Shades of recovery

      Шум тяжелых капель расходился по тёмному номеру, где находились двое — не желающих вставать с разогретой постели человека. Они не были похожи ни духовно, ни физически, но в тот момент им хотелось быть рядом.       На грузной стене перед кроватью висели круглые, механические часы в тонкой металлической оправе, создавшую холодный характер времени. По крайней мере, так для себя их охарактеризовал Минхёк, устроивший голову на мощной груди партнёра, не сводящего глаз с тонкой секундной стрелки. Перед глазами плыла лишь одна картина, захватывая всё сознание, перекрывая мыслительный поток и парализуя тело. Состояние прострации являлось незамедлительно, после любого эмоционального выплеска, опустошающего его словно опрокинутое корыто.       Чувство опустошения — не характеризуется напрямую с полученным названием. Пустота внутри — не остаётся просто так, ни с чего, а каждый толкнувший судно человек, заставивший его пошатнуться и расплескаться немного воды, оставляет след — последствия. Подобное состояние является последствием того, что нас окружало продолжительное время, того как мы жили и чем. Это не Ничто. На самом деле оно является, чем-то вроде белого шума — однородный звук, состоящий из одной частоты и диапазона. Через определенное время он теряет себя, сливается в это самое Ничто. Мы перестаем его воспринимать и слышать, отчего кажется, что кругом тишина и едва уловимые децибелы — это просто ход нашего внутреннего тока, и не более.       Опустошение — несёт в себе заведомый код, набор нейробиологических символов. Это одна из систем психологических фильтров, обеспечивающих специфическое восприятие окружающего мира. Это не неизлечимый диагноз.       Комната номера постепенно начинала давить своими стенами, от чего казалось, что кислорода становится всё меньше. Сердце сжималось от зарождающейся паники, которая вмиг была оборвана одной лишь фразой: — Очнулся немного? Теперь нам нужно поговорить.       Слова стали оплеухой возвращающей в сознание, заставляя проморгать теряющие влагу глаза, и поднять голову. Хосок с виду был спокойным, с умиротворенным выражением лица и расслабленными мышцами. Его тревогу за друга выдавали поджимающиеся губы и неспокойные ноги, которые он то сгибал в колене, то снова вытягивал на кровати. — Хочешь сказать, что всё было ошибкой и мне нужно уйти? — вздохнул парень. — Мне всё равно, я уже получил то, что хотел. — Это почему тебе всё равно? Всё что произошло — ошибкой не являлось. Это было запланированным мною актом, которого желал для нас. Но всё же мне интересно, — старший нахмурился, приподнимаясь на локтях. — Потому что, ты уже не добьешь меня. Я в безопасности, благодаря своему же состоянию. Хуже уже не будет — значит и мне теперь плевать, если даже близкий человек плюнет в душу. — Об этом я и хочу поговорить, — начал красноволосый. — Твоё состояние создано не просто тем, что ничего не складывается вокруг. И не тем, что все такие плохие и обидели тебя, понимаешь? Ты сам поволок за собой это одеяло, постепенно укрываясь. — Говоришь, что я виноват? — улыбнулся уголками губ Ли. — Так и есть… Но исправлять что-то, и резать это самое «одеяло» на лоскуты — сил нет. — Не только, но весомая часть проблем была усилена тобою. То есть ты всегда крепко держался за, выдуманные ещё в детстве, сказки о прекрасной жизни. О том, что как люди устраиваются работать только в места своей мечты и занимаются любимым делом, иначе никак. О том, что друзья — это самые преданные и верные люди, которые никогда не предадут и не отвернуться, которые всегда будут рядом, чего бы им этого не стоило. Ты верил в сказки о том, что любовь бывает лишь одна — настоящая, сильная, несгибаемая, в которой оба человека, готовы об стену разбиться ради друг друга. Любовь такая яркая, счастливая… В большом доме, у камина, с букетами цветов и дорогим вино, — Шин поправил спадающую прядь со своего лица, облизывая губы. — Но затем ты столкнулся с реальной жизнью и разбился об неё. Вдребезги. На миллионы осколков, которые попали под кожу твоим близким, которым ты по-настоящему дорог. Ты не успел подготовиться к тому, что тебя ждёт и дал жизни поиметь себя без смазки. Понадобилось взрослеть резко и быстро, но ты не сумел.       