/-/
Когда он спустился вниз, в закусочной царило уныние. Кто-то взглянул на него, но сразу отвернулся. Вельвет и Рассел продолжали обслуживать клиентов, но это происходило в тишине. Украшения комнаты казались неуместными. Команда RWBY сидела за маленьким круглым столом. Они сидели молча: Руби — с опущенной головой, Янг и Блейк уткнулись в свои свитки, а Вайсс помешивала ложечкой свой капучино, который был уже ледяным. Они выглядели вялыми. Сглотнув, Жон подошел к ним. Он остановился у стола, но никто его не заметил. Он откашлялся. В окружающей тишине это заставило команду RWBY вздрогнуть. — Я… — слова, застряли у него в горле. Что он хотел сказать? — Я хочу извиниться за то, что сказал раньше. Я не хотел на тебя огрызаться, Руби. — Д-да, — Руби запнулась. — Я не должна была говорить, что ты сдаёшься. Ты… Ты тяжело боролся. Ты всегда сражался с ними. Я просто… Я просто была так расстроена. Я так злилась. Не на тебя, — быстро добавила она. — На них. На то, что они делают. — Я знаю. — Я просто не хочу, чтобы это место закрылось, — продолжила она, голос слегка дрожал. Жон почувствовал, что в глазах опять наворачиваются слёзы. — Д-да. Ты и многие другие люди. — И они пытаются забрать всё это! И ради чего? Деньги! Или из-за репутации, или просто потому что бизнес, — Руби всплеснула руками. — Это нечестно! — Это нечестно, — согласился он. — Я понимаю, как никто другой, ведь это мои средства к существованию, которых меня лишают. Но… Я просто не понимаю, почему ты — почему все вы — так отчаянно пытаешься мне помочь. Я знаю, что вы все мои друзья, но… это не изменится, если «У Жона» будет закрыт, — сказал он. — Я всё еще буду твоим другом. Так почему же «У Жона» так важен? Руби не смогла найти слов. Как ни странно, смогла Блейк. — Потому что он наш. Он был удивлен, что из всех людей, ответила именно она. — Что ты имеешь в виду? — Это наше место, — сказала Блейк, поджав губы. — Может, оно и принадлежит тебе, но мы встречаемся здесь почти каждый день. У нас есть наш столик — что-то настолько привычное, что постоянные посетители не занимают его, потому что знают, что мы придём. Рассел и Вельвет знают наизусть наш заказ. Гэмбол Шрауд находится на одном и том же месте на стойке каждый день, вместе со всем остальным оружием. Это может показаться мелочью, но «У Жона» — часть нашей повседневности. Это часть нашей жизни, как Бикон или Вейл. — Это удобно, — сказала пожилая Охотница у окна. Она смотрела в окно, облокотившись на стол, но, тем не менее, говорила. — Это мое привычное место. Я не хочу его менять. — Это единственное место, где есть все эти смеси, — сказал ещё кто-то. — Я прихожу сюда после каждой миссии. Так я расслабляюсь и возвращаюсь в цивилизацию. — Это мой утренний кофеин. — Это единственное место, куда я могу пойти с оружием и не париться о взглядах окружающих. Это место для Охотников и Охотниц вроде нас. — Я встретил здесь свою девушку! Всё больше и больше клиентов отвечали. Воспоминания, анекдоты, мелочи, которые им нравились. У Жона закружилась голова. В конце концов, очередь дошла то тех, кого он знал лучше всех — тех, кто был из Бикона, которые так же быстро ответили. — Ты помог моей сестре выбраться из её раковины, — сказала Янг. — Это место, чтобы расслабиться, — сказала Вайсс. — Что-то, что я могу найти в крайне небольшом количестве мест. — Ты помогал мне, когда я больше всего в этом нуждалась, — добавила Блейк. — Ты нанимаешь фавнов. Тебе плевать на расу. — Ты помог мне встретиться с Вельвет, — сказала Пирра. — Помог мне завести друзей, понять, где я ошибаюсь, и помириться с Расселом. — Чемпионка улыбнулась своему напарнику, который закатил