Legacies

[Алисса Чен не перемещала Зальцманов в тюремный мир. Кай Паркер сам случайно натыкается на Маливор и выбирается из ловушки. Тем временем в школе Сальваторе Мора Мизериум не выдерживают и раскалываются на части, Джози оказывается во власти тьмы] Никто не рассказывал Каю Паркеру о Маливоре — ведь в его личном аду, как и в реальном мире, любые воспоминание об этом создании были стерты. Никто не подвел Кая Паркера чудесным образом к решению отыскать загадочную лужу из вязкой грязи — ведь в его личном аду не нашлось бы никого, кто жаждал бы вести его. Аларик Зальцман проявил то ли великодушие, то ли склонность к изощренным насмешкам: время от времени в тюремном мире появлялись обезумевшие от жажды крови и мести детишки, так похожие на самого Кая, но не обладающие ни его выносливостью, ни его изобретательностью, ни его одержимостью. Хороших собеседников из них не получалось, а вот мишени — вполне себе ничего. Никто в этом застывшем в пространстве и времени месте не умирал навсегда или даже надолго: Кай убивал детишек, иногда детишки убивали Кая, но все это очень быстро превратилось в наитоскливейшую рутину, и на Маливор Кай наткнулся как раз тогда, когда пытался внести что-то новое в опостылевшие игры со смертью. Расширять охотничьи угодья было веселее, чем постоянно курсировать по уже опостылевшим локациям, а закрытая территория базы каких-то спецслужб, прикрывающихся незнакомой аббревиатурой, могла бы послужить ему неплохим логовом какое-то время. У спецслужб наверняка имелись ресурсы, с помощью которых разносить в пух и прах бывших подопечных Аларика будет весело… Хотя бы какое-то время. Каждый спасается от скуки так, как может. Лужа грязи за закрытыми дверями выглядела довольно отвратительно, но при достаточно вызывающе и заманчиво, чтобы заставить изнывающего от скуки Паркера немного поэкспериментировать. Он представил себе, как забавно будет утопить в этой луже грязи агрессивного волчонка, который всюду таскался за Джейд — симпатичной и злобной вампиршей. Кай не давал себе труда даже имени этого волчонка запомнить, а вот то, что мальчишка обезглавил его ударом когтистой лапы в прошлую охоту он помнил прекрасно. Месть тоже порядком приелась, но все же позволяла переживать нечто вроде приятных минут, так что… Пожалуй, это было безумием — совершать суицид, чтобы узнать, насколько мучительно будет подвергнуть подобной смерти волчонка. Но Кай Паркер, бывало, делал вещи и куда более безумные и страшные: когда-то давным-давно он, вооружившись ножом, напал на свою сестру-близняшку, при этом не ощущая ничего, кроме щекочущего возбуждения от предстоящего убийства. Суицид ведь даже не был настоящим — тюремный мир выплевывал тебя обратно спустя несколько мгновений черноты, целым и невредимым, словно ничего и не происходило, словно ты и не умирал. Так что, прыгая в Маливор, Кай Паркер готовился умереть мерзко, медленно, но ненадолго. Он абсолютно не предполагал, что вместо нового способа пыток внезапно обретет такую долгожданную и кажущуюся недостижимой свободу. Маливор сработал, как портал — он поглотил Кая Паркера и выплюнул его в реальный мир, живого и невредимого, пусть и несколько грязного. И жаждущего мести, конечно же. Как только Паркер осознал, что тюремный мир больше не сдерживает его, все, о чем он мог думать, была месть. Аларик Зальцман, вся его идиотская школа для одаренных уродцев и, конечно же, крошки-племяшки, которые помогли заточить своего дядюшку вновь: все они должны были поплатиться. За что? Да просто за сам чертов факт своего существования. Переходя дорогу кому-то вроде Кая Паркера стоит помнить: истинное безумие не знает преград, не страшится ни стен, ни тюрем, и всегда безошибочно находит свой путь, который обагрен кровью. Кай Паркер свой путь никогда не забывал, и, как только поглотил магию Некроманта, который считал себя хозяином Маливора и пытался ставить ведьмаку условия и заключать с ним сделки (и он еще звал придурком Чеда?..), отправился прямиком по этому самому пути. В школу для одаренных детей имени Стефана Сальваторе.

