — Значит, песня, которую предлагаю я, никого не зажжёт?!       Брайан надул щёки и протяжно выдохнул.       — Ты снова не понял сути!       — Ну конечно! Роджер тупой, Роджер ничего не понимает! Роджер любит только женщин и машины!       — Да причём здесь вообще это?!       — А притом!       Фредди, Джим и Дики переглянулись, и Джон сказал:       — И вот так уже почти два часа. Они ссорятся, словно старые супруги!       Фредди закатил глаза и опустил голову на плечо Джима, а затем прошептал ему на ухо:       — Давай выйдем, я не могу уже это переносить.       Они вышли из зала для репетиций, в котором оставили Дики одного с двумя «истеричными дамочками», как называл скандаливших мужчин Фредди. Любовники присели на край сцены, которая располагалась в небольшом амфитеатре. Фред устало прижался к Джиму, а тот обнял его одной рукой. Ирландец уже собирался заговорить с солистом про Джо, который заявился к нему в парикмахерскую и стал расспрашивать про интимные подробности отношений двух мужчин, но тут Фредди сказал:       — Ох, дорогуша, я так устал. Расскажи мне что-нибудь хорошее.       Джим задумался. Так вышло, что за день на работе с ним не случилось ничего хорошего, и поэтому он решил заговорить про свою подработку.       — Недавно я стал помогать хозяйке своего дома в саду и понял, что мне нравится этим заниматься.       — Я не удивлён, ведь ты парикмахер.       Джим взглянул на него, не понимая, к чему он это сказал.       — Ну, ты же стрижёшь волосы, а теперь деревья.       — Да, точно, — засмеялся Хаттон, а затем добавил, — так уж вышло. Все ирландцы либо садовники, либо плотники.       — И ты, выходит, садовник?       Джим снова рассмеялся, удивляясь тому, как у этого человека ловко получалось поднимать ему настроение.       — Мне, скорее, нравится и то, и то. У меня просто не было ещё возможности изготавливать что-то.       Меркьюри улыбнулся, демонстрируя очаровательные ямочки на щеках. Всё также улыбаясь, он, всё же, первым поинтересовался:       — Как на работе? Мой друг ещё не заглядывал к тебе?       — Нет, его назначили на завтра, — ответил Джим, затем помолчал пару секунд и, решившись, сказал, — Ко мне заглядывал Джо.       Ирландец оказался прав: что-то происходило. Фредди поднял голову с плеча Джима и испуганно взглянул на него.       — Зачем?       — Как зачем? Стричься, — солгал Джим, продолжая наблюдать за эмоциями на лице своего мужчины. Певец заметно расслабился, услышав эти слова, но по-прежнему продолжал как-то странно поглядывать на партнёра. Наконец он не выдержал.       — Вы о чём-нибудь разговаривали?       Джим убрал руку с плеча Меркьюри и серьёзно посмотрел в его глаза.       — Фредди, что происходит?       Он опустил глаза.       — Ничего. Джо просто…переживает за нас, наверное.       — С чего бы ему переживать за нас?       — Я ведь его друг. Мы… близки.       — Я знаю, что он был твоим любовником, не пытайся скрывать это.       Его глаза округлились, он мгновенно запротестовал:       — Нет, это вовсе не то, о чём ты думаешь! Между нами всё в прошлом.       — И поэтому он сейчас спрашивает про нашу интимную жизнь? Так сказать, переживает, хорошо ли я тебя трахаю?! — Джим и сам не заметил, как его голос стал заметно громче.       — Всё не так!       — А как?       Он молчал, отводя взгляд.       — Как, Фредди?       Джим поднялся и пошёл в сторону выхода. Фредди не останавливал его. Он преодолел трибуны амфитеатра, прошёл через коридор и холл за концертным залом и вышел на улицу. Там он нервно закурил сигарету и стал смотреть на снующие туда-сюда по дороге машины. Ему вспомнились слова Джо о том, что у Фредди скоро концерт. Он также вспомнил Кевина, который забежал в парикмахерскую и поцеловал Джима на глазах у Джо. Докурив сигарету, ирландец поплёлся обратно. Фред сидел на том же месте. Не говоря ни слова, мистер Хаттон подошёл к нему и обнял, на что певец отреагировал отрицательно. Он с силой оттолкнул Джима от себя и яростно произнёс:       — Я не сплю с ним.       — Хорошо, я тебе верю, — ответил ирландец и снова притянул его в свои объятия.       Джим не стал больше задавать вопросов, а Фредди ничего не объяснял.       Когда они вернулись вместе в помещение для репетиций, там стояла подозрительная тишина. Дики по-прежнему занимался своей гитарой и что-то на ней играл, а Роджера и Брайана не было видно поблизости.       — Где эти две истерички? — поинтересовался Фредди.       — Я развёл их по разным комнатам, — произнёс Джон и усмехнулся.       На следующий день, с утра, Джиму позвонили из офиса «Queen» и попросили прийти на квартиру на Стаффорд Террас в воскресенье, в день, когда у группы намечался концерт. Получив приглашение по телефону, он отправился на работу. Снаружи шёл сильный дождь, и улицы города снова утопали в воде. Мужчина ненавидел этот город именно из-за луж, но сам дождь ему нравился. Как только он вошёл в парикмахерскую, ему сообщили, что гость отеля, который записался на стрижку, придёт вечером с опозданием. Джиму хотелось сказать: «Да кем он себя возомнил? Звездой, что ли?». Но он вовремя вспомнил, в каком отеле он находится и чьим другом является этот гость. Ирландец догадывался, что его клиент — богатый и, скорее всего, известный человек, но теперь он точно в этом убедился и стал нервничать. У Фредди было полно друзей-знаменитостей, Джим не смог бы угадать, кем он являлся, даже если бы сильно захотел.       Вечером, когда все уже разошлись, мистер Хаттон остался один в зале. Он сел в своё кресло и стал ожидать. Он впервые оставался на работе после закрытия, поэтому ему было непривычно видеть это помещение пустым. «Если бы он не платил столько, сколько пообещал, я бы ни за что не стал тратить на него своё время, каким бы богатым и знаменитым он ни был», — подумалось Джиму в тот самый момент, когда дверь парикмахерской открылась и внутрь вошёл худощавый мужчина. «Он что, дружит только с себе подобными?», — снова подумал Джим уже про Фредди, но как только мужчина подошёл ближе, Хаттон перестал думать вообще.       Перед ним стоял Дэвид Боуи собственной персоной. На нём был элегантный шёлковый белый костюм, а волосы его были почему-то насквозь мокрыми, будто он вот-вот вышел из душа или попал под дождь, который, к слову, так и не прекратился. Джим сразу узнал его, ведь этот артист был для него иконой в парикмахерском деле. Каждый день, хотя бы один раз, ему попадался клиент, который просил сделать причёску «как у Боуи». Ирландец встал, приглашая знаменитого солиста сесть в кресло. Когда Дэвид сел, их взгляды встретились через зеркало.       — Мне нужно немного подровнять по бокам и на концах, — произнёс Боуи.       Джим был рад, что не стал возмущаться и отказываться от позднего посещения своего нового клиента. Он бы сидел хоть до утра, зная, что этот клиент — Дэвид Боуи. Его творчество и эпатажный образ нравились мистеру Хаттону, он любил слушать его песни и смотреть выступления по телевизору.       — Вы попали под дождь? — спросил Джим у знаменитости.       — Да. Мне пришлось идти в магазин, потому что в отеле не было ни одной нормальной бутылки виски.       — Почему же вы в таком случае не попросили кого-нибудь?       — Я путешествую один. К тому же, я люблю дождь.       — Мне придётся искупать вас.       — Простите?       Джим уставился на Дэвида и тут же чуть было не расхохотался, заметив его забавное выражение лица и понимая, что ляпнул что-то не то.       — Извините, я имел в виду помыть ваши волосы.       После того, как Джим вымыл, высушил и уложил волосы певца, он приступил к стрижке.       — Я выступаю на концерте в эти выходные. Слышал, что вы тоже туда приглашены.       