Legacies

У Джози при виде сестры раньше никогда руки в кулаки не сжимались от злости, а теперь она сжатые кулаки с побелевшими от напряжения костяшками прячет в карманах школьной формы. Это не правильно, так быть не должно — вот только Джози устала быть той, кто любые конфликты уничтожает в зародыше. Джози просто устала вечно склонять голову и покорно уходить на второй план — туда, где ее никто не заметит, никто не вспомнит о ней. С нее хватит нечаянных унижений, с нее хватит уступок а-ля «ты же хорошая сестра», с нее хватит ответственности за то, чего она не совершала и никогда не совершит. Срывы Лиззи больше никогда не станут ее проблемой — потому что с нее довольно, и новая жизнь Джози Зальцман начинается с отдельной комнаты, только для нее одной. — Не смей бросать меня! — требует Лиззи, возникая в дверном проеме спальни, которая принадлежит только ее сестре. — Ты слышишь, Джози? Не смей бросать меня одну! — Ты можешь пойти и приказать кому-то, для кого твои приказы все еще имеют значение, — холодно предлагает Джози в ответ, прожигая сестру полным искренней неприязни взглядом. — Но вряд ли кто-то горит желанием занять мое место в твоей тени, дорогая сестра. Оно и мне самой опостылело до безумия. — Ты и в самом деле как безумная! — сердито возмущается белокурая Зальцман. — Это что, все из-за него? Из-за Скотта, да? Глаза Джози стремительно темнеют, и Лиззи понимает, что попала в цель — и принимается давить на больное и манипулировать, как делала это всегда: — Серьезно, Джози? Ты отвергаешь свою сестру из-за парня? Да мы же его едва знаем! К тому же, я первая его застолбила! В любом случае, он влюбился в меня — я даже не особенно старалась! Ты не можешь винить меня в том, что я лучше тебя! — Ты не лучше меня, Лиззи, — перебивает сестру Джозетт. — Ты сука, вот и все. Поэтому ты не стесняешься при всех выставлять меня дурой, а в нужный момент просто обнимаешь меня и говоришь, что любишь, чтобы я не взбрыкнула. Но с меня хватит. Невозможно просто так взять и «застолбить» человека, открой наконец глаза. Скотт МакКолл в ужасе от твоих преследований и он бесконечно сожалеет, что позволил тебе себя поцеловать. Откуда я это знаю, спросишь ты? Он сам мне это сказал, когда с утра мы вместе гуляли в лесу. Ему нравлюсь я, Лиззи, и он предложил мне стать его девушкой. Глаза Лиззи наполнились слезами, подбородок задрожал, рот исказился: — Ты врешь! — закричала она, разъяренная словами сестры и тем фактом, что кто-то посмел предпочесть не ее. — Ты врешь, Джози, чтобы сделать мне больно! — Я говорю правду, Лиззи, — спокойно парировала ее близняшка. — Но ты права, я делаю это, чтобы причинить тебе боль. Ты много раз проделывала то же самое со мной, так вот — теперь моя очередь. Убирайся вон, и не переходи мне дорогу, а не то пожалеешь. Не только ты можешь быть мстительной, капризной и эгоистичной дрянью. В конце-концов, мы близняшки. Лиззи разразилась рыданиями и побежала жаловаться отцу, но Джози было наплевать: впервые за долгое время она ощущала себя свободной, и в сердце ее не было и капли сожаления. Она допускала мысль, что в дальнейшем может испытывать чувство вины за свою внезапную непокорность и решение идти своим путем, но в то же время Джози знала: она поступает верно, так для нее будет лучше. *** — Мне жаль, что вы с сестрой поссорились из-за меня, — пожалуй, Джози обвинила бы Скотта в лицемерии, не будь он настолько, что называется, «открытой книгой». Этот парень совершенно не умел притворяться и лгать, и, пожалуй, это было хорошо для их зарождающихся отношений, но временами печально для самого Скотта: все-таки, в жизни подростков довольно часто возникают непредвиденные ситуации, в которых необходимо сказать не всю правду целиком, например. — Дело не в тебе, Скотт, — отозвалась Джози, любуясь их переплетенными пальцами. На ее губах играла счастливая улыбка, хотя тема