***

Отец хотел держать Мора Мизериум в своем кабинете, но Джози удалось настоять на том, что часы должны быть под ее наблюдением постоянно. Угроза темной магии нависала над девушкой дамокловым мечом, найти какую-нибудь лазейку никак не удавалось, и чем меньше становилось вариантов, которые она еще не пробовала, тем призрачней становилась и надежда на спасение. В тот день, когда Мора Мизериум раскололись, Джози уже готова была к такому повороту событий. Она была готова уже довольно давно, на самом деле — именно поэтому и проводила почти все свое время на старой мельнице, которую опечатала всеми известными ей заклинаниями защиты. Возможно, это и не сдержало бы истинную тьму надолго, но все же дало бы какое-то преимущество Хоуп, Лиззи, ее отцу и всем, кто находился в школе. То, что Хоуп не сможет спасти ее чудесным образом, долгое время было тайной надеждой Джози. Но стоило взглянуть правде в лицо: Хоуп, как и она сама, была всего лишь неопытной девчонкой, пусть и с удивительными способностями. Когда Мора Мизериум раскололись, Джози успела подумать лишь о том, как жаль ей, что она не успела попрощаться с папой и Лиззи — ведь темная магия, скорее всего, убьет ее, так или иначе. Разрушит изнутри, или же поведет по тому пути, когда лишь уничтожение и сосуда, и его содержимого приведет к завершению кошмара. Джози Зальцман смирилась и поставила на себе крест — еще до того, как песочные часы, в которых струилось чистое зло, разломились и ее поглотило нечто вечное, безжалостное и могущественное. И каково же было ее удивление, когда тьма… Не убила ее, нет. Не попыталась сломать, изуродовать, подчинить себе. Тьма открыла ей глаза — и Джозетт Зальцман наконец прозрела. Впервые за всю свою жизнь она видела мир таким, каков он есть, и видела положение вещей в этом мире не сквозь призму своей доброты и даже покорности — она видела теперь все с холодной ясностью, отстраненно и безжалостно взирая на то, какой была слабой и никчемной прежде и как позволяла пренебрегать собою каждому, кто был рядом. Новая сила не наполнила Джози внезапной яростью, нет. Но эта новая сила наполнила ее решимостью — тем самым, чего ей так не хватало, чтобы наконец научиться по-настоящему брать на себя ответственность за свою жизнь. Что она собиралась делать теперь? О, нет, вовсе не сеять хаос и разруху, не жечь и убивать. Она собиралась получить единственное, что было сейчас важным — билет в свое будущее, которое просто обязано было состояться. Слияние, вот что интересовало новую, темную и сильную, безжалостную и сделанную из стали Джозетт. Слияние, которое она намеревалась выиграть. Защитные заклинания, которые она наложила на мельницу до того, как Мора Мизериум разрушились, Джози сняла всего лишь несколькими властными щелчками пальцев. Эти детские барьеры еще совсем недавно казались ей действенными, но теперь Джози знала нечто гораздо более важное о себе и своих способностях. Предела не существует — ведь ее новая сила была истинным совершенством.

***

Конечно, это было бы бездумно и рискованно — вот так запросто идти к Аларику Зальцману, чтобы изрубить его в кровавую капусту. Но это было бы весело — столько паники и замешательства, столько суеты это бы принесло! Кая отговорил Чед, бывший прихвостень так бесславно почившего Некроманта — Чед оказался вовсе не таким тупым, каким его выставлял Некромант, и он не прочь был стать теперь прихвостнем Кая, так что… У Кая в каком-то роде появился друг и соратник. Когда-то Паркеру нравилось представлять в этой роли Дэймона Сальваторе, но тот был пристегнут на дьявольски короткий поводок у ног Мисс Святой-и-Непогрешимой Елены Гилберт, так что у них не срослось. Чед был несколько более подобострастен, но в этом была своя прелесть порой. И он давал дельные советы, Кай не мог этого не признать. Может, потом, после испепеляющей все на своем пути мести, он даже не прикончит Чеда раз и навсегда — Кай еще никогда не приятельствовал с кем-то достаточно долго, чтобы понять, утомляет это или все же здорово. Новая жизнь — новые правила, не так ли?.. Чед посоветовал ему примерить на себя какой-нибудь безобидный облик. Он даже приволок для Кая какого-то паренька из школы Сальваторе — для того, чтобы заклинание смены облика было прочным и долгим, не повредили бы биологические материалы. Чед предлагал волосы, Кай же предпочел взять кровь. Пересечь пределы территорий, где заведовал Аларик, не составило труда — обладая силой Некроманта, что бурлила в нем, Кай способен был на многое. Было ли это судьбой — то, что он попал на территорию школы именно у старой мельницы и именно в тот день, когда в руках его племянницы Джозетт раскололись Мора Мизериум? Кай Паркер никогда не был фаталистом, но почему бы и не изменить свои взгляды, раз у него началась новая жизнь? Джози была прекрасна — почти кукольное личико, такое милое, такое хорошенькое, но со столь явной печатью тьмы и разложения просто поразило Кая до самой глубины души. Она была как он — ее наполняло ровно то же холодное, всепоглощающее желания выжить любой ценой, заполучить в свои руки все возможное могущество и разрушить все то, что никогда, никогда не попадет ему в руки. Она была чудовищем с ангельским лицом — такие лица никогда не внушают опасений, и это чертова благодать, ведь жертва до последних мгновений не ожидает удара в спину от кого-то с подобным лицом. Кажется, весь мир вокруг замер и время прекратило свой бег, когда Кай и Джози встретились взглядами. Нет, время застыло вовсе не так, как это бывало в тюремном мире — не стало ловушкой, словно вязкий янтарь для мухи, но превратилось в бесконечно длящееся мгновение, озаренное прежде невиданным чудом. И этим чудом было родство душ — никогда прежде Кай Паркер не встречал никого, кого он мог бы назвать своей родственной душой. Никогда, до того самого мига, как повстречал Темную Джози. И, что самое восхитительное, самое безумное и единственно правильное, что происходило с ним за всю его жизнь, Кай понял — Джозетт так же ощутила эту искру, пробежавшую между ними. Ее бледное лицо озарила улыбка — наверное, многие сочли бы ее кровожадной и больше похожей на оскал, но не Кай Паркер. Его губы сами собою сложились в ответную улыбку, отражение той, что украшала сейчас лицо его племянницы, и он распахнул руки в приглашающем жесте, таком уязвимом и в то же время искреннем — он никогда прежде не делал ничего подобного, но ведь прежде у него не было своей Темной королевы. Джози не колебалась ни секунды — она шагнула в объятия Кая так, как шагают в объятия возлюбленного: уверенно и даже несколько гордо, со всем доверием, на которое способно сердце. И пусть сердце Джози теперь было другим, но оно билось в унисон с сердцем Кая Паркера. — Я убил твою маму, малышка, помнишь? — Наслышана об этом. Может, позволишь своими глазами увидеть, как ты убиваешь моего отца? Так уж вышло, что не только у Кая Паркера были свои счеты с Алариком Зальцманом. Так уж вышло, что хороший конец на этот раз предназначался злодеям.