глаза, хрюкнул, но кивнул в ответ. — Ты дал мне работу, которую я не заслужила, — прошептала Вельвет. — Я научилась открываться здесь. Мне нравится здесь работать. — Я могу попробовать новую смесь каждый день, — сказал Рен. — И ты терпишь Нору. — Эй, что значит «терпишь меня»? — возмутилась Нора. Он повернулся опять к Руби. — «У Жона», может быть, открыл ты, но он стал чем-то большим. Это наше место. Наше место, чтобы расслабиться, повеселиться, познакомиться с людьми и съесть торт. Они не просто пытаются отнять что-то у тебя. Они пытаются забрать что-то у нас! Руби ударила своими маленькими ручками вниз по столу, — А я даже не люблю кофе! Это ужасно! Пара других посетителей громко засмеялись. Жон тоже смеялся. Смеялся с расширенными от шока глазами. — Вот почему не только ты хочешь с ними драться, — сказал Рассел сзади. — Ты можешь думать, что это ты против них, но это не так. Это они против каждого клиента, который у тебя когда-либо был, с твоими завсегдатаями, составляющими линию фронта. Итак, — Рассел кивнул головой в сторону и улыбнулся. — Ты позволишь нам драться, или ты сдашься? Дыхание Жона перехватило. Если бы тут были Роман и Нео вместе с Малахитами, он был уверен, что они сказали бы то же самое. Ну и, наверное, ещё дали бы подзатыльник, или, если речь шла о Милтии, сильный удар в живот. Пока он так стоял, к нему подошел человек. — У меня нет таких воспоминаний, которыми я могу поделиться, но должен сказать, что Ваше обслуживание до сих пор было образцовым. Если Вы когда-нибудь расширитесь до Атласа, вы можете считать меня одним из первых Ваших посетителей, — он протянул руку во второй раз. — Ричард Грей. Адвокат. Грей и сыновья. — У меня… не хватает денег, чтобы нанять вас… — Мои услуги уже оплачены. На несколько недель вперёд. Все смотрели на него. Команда RWBY энергично кивала, Пирра улыбалась, Рассел стоял скрестив руки, а Вельвет обнимала серебряный поднос, пытаясь его задушить. Жон принял решение. С кривой улыбкой он протянул мужчине руку и пожал её./-/
Лиза Лавендер рылась в архивах общественного совета, её пальцы размывались в воздухе, пока она листала страницы в поисках предмета её охоты. «Глупые архаичные системы!», — гневно думала она. Она была совершенно уверена, что они решили использовать бумагу только для того, чтобы затруднить людям поиск того, что нужно. — А, вот ты где! — она вытащила один, относительно свежий, документ и начала его читать. Это был официальный документ о продаже недвижимости на Уокер-стрит, а также перепланировке витрины магазина с капитальным ремонтом. Такие вещи должны были быть одобрены советом — а точнее, местным районным советом. Главный Совет Вэйла не успевал рассмотреть каждую мелочь, поэтому подобная бюрократия была передана вниз по цепочке. Для некоторых это было кошмаром, особенно если вы хотели сделать что-то, что противоречило культурной или практической тематике улицы. Некоторые люди, например, хотели установить балкон или кондиционер в своем доме, но в заявке на это могло быть отказано, если балкон был только в вашем доме. Не из чувства справедливости — просто потому, что один дом с балконом в длинном ряду других будет выглядеть неуместно. Это относилось и к другим вещам, в том числе к украшениям, витринам магазинов, расширениям, высоте крыши и многим другим. Это было бюрократическим кошмаром и в лучшие времена, и журналисту вроде неё не приходилось иметь с ним дело. Она снимала квартиру в центре Вейла, и потому не имела права вносить большие изменения, даже если бы захотела. Но Café Prime? Ну, у них были льены. И они превратили три прилегающих магазина в большую закусочную на Уокер-стрит, снеся