Чудеса в решете

Где-то спустя пару дней по всем каналам Детройта будут говорить об этом случае. Сейчас, между Кэпитал-парком и спальным районом — в банке при стыке улиц, — заложники вжимаются лицами в пол и молят Бога о спасении. Гэвин совсем не верующий, он только наблюдает за тем, как Коллинз перекрещивает свой бронежилет и с целой группой врывается в здание через чёрный ход. Он, Гэвин Рид, руководящий этой операцией, следует за ними по пятам и говорит прямо в рацию: — Главаря брать живым, повторяю, главаря брать живым, в остальных при сопротивлении стрелять на поражение. Будь его воля, он бы застрелил каждого поголовно. И это желание усиливается по мере того, как они приближаются к эпицентру происходящего бардака. Кучка людей в масках приставляют пушки к работникам банка. Один из них орёт: «давай живее, сука». Наравне с этим Гэвин слышит из наушника очень верный вопрос: «Босс, кто из них главарь? Тот, что угрожает сотруднику?» — Нет. Ищи того, кто будет без маски. Его группа состоит из двух офицеров и кучки новичков. Когда Гэвин вспоминает об этом, он слышит смех Фаулера у себя в голове. Этот мужик смеётся над ним всегда, когда швыряет в лицо безвыигрышный вариант: сделай, либо умри. — Босс, я его не вижу. — Я сам его найду, спасай заложников. До лифта Гэвин добирается обходными путями. За своей спиной он слышит перестрелку и борется с желанием обернуться, проверить, всё ли идёт по оговорённому плану. Стоит сейчас налажать хоть одному — они пустят всю операцию под хвост. Гэвин вызывает лифт на первый этаж. Шаги за спиной заставляют обернуться. Он уже хочет сказать новенькой «Тина, тебе не стоит ходить за мной», но имя застревает в горле при виде маски с гребаного маскарада. Какой-то лысый мужик наставляет на него дуло и усмехается. Лифт, тем временем, открывает свои широкие двери. Гэвин напряжённо высчитывает возможность сбежать, но второй неизвестный голос позади, прямо из лифта произносит ёмкое: «Оставь его мне». И если это шутка, то совсем не смешная. Человек, говоривший за его спиной, неторопливо обходит его стороной, и когда Гэвин видит строгий костюм, синюю повязку на руке и взгляд — он едва находит в себе силы спокойно вдохнуть. Он гонялся за этим человеком не первый месяц. В отделе его уже прозвали неуловимым (Гэвин смеялся над этим идиотизмом). Для него этот неуловимый был самым невообразимым кушем и наваждением, поймать которое он поклялся ещё когда был частью отряда капитана Аллена. — Ты пожалеешь, что спас меня, — Гэвин выдавливает из себя усмешку. Он удивляется тому, как легко ему позволяют достать пистолет из кобуры. — Будешь молчать или что-нибудь мне скажешь, а? — А что ты хочешь от меня услышать? Гэвину до этого ласкового тона никак не дотянуть. У него за спиной свистят пули, а в наушнике беспокойным голосом Тины звучит: «Вы в порядке? Вы нашли его?». Хочется ответить, уверить новичка в том, что всё в порядке и что сегодня они все обязательно вернутся домой. Но что-то в Ричарде Найнсе — о, Гэвин чертовски много о нём знает, он провёл тысячи бессонных ночей, выискивая любую информацию об этом Банковском маньяке, — говорит о том, что он ошибается. — Хочу, чтобы ты сказал, что сдаёшься, — Гэвин усмехается. Он может предполагать, что его шансы на победу растут, что картина мира складывается в удачный сценарий, где детектив Рид — лучший в отделе, а Ричард — грозный преступник, которому светит электрический стул. Только жаль одно: в их штате, продвинутом на несколько десятков лет вперёд, давно отменили смертную казнь, даже для таких, как Ричард Найнс. Правительству нет дела до его жертв, потому что людей всё так же много. А в банках работать всё так же небезопасно, как, например, тридцать или пятьдесят лет назад. Охранная система с каждым годом становится лучше, и с каждым годом преступники становятся безжалостнее и умнее. — Руки за голову, — по протоколу цедит Рид. И вот в его тоне нет никакой ласки. Даже намёка на доброту или снисходительность. Ему не страшно оказаться под дулом чужого пистолета (это кажется сейчас, пока никто не пытается его убить), он просто хочет поскорее всё это завершить. — Одного резкого движения достаточно, чтобы я тебя пристрелил. Так что надеюсь, ты рискнёшь, и я тебя прикончу. — Валяй, — Ричард даже поднимает руки, ладонями к нему. Открытый — хоть действительно стреляй, — только даже в таком положении, какое-то блядское шестое чувство подсказывает Гэвину, что он проигрывает. — Чего застыл? — Пристрелю тебя позже, прикажи своим отступить. — Не могу. — Живо! Рид хватает свою жертву за лацканы пиджака и отступает с ним к лифту. Прежде чем двери успевают закрыться, он оказывается в маленькой металлической коробке один на один с человеком, убившим по меньшей мере