Огласив начало своей мысли Хосок выдержал небольшую паузу давая обдумать сказанное Минхёку, и себя самого, чтобы правильно продолжить свой монолог. — Я видел тебя жизнерадостным, весёлым мальчишкой, не знающим забот и преград в своих затеях. Ты привлек меня именно тем, что вместе мы могли сворачивать горы: кататься на родительской тачке не имея прав, красть корм для собак с рынков, чтобы затем отнести его в приют и многое другое. Для меня ты был человеком, на которого хотелось равняться, а иначе и не угнаться за тобой. Я учился смелости, решительности, изучая тебя вдоль и поперек, а затем и похожие типы людей. Ты вдохновил меня на мою карьеру. Никто другой, — Шин потянулся и провёл подушечкой большого пальца по впалой щеке. — Но что с тобой стало? Розовые очки разбились, а стекла воткнулись в глаза. Ты стал инвалидом, в определенном смысле, который не смог изучить правила взрослой жизни. А они просты. Ты их знаешь? — Что-то вроде, быть ответственным? — неуверенно переспросил Ли, чувствуя жгучее беспокойство за то, что его слова могут оказаться неверными, и его осудят. — И это в том числе. Но также есть секрет того, как не потерять Отношения. С кем угодно. С партнёром, с семьёй, с друзьями и самим собой? — спортсмен задумался, переводя взгляд на тёмную прикроватную тумбу, на которой стояла полулитровая бутылка с этикеткой отеля. Пластмасса примялась на боку, из-за недостаточного количества воздуха внутри, из-за чего она была весьма неустойчивой. Вонхо взял её в руку и слегка покачал, заставляя воду переливаться из края в край, после чего открутил крышку и сделал несколько глотков. — Чтобы тебе было проще жить, и чтобы появилась возможность сбросить с себя колючую проволоку, нужно следовать для начала такому правилу, как «высказывание своих мыслей прямо». Например, чего ты сейчас хочешь? — Ничего, — съёжился темноволосый, нахмурившись. — Неправильно, мы всегда в чём-то нуждаемся, — сделав ещё один глоток чистой воды, Шин перевёл взгляд на занавески скрывающие вид из окна. — Можешь открыть шторы? Хочу посмотреть на дождь. — Да, конечно, — Минхёк, на удивление, быстро поднялся с постели. Он так и оставался одетым только в большой чёрный свитер, который слегка закрывал его ягодицы, что выглядело довольно завлекательно, и вынудило старшего облизнуться. Парень раздвинул плотную ткань, открывая окна вместе с замысловатыми узорами от потекших капель. Сквозь них расплывалась чёрно-серая дорога, с такими же автомобилями проезжающими мимо с горящими фарами. Людей практически не было, несмотря на то, что время шло к полудню, а значит обеду.       Практически бесшумно с постели встал Хосок, подходя сзади к полуголому Ли, обнимая того со спины, положив подбородок на его плечо, направляя взгляд в то же направление. — Не сложно было выполнить мою просьбу? — тёплым шепотом спросил он. — Ни чуть, даже приятно помочь в чём-то… — холодные ладони легли поверх крепких рук, слегка поглаживая их. — Вот оно, — громче произнес Шин. — Я озвучил тебе то, чего я хотел. Своё желание. И выполнив его, ты чувствуешь себя лучше, так как смог помочь мне, стать «полезным», как выражаются многие психологи, и от этого хорошо нам обоим. И ты, и я в плюсе. Понимаешь? — постарался в наиболее позитивном ключе подать информацию старший, наслаждаясь прикосновениями, на которые стал отвечать массирующими движениями по животу и бокам. — Понимаю, но это не подходит ко всему, — Ли откинул голову назад, облокачиваясь на красноволосого. — Например, если я хочу пойти пошататься по улочкам, а мой друг хочет пойти в кино, то мне проще согласиться