несущие стены и установив в магазине большой блок со стеклянной витриной. Это было большое изменение, и, так как это кардинально изменило вид Уокер Стрит, это должно было быть одобрено. То, что это произошло так быстро, было подозрительно. Пусть налоги от такой крупной компании были важны, но всё же… — Хм. Кто же это разрешил… — пробормотала она. — Итак, вот и подпись. Местный советник Мэтью Обер. — Имя было знакомо Лизе, пусть и смутно. Богатое прошлое, карьерный политик — но никогда не добивался успеха, чтобы попасть в главный совет. Он не был на слуху. Действовал с оглядкой. Никаких скандалов с его именем, но и никаких захватывающих успехов, которые помогли бы ему продвинуться вперед. Он был воплощением «безопасного» политика. Любопытно, что Лиза заметила ещё один документ, лежащий рядом с тем, который она искала. Её внимание привлекла подпись Мэтью, так что она отвлеклась и вытащила его. Разрешение на дорожные работы на дальнем конце Уокер-Стрит, напротив Café Prime. Ничего особенного — просто упоминание о том, что предыдущая строительная компания отметила крайний срок ремонта дорог, и Местный окружной совет одобрил и организовал это. Тем не менее, время было выбрано странно. Очень плохо, вообще-то. В преддверии фестиваля Вайтел Лиза подумала бы, что Совет постарается сохранить как можно большую часть города открытой, а не перекрывать целые улицы. Магазины вниз по этой дороге должны быть в ярости. И в самом деле, к документу было подшито несколько жалоб. На каждой стоял штамп, что они были прочитаны и каталогизированны. Снова подпись Мэтью. — Немного смысла в жалобе, если тот, на кого жалуются, их и рассматривает, — ворчала Лиза. — Политика, серьезно. Ненавижу это дерьмо. Откладывая их в сторону, она заметила отчёт о строительстве — скорее всего, от последних людей, которые работали на улице. Он был достаточно официальным и скучным, включая фотоснимки труб, которые были отправлены на ремонт и замену. Внизу стояло несколько подписей: одна бригады строителей о выполнении работ, другая о подтверждении этого факта Советом, ещё одна о получении строительной компанией оплаты и так далее. А ещё ниже — планируемая дата, к которой должны быть завершены работы. Лиза замерла. Дата была через два года. Но если дорожные работы не были срочными, зачем рисковать разозлить столько избирателей, проводя их во время фестиваля Вайтел? Предполагалось, что они будут начаты только через пару недель после его окончания. Лиза набрала номер на свитке. — Фу. Лиза. Я только проснулся. Почему…? — Роберт, уже почти три часа дня, — она закатила глаза. — Слушай, мне нужна услуга. Проверь кое-кого для меня. — Это оплачивается? — А когда было иначе? Я пришлю тебе его имя. Разузнай подробности как можно быстрее и получишь хороший бонус. — Лиза закончила звонок, и, введя имя, отправила сообщение. Она с нетерпением постучала ногой, проверяя часы и смотря на документы. Если бы они были оцифрованы, ей не пришлось бы сидеть здесь и листать вручную. Проклятые бюрократы. Спустя десять долгих минут её свиток подал звуковой сигнал. — Наконец-то, — простонала она. Роберт, как обычно, справился. — Мэтью Обер. Возраст, угу, угу. Должность. Разводимся, да? Это не афишировали. Хех. Ничего, что я могу использовать, если не нарушать правила. Семья… Большой палец Лизы замер на экране её свитка. Её глаза загорелись. — Так, так, так. Разве это не интересно? Сестра: Мерседес Стерлинг (в девичестве Обер). Зять: Александр Стерлинг./-/