с два десятка людей. — Что теперь? — вкрадчиво интересуется Найнс, и дуэтом ему звучит в наушнике Тина. Обеспокоенная бедняжка совсем не знает, что ей делать. Заложники спасены, кто-то из банды грабителей уволок с полмиллиона долларов, а кто-то оказался задержан. В этом неразборчивом потоке информации Рид не совсем улавливает суть. Обычно, когда кто-то начинает с ним говорить, он включает карманное радио на полную мощность и стены сотрясает хэви-металл, кантри, блюз. Риду в общем-то и насрать, что слушать. В этом цифровом, в этом автоматизированном веке совсем неважно, кто и что говорит. Поэтому Гэвин слушает музыку и наслаждается жизнью. И этот хмурый денёк станет на порядок лучше, если он сейчас нажмёт на курок. Найнс дышит ему в лицо. И когда лифт останавливается между четвертым и пятым этажами, и начинает мигать свет, он поддаётся вперёд, перехватывает руку Гэвина и заламывает за спину. Он прижимает его к холодной стене грудью и в самое ухо шепчет: — Если ты начнёшь меня умолять прямо сейчас, то я не пристрелю тебя сразу. — Пошёл к чёрту. Удар у Ричарда поставлен хорошо. Бок начинает ныть почти сразу, а после Гэвин себе под ноги сплёвывает кровь. Он насчитывает ударов пять, прежде чем лифт снова начинает работать. Шестой этаж, седьмой. — И это всё? — тыльной стороной ладони Рид со своих губ вытирает кровь. Дуло пистолета очень скоро прижимается к его лбу. Где-нибудь в местной газетёнке будет через день мелькать его имя, одним из тех шрифтов, в которых не разобрать букв. Журналисты всегда поспевают первыми: прежде чем полиция успевает нагрянуть, какая-нибудь милая Лоис Лейн узнаёт имена преступников, узнаёт, кто и почему предпочитает грабить, чем зарабатывать. И проблема ли это нынешнего времени или только конкретного города. А может, дело в каком-нибудь заговоре Большого Брата, следящего в районе Ренессанса за толпой снующих людей. Большой Брат точно бы сплясал на его могиле, ведь он столько лет оберегал его от важной информации, оберегал от надобности задумываться, что продающиеся в магазине продукты, прошедшие через несколько этапов отбора, всё равно полное дерьмо. — Умоляй меня, — приказывает Ричард. И Гэвин с усмешкой поднимает на него взгляд. Отступает на шаг, чтобы наклонить голову и сплюнуть кровь на идеально чистые ботинки идеального грабителя. Думает: не ожидал? Всего на секунду глаза Найнса раскрываются шире, удивляются увиденному. И Гэвин добивает его жестом раскрытых рук, мол, стреляй смелее, потом такого шанса может и не быть. Лифт останавливается на десятом этаже. Двери остаются закрытыми, потому что по ту сторону железных дверей нет ничего. Ни признаков жизни, ни даже какого-то мусора. В этом Банке не используется ровно два верхних этажа. Эти места-призраки посещаются ровно три раза в год, и только уборщиками. Гэвин неотрывно смотрит на Найнса. Найнс смотрит на него. Большой Брат следит за ними через небольшую камеру в углу чёртовой металлической коробки. Спиной Рид вскоре снова чувствует жёсткую стену, потому что Ричард откидывает пистолет в противоположный угол, а сам руками упирается ему в грудь. Необъяснимое секундное помутнение рассудка, а после вполне объяснимый поцелуй. Объясним тем, что он просто случается. Найнс сминает его губы, кусает и совсем игнорирует тот простой факт, что не получает от Рида никакого ответа. Он коленом раздвигает ноги детектива, жмётся плотнее. И — чёрт возьми, — в газетах о таком не напишут, но Рид будет знать: ему в бедро упирается внушительного размера стояк. Рид говорит себе, что цель этого штурма была в задержании главаря. И если он сейчас зажимается с ним в лифте, это вполне тянет на медленный арест. Совершенно без какой-либо связи, Рид вспоминает о Тине, о своих ребятах, что этажами ниже, наверняка, пытаются его найти. Лифт отмирает и начинает давать обратный отсчёт. Где-то на пятом этаже Ричард поднимает пистолет и лично вручает его Гэвину. На втором этаже он становится в положение крайне уязвимое, как по приказу «руки за голову», и стоит лифту цокнуть и раскрыть свои двери, Рид тычет пистолетом в спину грабителя и металлическим голосом отдаёт приказ своим ребятам: — Арестуйте его. Он нужен нам живым. Его люди оперативно скручивают Банковского маньяка, а после хлопают его по плечу. Он, как и всегда, выполняет самое невозможное. Он — Гэвин Рид. И лучший в своём отделе сукин сын. Только вот когда остаётся в своей машине один, он на всю мощность включает хэви-метал старика Хэнка, заглушая мысли о том, что его только что отымели, не буквально, конечно, но жёстко и без подстраховки. Какого хрена, спрашивается, вообще только что произошло? Он едет в участок, чтобы разобраться с этим дерьмом. И в этот раз он не позволит ситуации выйти из-под контроля.