для разговора была и не особенно радостная. — Точнее, не только в тебе, — поправила саму себя Джози, чтобы быть справедливой. — У нас с Лиззи давний конфликт, который мы слишком долго замалчивали. Возможно, сейчас это кажется настоящей войной, но все со временем поутихнет. Так или иначе, мы найдем компромисс и разделим территорию, чтобы сосуществовать без стычек… — И ты даже не рассматриваешь вариант с примирением? — удивился Скотт. Видимо, для него семейные отношения были чем-то нерушимым, безусловным, не способным сойти на нет ни при каких условиях. Что ж, Джози тоже раньше была сторонницей этого мнения. — Ну, если только ты согласен стать моим примирительным подарком сестре, — ответила Джози серьезно. — На меньшее она не согласится. — Я сейчас покажусь не благородным, но я все-таки пас, — напряженно рассмеялся Скотт, который так и не понял, шутила Джози или нет, но надеялся на это. Лиззи Зальцман и без того внушала ему какой-то почти священный ужас своей непробиваемой уверенностью в том, что все должны ее любить, и если она в самом деле так ужасно относиться к Джози, что может потребовать для себя ее парня… В общем, МакКолл не хотел даже думать об этом: в его прежней школе была девушка, которая считала себя королевой и при случае могла унизить кого-то, но Лидия Мартин в сравнении с Лиззи Зальцман казалась милой пушистой кошечкой. — Знаешь, Скотт, ты в самом деле не должен винить себя. Благодаря тебе я наконец поняла, что совсем не обязана во всем уступать другим и молчать, когда мне что-то не нравится. То, как Лиззи бесцеремонно вклинивалась между нами, стало последней каплей, и вот… Я наконец чувствую себя собой, а не тенью другого человека, — Джози произнесла это и поняла, что больше никогда не хочет обсуждать со Скоттом свою сестру и их проблемы просто потому, что Лиззи даже косвенно способна внести разлад в то, что появилось между Джози и МакКоллом. — И, прошу тебя, Скотт, больше не будем об этом. Я в порядке, мы вместе, и это главное. Никакого чувства вины, идет? — Идет, — не стал спорить с ней Скотт, а затем поцеловал ее. У них все было отлично, так к чему портить все разговорами о Лиззи? Чем меньше Лиззи, тем лучше — вот что думал на этот счет Скотт. *** — Ты должен расстаться с моей сестрой, МакКолл, — Элизабет Зальцман подловила Скотта на утренней пробежке. Сама она так рано не просыпалась, но гнетущая тоска по Джози, которая теперь жила в отдельной комнате и не желала общаться с ней, заставила ее изменить своему привычному распорядку дня. Тоска по Джози, и уязвленное самолюбие, конечно же — уж такова была Лиззи, ее собственное «я» порой затмевало в ее глазах свет солнца; она жила так всю свою жизнь и не видела в этом проблемы, к тому же, никто прежде и не пытался ей указывать на ее место. Лиззи прежде и в голову не приходило, что место ее может оказаться вовсе не на пьедестале богини, а среди серых масс. Удар, который нанесла ей сестра своим отчуждением, был ужасающим вдвойне — Лиззи внезапно осталась одна, без привычной и безусловной поддержки, и Лиззи внезапно ощутила себя не номером один. Скотт МакКолл был тем, кто посмел отвергнуть ее чувства — но и к черту это, Лиззи больше не нуждалась в его симпатии, она остывала так же быстро, как и загоралась чувствами. Теперь от МакКолла ей нужно было лишь одно: чтобы он вернул ей ее сестру. МакКолл, который не ожидал, что кто-то выскочит на него из кустов, в первые мгновения, пока еще не осознал, кто перед ним, выпустил когти и зарычал: волчонок был юн и неопытен, но инстинкты зверя брали свое. Все-таки, было в нем что-то, подумалось Лиззи. Что-то, стоящее внимания. — Лиззи, ты что, спятила, вот так выскакивать?!. — негодующе засверкал на нее глазами Скотт, когда понял, кто перед ним. — А если бы я ранил тебя? — То мой папа бы уже к обеду вышвырнул тебя отсюда, — любезно подсказала Лиззи, выпячивая подбородок. — Но