Legacies

[Аларик убил Кая Паркера, а Джози отказалась от своих сил, запечатав их и надежно спрятав] Аларик Зальцман понятия не имел, как правильно вести себя с новой, более замкнутой и мрачной Джози. В его ласковой, отзывчивой девочке открылась какая-то новая, пугающая сторона — Джози больше не пыталась быть удобной для всех, ломая созданные самою же собой стереотипы. Теперь она казалась более отстраненной, более сосредоточенной и более колючей. Аларик не решался даже обнять дочь, опасаясь того, что этот жест будет ей неприятен и она сочтет его излишне покровительственным. Именно поэтому он и держал некоторую дистанцию, когда вечером зашел к дочери для небольшого разговора — Лиззи передала ему, что Джози приняла одно непростое решение, и он должен был отреагировать на это. — Ты не должна отказываться от самой себя, милая, ты ведь знаешь это? — как можно мягче обратился Аларик к Джози. Джози сидела на постели, рассеянно пропуская сквозь пальцы старинную монетку: монетку, в которую она перенесла все свои силы. — Все в порядке, пап, — не глядя на отца, отозвалась Джози, но тон ее говорил об обратном. Голос девушки звучал тускло, без привычных мягких и услужливых ноток. — Сейчас я чувствую, что только так и смогу наконец понять, кто я на самом деле. Мне нужно побыть просто Джози, а не ведьмой-сифоном. Бесконечная ответственность может раздавить меня окончательно, а я… Я не хочу снова становиться монстром. — Я понимаю, Джози… — Аларик оборвал сам себя, осознав, что подбирает какие-то неправильные слова. — Ты не монстр, милая. Ты никогда не была им и никогда не станешь. Ты ведь знаешь, что я всегда рядом? Как и Лиззи. Тебе стоит лишь позвать, и мы сделаем для тебя все, что угодно. — Пока что мне нужно всего лишь немного личного пространства, пап, — слабо повела плечом Джози, так и не подняв на отца глаз, и Аларику не оставалось ничего другого, как подчиниться воле дочери и оставить ее в покое. Он вышел, осторожно притворив за собой дверь, а Джози продолжала вертеть в пальцах монетку, и мысли ее бродили далека-далеко отсюда… Даже не в этом мире, а в том, из которого она спасала свою семью и себя — именно там, в тюремном мире Кая Паркера, Джози впервые по-настоящему отдалась тьме и осознала, как мало ей нужно для того, чтобы перешагнуть грань между добром и злом.

***

Сны чаще всего отражают наши тайные желания. Все тайны, скрывающиеся в самых потаенных уголках души, оживают — пусть ненадолго, пусть в полу-реальности, но порой сны могут быть куда более настоящими, чем все то, что окружает нас в период бодрствования. Образ Кая Паркера, возникающие прямо за ее спиной, преследовал Джози во снах все чаще и чаще. Она шла по коридору во тьму, за ее спиной оставалась распахнутой дверь, из которой бил теплый и яркий свет, и там, в лучах этого света, стоял он — ее дядя, чокнутый убийца, который и сам теперь был мертв. Джози ощущала его взгляд спиной, и каждый раз боялась обернуться и взглянуть ему в глаза, так что она продолжала идти в темноту, и просыпалась лишь тогда, когда голос прямо в ее голове шептал ее имя, призывая. Она никому не рассказывала об этом — слишком привыкла держать свои страхи и переживания при себе. Вот только теперь Джози не просто отгораживалась от собственной тревоги — теперь она пыталась понять, чего же жаждет ее подсознание. Там, в тюремном мире, пока они с Каем играли в команду, между ними возникла связь. Это сложно было назвать родственными чувствами, но Джози доверилась ему. Доверилась не всецело — она прекрасно понимала, что ее дядя коварное и безжалостное чудовище, но было между ними что-то, что объединяло их на особом уровне. Страшно подумать, но находясь рядом с ним Джози ощущала себя в безопасности — это было абсурдом, ведь Кай разыграл как по нотам сценку с участием племянницы, обвел ее вокруг пальца, использовал… Но вреда ей он причинить не хотел. А чего хотела она сама? Джози долго думала и прислушивалась к себе после того, как отец сказал ей, что Кай Паркер мертв. Не нашла она в себе ни жалости, ни триумфа — смерть Кая принесла с собой лишь опустошение, а потом он стал ей сниться.