— А потом они просто продолжали говорить, почему им здесь нравится, — Жон прикрыл лицо рукой, но не смог спрятать улыбку. — Я не знал, что сказать. Меня просто замкнуло. — Неплохо, — ответил Роман, закинув ногу за ногу. — Но если все получится, отлично. Избавляет нас с Нео от необходимости вбить в тебя здравый смысл. — Он посмотрел на Нео, которая надулась. — Нет, дорогая. Это не значит, что тебе нельзя, если хочется. Только то, что мы не должны. — Эй, — запротестовал Жон. — Не-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-ет! Нео, за что?! Нео, уже вогнав свой локоть в ребра так, что казалось, что она массировала ему лёгкие, очаровательно улыбнулась и наклонила голову. Она коснулась пальцем губ, как будто не понимая, о чем он вообще говорит. — Ты просто ударила меня! Её голова наклонилась в другую сторону, как будто сбитый с толку щенок. — Нет. Нет, не тяни! Голова наклонилась в другую сторону. Жон поднялся и сел, держась за бок. Нео улыбнулась и села рядом с ним, довольствуясь тем, что теперь, когда он был должным образом наказан, можно спокойно съесть свое мороженое. — Ты понимаешь, что я все еще могу заявить о тебе в полицию, — проворчал Жон. — Вы технически преступники. — Даже «технически», поверь мне, если бы полиция могла сделать что-нибудь, то поймала бы меня много лет назад. Я не настолько хорош. — Да, — Жон смерил Романа взглядом. Нео тоже. — Я заметил… — Задница, — добродушно сказал Роман, взлохматив голову Жона. — Если бы ты не готовил такой вкусный кофе, то познал бы мой гнев. Я смертоносный преступник или что-то в этом роде. — Угу, что-то вроде того. В любом случае, как ты оцениваешь мои шансы? Честно. — Эх. Я бы сказал — 50 на 50. Жон был впечатлен. — Так высоко?.. — Может сработать, в любом случае. На их стороне закон, но ты удивишься, на что способно общественное мнение. Те, кто у власти, издают законы, но они остаются у власти, сохраняя людей достаточно счастливыми, чтобы проголосовать за них. — Но у меня не так уж много клиентов. Много, но едва ли достаточно, чтобы что-то изменить в политике. — Ты удивишься, парень. И дело не в количестве. Prime ведут себя как хулиганы, и нет ничего, что люди ненавидят больше этого. Историям про неудачников, с другой стороны, сочувствуют. Людям необязательно знать тебя или даже приходить сюда, чтобы чувствовать себя оскорбленными происходящим. Люди довольно глупы, но сейчас это помогает тебе, так что всё получится. — Это глупо — чувствовать сопереживание? — Это глупо, потому что они чувствуют это, основываясь на информации, которую они не подтвердили. Они не знают — может, ты лжёшь, и Café Prime говорит правду, но они видят это по-другому, потому что газеты говорят так. Не важно, что всё как раз наоборот, но они основываются только на этом. Похоже, в этом был смысл. Как сказал Роман, газеты говорили правду, а Café Prime бросались ложными обвинениями. Жон глубоко вздохнул и сделал глоток кофе. Мягкий, гладкий, вкусный и сладкий... Он задавался вопросом, не было ли этого от того, что он должен был быть выселен во что бы то ни стало. Срок прошел. И всё же он был здесь, отказываясь переезжать. Это было приятно. Хотя он и не признался бы в этом Роману. Ворюга, наверное, стал бы дразнить его и говорить, что именно поэтому быть преступником так привлекательно. — Знаешь, есть кое-что, чего тебе не хватает, — сказал Роман. Жон поднял бровь. — Что? — Стиля. — Стиля? — Жон не впечатлился. Он снова смерил Романа взглядом. — Ты говоришь мне о стиле. — Эй. Я стараюсь выглядеть хорошо. Я выиграл конкурс на самого видного холостяка Вейла. — Голосовавшие женщины, должно быть, были сумасшедшими, — решил Жон. — Хех. Я плохой мальчик — красивый, харизматичный и покрытый тайной. — Но не скромный, заметьте. Нео фыркнула в мороженое. — Зачем врать и притворяться, что