он и так вышвырнет тебя отсюда, и ты превратишься в марионетку того чокнутого альфы, что укусил тебя по ошибке, если ты не оставишь мою сестру в покое. — Ты спятила? — повторил Скотт, отшатнувшись. Он, конечно, уже многое слышал о характере Лиззи, что-то уже видел сам, но подобное поведение было уже чем-то сверх меры. — Ты мне угрожаешь исключением из школы? — Не заставляй меня повторять, Скотти, — хмыкнула Лиззи ехидно. — Ты все и так слышал. — Твой отец не настолько поехавший, чтобы исключить меня только за то, что я не веду себя так, как тебе хочется, — покачал головой МакКолл. — Он спас меня, он привез меня сюда и обещал помочь мне… — А ты, в ответ на его доброту, рассорил его милых дочурок, — недобро сощурилась Лиззи. — Конечно, папа не поехавший и не вышвырнет тебя просто так. Но я сделаю все, чтобы повод нашелся, Скотти, если ты не вернешь мне мою сестру! — Я не собираюсь продолжать этот разговор, Лиззи, — предупредил девушку Скотт, прежде чем обогнуть ее и продолжить свою пробежку. — И не собираюсь делать то, чего ты хочешь. — Я даю тебе шанс сделать все самому, Скотт. Обойдемся малой кровью: разбитое сердце моей сестры в обмен на твою спокойную жизнь здесь, или твой отказ и я, превращающая твое существование в ад. МакКолл ничего не ответил — он уже бежал прочь, и Лиззи Зальцман проводила долгим взглядом его удаляющуюся спину, обтянутую красной футболкой. *** — Вербена в нашей школе запрещена, — Аларик Зальцман, отчитывая его, выглядел разочарованным. — По крайней мере, вербена в комнатах учеников. Здесь полно вампиров, Скотт, и вербена для них — это яд. То же самое и с аконитом: ученикам запрещено держать его у себя, поскольку аконит может причинить вред оборотням. Скотт МакКолл, который понурив голову сидел в кабинете директора школы для сверхъестественных существ, не счел нужным тратить время на доказательства того, что найденная в его комнате вербена к нему никакого отношения не имела. Отчего-то он был уверен, что директор не поверит в его оправдания. Этим «отчего-то» была Лиззи, которую он встретил по пути в кабинет профессора Зальцмана — победно улыбающаяся и ослепительная в своей стервозности. — Этого больше не повторится, профессор, — пообещал Скотт невнятно. — Это была ошибка. — Надеюсь, что так, Скотт, — отозвался Аларик, который явно был удручен ситуацией. — Здесь, в этой школе, ты в безопасности, ты под моей защитой и тебе не нужно бояться вампиров или кого-то еще. Ты должен думать о себе, сосредоточится на том, чтобы вновь научится жить жизнью, которую отобрал у тебя волк, укусивший тебя. Но не просто той жизнью, что была у тебя прежде, Скотт: новая будет еще лучше, ярче, полнее. Для этого ты и здесь: чтобы обуздать свой страх, чтобы обуздать внутреннего зверя и его гнев, чтобы не превратиться в одно из тех чудовищ, за которыми по пятам идут охотники… Вдохновенная речь профессора Зальцмана была прекрасна, конечно, но Скотт его почти не слушал. Он был занят своими мыслями. Очевидно, что Лиззи теперь не оставит его в покое — она в самом деле попытается выжить его из школы Сальваторе и из сердца Джози. Вот только Скотт не собирался уступать белокурой ведьме — и эта школа, и Джози уже значили для Скотта слишком много, чтобы он сдался и ушел прочь. Значит, впереди его ждала борьба — за свое место, за девушку, за возможность стать кем-то особенным и подавить в себе монстра… Борьба, из которой он должен был выйти победителем, но при этом не причинить вреда Лиззи — Скотт прекрасно понимал, что хотя Джозетт сейчас и находится на грани ненависти к сестре, но она любит Лиззи и не простит ему, если он обойдется с Лиззи грубо или жестоко. Эх, как же будет нехватать ему Стайлза — вот кто смог бы придумать гениальный план по устранению Лиззи Зальцман с горизонта! Но Стайлза здесь не было — и Скотт заранее готовил себя к тому, что у него будет много проблем…