***

Ей понадобилось некоторое время, чтобы решиться обернуться и заговорить с ним — не по-настоящему, не в реальном мире, но все же было непросто преодолеть саму себя. Кай олицетворял собой зло, а она не хотела больше соприкасаться ни с чем, что могло бы вернуть ее к своей пугающей, жаждущей мести стороне. — Ты должен быть мертв. Джози обернулась к свету, и Кай был там — обманчиво располагающий к себе, с улыбкой на губах. В этой улыбке Джози чудились восхищение и странная, глубокая тоска, находящая отклик в ее сердце. — Обожаю нарушать правила, — отозвался Кай и шагнул к ней навстречу. — И ты тоже, ведь правда, Джозетт? — Нет, не правда, — отозвалась Джози твердо. — Почему ты преследуешь меня? Что тебе от меня нужно, Кай? — Боюсь, что ты не совсем понимаешь, как здесь все устроено, — хмыкнул Кай, и черты его лица зловеще заострились. — Это не я преследую тебя, это ты не даешь мне уйти. Я здесь только потому, что в глубине души ты хочешь этого. — Я не могу хотеть этого. Ты мне не нужен! — Ты уверена в этом, малышка Джози? — Кай внезапно оказался совсем рядом и Джози почудилось, что он сейчас обовьет ее, будто змей. Его голос перешел на обличающий, щекочущий шепот, и Джози застыла, внимая ему, не в силах и шелохнуться: — Ты не нужна своей семье и своим друзьям со всей той тьмой, что прячется внутри тебя. Они никогда не поймут и не примут тебя, потому что ты сломанная. Им нужна послушная, услужливая Джози — ты притворялась такой всю свою жизнь, но больше ты делать этого не можешь. И ты теперь всюду лишняя. Они ведь забыли о тебе, правда? Сначала натужно изображали заботу, пытались проводить с тобой время, но ты не заботилась о чужом комфорте и переживала о себе, так что все они постепенно отдалились и занялись собственными делами. Ты стала раздражающим фактором. Ты — проблема, вечное напоминание о том, что они не справились и подвели тебя. Ты теперь сама по себе… — Ты не можешь знать ничего этого, — выдавила Джози напряженно, парализованная осознанием того, как же похоже на правду все то, что говорил Кай. — Еще как могу, Джозетт. Потому что я сам переживал все это когда-то. Я был сломанным, и я был проблемой. Напомнить тебе, как я закончил? — Все это только твоя вина и ответственность, Кай. — Тебе они потом скажут то же самое, — хищно осклабился ей в лицо Кай, а через миг Джози с яростным криком села в своей постели, вырвавшись из липкого плена сна. На ее крик никто не пришел.

***

— Джози, ты совсем замкнулась в себе. — В самом деле? — Джози прошлась по кабинету отца, отмечая отстраненно, что здесь не помешало бы протереть пыль. Раньше она занималась этим, но сложила с себя обязанности, а Лиззи, видимо, не считала своим долгом делать что-то подобное. Сам отец никогда не был фанатом идеального порядка, и теперь это было особенно заметно: его кабинет выглядел захламленным. — Ты не бываешь с друзьями, милая… Лиззи говорит, ты с ней почти не разговариваешь. И со мной ты стала такой холодной, я просто не знаю… — Со мной все хорошо, папа. Мне так комфортно. И, честно говоря, друзья не очень-то горят желанием нарушать мое уединение. Как и Лиззи. Она заглядывает только для того, чтобы рассказать об очередном свидании. Ну, а ты вечно занят делами школы, я просто не хочу надоедать. — Джози, дорогая… — Извини, у меня сейчас урок, пап, — прервала отца Джози. Уже переступая за порог она обернулась: — Вызови уборщика, у тебя здесь жуткий бардак.

***

— Ты отравил меня, — говорила Джози, сворачиваясь клубочком в объятиях Кая. — Отравил безразличием к реальности и к тем, кто ждет меня там. — Это не моя вина, Джозетт. Они не ждут тебя, а я жду. Секрет моей отравы прост — я тебя жажду. — Это неправильно и так… Грязно. — Да, и оттого упоительно, дорогуша, — согласился Кай. — Представь, как хорошо нам будет в реальном мире? — Я еще не готова к этому, — Джози коснулась монетки, что носила теперь на шее подобно кулону. — Не сейчас, Кай. — Но скоро, Джозетт. — Скоро, — эхом повторила она. То, что они делали с Каем в ее снах, не было связано ни со злом, ни с тьмой. Скорее это было отчаянием и острой потребностью в любви. Конечно, Кай Паркер вряд ли любил ее в том смысле, который в него вкладывают люди, которых принято звать нормальными. Но Кай Паркер совершенно точно нуждался в ней и уж конечно же он ее ж а ж д а л — его поцелуи казались Джози порочными и вместе с тем удивительно правильными в перспективе ее расколовшейся жизни. Она была чудовищем, как и Кай, и только он один способен был понять, что никакой трагедии в этом не было. Джози собиралась вернуть его с того света — не сразу, но со временем. Когда он обретет плоть, то наверняка устроит в школе кровавую баню и сбежит. Бросит ее, или даже попытается убить, и ее крохотный счастливый мирок рухнет. Прямо сейчас Джози заботилась исключительно о себе — она ловила момент и не испытывала никакого чувства вины за это.