Джим покраснел от смущения и поторопился спрятать лицо за шевелюрой Боуи, который уставился на парикмахера через всё то же зеркало. Через пару мгновений он всё же решился ответить.       — К сожалению, только как зритель.       Артист, по всей видимости, не оценил шутки, потому что даже не улыбнулся. Его лицо было серьёзным и даже казалось немного напряжённым.       — Впрочем, я даже не знаю что это за концерт, на который я приглашён.       Джим понадеялся, что Дэвид Боуи расскажет ему, но напрасно.       — Извините, но меня просили ничего вам не говорить.       В тот момент Джиму захотелось дать Фредди подзатыльник. Лидер группы «Queen» и Дэвид Боуи явно обо всём сговорились.       — Как вы познакомились, Джим?       — В ночном клубе.       — Какое чудесное место для знакомств.       — А вы?       Их взгляды снова встретились.       — В магазине, когда Фредди, на тот момент ещё Фаррух, пытался впарить мне обувь, хотя я даже не за обувью приходил.       — И что?       — И ему это удалось.       — И вы стали друзьями?       — Друзьями мы стали, когда начали пересекаться в Монтрё, на отдыхе и в студии.       — Я слушал вашу совместную песню, она мне нравится.       Дэвид Боуи впервые за вечер улыбнулся, опуская голову немного вниз.       — Да-а, нам было трудно там… записываться. Но мы это сделали.       Его голос прозвучал слишком странно и тихо, и Джим поднял глаза из-под хмурых бровей, чтобы взглянуть на него. Боуи продолжал улыбаться. Оставшееся время, пока Хаттон стриг солиста, они молчали. По окончании процедуры, Дэвид сказал, что переведёт деньги на его счёт и будет рад снова встретиться с ним на концерте в воскресенье.       Воскресенье выдался ужасно душным днём после затянувшегося сезона дождей. Джим прибыл в квартиру на Стаффорд Террас к полудню. Внутри всё гудело. Фредди весь сиял и был в отличном настроении. Он подбежал, обнял Джима и сразу повёл его в гостиную, где сидели все уже знакомые ирландцу лица: Джо, Фиби, Питер Стрэйкер, Мэри со своим любовником, имя которого Джим не запомнил, а также Пол Прентер и Джим Бич. Все смотрели концерт, который показывали по телевизору. В какой-то момент Джо предложил всем чай и вышел из комнаты, кинув быстрый взгляд на Хаттона. Тот присоединился к итальянцу через минуту, пройдя на кухню и начиная помогать ему расставлять чашки на поднос.       — Ну и зачем ты ему рассказал? — гневно прошептал Фанелли ему на ухо.       — Это вышло случайно...       — Но ведь я про тебя не рассказывал!       — А я ничего и не совершал.       — А я, по-твоему, совершал?       — Не знаю.       — Если не знаешь, то и не лезь. Ты просто не представляешь, как он ругался.       Он отвлёкся от своего занятия, отвернулся и отошёл немного в сторону, а Джим стал заваривать чай вместо него.       — Я хотел поговорить с тобой тайно, а ты всё растрепал.       — О чём ты хотел поговорить?       — Теперь я не могу тебе сказать. Он мне запретил. Он убьёт меня, если ты узнаешь.       — О чём?       — Прости, Джим.       Больше Джо не сказал ему ни слова. Когда они закончили с чаем, то вернулись в гостиную, в которой атмосфера стала ещё жарче. Питер смеялся на весь дом и, как обычно, веселил остальных, а Фредди подпрыгивал на диване и хлопал в ладоши, указывая на очередное выступление по телевизору. Примерно в три часа дня Фредди наклонился к Джиму и сказал ему на ухо:       — Ну что, ты готов?       — Ты скажешь наконец, что происходит?       — Конечно! Мы собираемся на «Live Aid»!       У ирландца чуть не отвисла челюсть. Он никак не ожидал, что они отправятся на тот самый концерт, который показывали по телевизору в тот момент.       — Надо было сказать мне, я бы оделся получше, — растерянно произнёс Джим.       — Ох, дорогуша, успокойся, ты выглядишь замечательно! А этот день определённо войдёт в историю!