я менее великолепен, чем уже есть? — Конечно, — Жон закатил глаза. — Но какое отношение это имеет ко мне? — Если ты собираешься начать драку, тебе нужно сделать это стильно. Нужно произвести впечатление, эффект, блеск. Старые криминальные семьи знали, как это сделать — не только в плане убийств и наркоторговли. Они знали, как выглядеть впечатляюще. Они могли оставить послание, которое люди не забудут, и сделать это, не оставив никаких доказательств преступления. — Я не какой-то крёстный отец, Роман. — Нет. Ты кофейный отец… — Замолчи… — ...И если ты идешь на войну, тебе лучше, черт возьми, сделать грандиозное заявление. Вопреки всем своим убеждениям, вопреки здравому смыслу и не слушая слабых голосов — доброго (Руби) и злого (Янг) — говорящих ему: «Нет, пожалуйста, нет», Жон подался вперед. Его улыбка была широкой, взволнованной и походившей на оскал. — Расскажи мне об этом…/-/
Дверь Café Prime на Уокер-стрит открылась с электронным звуком. Скучающий подросток в черном фартуке, украшенном стилизованной золотой чашкой кофе, шагнул вперед. — Добро пожаловать в Café Prime. Могу я поинтересоваться… Он отмахнулся. Человек, который вошел, носил такой же фартук, как и он, но ярко-зеленого цвета — известного работникам Café Prime, даже если немногие видели его лично. Их контракты запрещали публично посещать конкурента. Тем не менее, подросток видел его, вошедшего сюда с небольшим картонным контейнером. — Сэр, вы не можете… — Я здесь, чтобы увидеть Александра Стерлинга. Он должен меня ждать. — Директор у себя в кабинете. — Отлично. Я здесь только для того, чтобы кое-что доставить. Мне нужно вернуться к работе, — Блондин пробирался через закусочную, мимо плотно набитых сидений и столов с клиентами, обывателей в мириадах костюмов, повседневных нарядов и многого другого, которые с любопытством наблюдали за представлением. Работники Café Prime стояли на месте, не зная, что делать, когда мужчина подошел к прилавку. Он беспрепятственно дошел до него и поставил на прилавок весело украшенную картонную коробку. — Доставка для Стерлинга, — сказал он девушке за прилавком. — Он должен был ждать это. — Хм. Что ему передать? — Передайте ему, что это мой ответ на нашу предыдущую беседу. Затем мужчина улыбнулся уставшей девушке, кивнул и повернулся, чтобы уйти. Он начал насвистывать веселую мелодию. Он снова кивнул подростку у двери, прежде чем открыть её и вышел на улицу. Электронный колокольчик снова заиграл. Через несколько секунд клиенты пожали плечами и вернулись к кофе. Девушка у прилавка с любопытством посмотрела на коробку. Она была зеленой с изображениями листьев по краям и аккуратным рукописным шрифтом с надписью «У Жона» в центре, вытравленным черным цветом. На вид она не отличалась от контейнеров, в которых люди забирали еду. Поддавшись любопытству, она открыла коробку. Внутри уютно расположилась чашка кофе из пластика. У него был незнакомый ароматный запах. Их кофе был одним брендом, а запах был одинаковым и неприятным для тех, кто работал с ним по шесть и более часов в день. Этот запах был приятнее, хоть и говорил, что это вполне может стоить девушке работы. Что-то плавало на поверхности кофе. Это был не кубик сахара и не зефир. Это был скомканный розовый документ, быстро превращающийся в кашу. Не лошадиная голова в спальне, но отсылка, наверное, понятна. Кофейные войны начались. И пусть Вейл устоит, когда они отгремят. «Началось», прошептал Озпин, обнявшись с Ублеком. «Да помилуют нас всех Боги». «Крикнет — пощады нет и бросит зерна войны.» (Отсылка к Шекспиру, «Юлий Цезарь»: [На всю страну монаршим криком грянет: ] «Пощады нет!» — и спустит псов войны.)