на его желание. Мне легче, когда человек рядом со мной доволен и чувствует себя комфортно, а я могу ему это дать. И не буду особо расстраиваться, что не пошёл гулять. — Хм, в этих моментах много нюансов. Говорить о желаниях или проблемах — не значит настаивать всегда на своём. Если ты хотел гулять, а не смотреть фильм, то не значит, что ты не должен был соглашаться, это значит, что стоило озвучивать свою мысль. Возможно, твой друг согласился бы на прогулку и затем бы вы пошли в кино. И это только мелочь, — Вонхо склонил голову, целуя слегка открывшуюся из-за ворота, шею, вызывая мурашки по коже. — Раньше ты умел озвучивать желания. Просил принести попить, сводить тебя покушать, и один раз просил купить тебе футболку, когда твоя была испорчена черничным джемом. Мне было не сложно, а ты получал, что нужно. — Тогда было проще всё… Я не думал ни о чём, — Ли выдохнул от приятного поцелуя, чуть плотнее прижимаясь спиной к старшему. — Нет, ты о многом думал, и просто ничего не было. Просто направление твоих мыслей было другим. И ты имел опору, которой лишился после, — легкий укус холки, а за ним теплое дыхание. — Просто говори мне всё, чего тебе хочется, что тебя волнует или не нравится. Не обязательно всё это будет выполняться или исправляться, но ты будешь знать причины для этого, так как я их озвучу. Ты — будешь услышан, если начнёшь разговаривать, — руки скользнули ниже, обводя выпирающие бедренные кости и низ живота. — Это не просто… — дыхание участилось, а ноги стало подкашивать, словно силы покидают реагирующее на лёгкое соблазнение тело. — А кто говорит, что будет легко? Я не буду загружать тебя сразу всеми секретами «счастья». Мне нужно, чтобы ты усваивал каждый из них постепенно, — психолог провёл языком от мочки уха по хрящу, заставляя своего «пациента» вцепиться руками в холодный, широкий подоконник, чтобы удержать равновесие. Свитер задирался всё выше и выше, пока не был снят полностью и отброшен в сторону. В такой позе Минхёк вызывал эрекцию у Шина в доли секунды. Ему нравилось, что хотя бы в этом плане парень был довольно раскован, и сразу показывал чего он хочет. Мысль о том, что приучать его делиться мыслями нужно именно с этой области, проскочила в его голове, но тут же улетучилась, под давлением желания.       Хосок обвел одной рукой бедро парня, поглаживая довольно мягкую кожу, которую, к счастью, не испортил образ жизни последних месяцев, а второй он потянулся вновь к прикроватной тумбе, на которой также лежали маленькие тюбики с кремами для рук и лица. Ему хотелось, чтобы в этот раз Ли испытал еще более приятные ощущения, в связи с чем нанес немного белесой субстанции на пальцы. Слегка разогрев её, он провел ими меж и половинок ягодиц, оглаживая сначала разработанное кольцо мышц, а затем, проникая внутрь, чтобы как следует всё смазать. На свои действия, он тут же получил ответный стон, чем был доволен, и решил усилить его, перемещая вторую руку с бедра на также вставший член младшего, начиная его массировать лёгкими движениями. — Тебе нравится так? — покрывая шею поцелуями, спросил красноволосый. — Очень…       Улыбнувшись ответу и достаточно смазав Ли внутри, он убрал пальцы, которыми тут же обхватил свою пульсирующую плоть, прислоняя головку к проходу. Одним толчком удаётся проникнуть сразу наполовину длины, чему также помогла «смазка», усиливающая ощущения от скольжения. Младший так легко принял его, что ожидать расслабления, было не нужно, поэтому Вонхо продолжил двигаться в нём, желая войти глубже. Приятное давление на член — сводило с ума, заставляя его желать совершать больше фрикций. С каждым новым заходом, он проходил всё глубже, при этом продолжая водить рукой по плоти темноволосого, который всё шире раздвигал ноги для удобства партнёра. Громкие стоны выбивал из него каждый удар по простате, сопровождающийся мурашками по всему телу. Чувство заполненности — вызывало приятный тугой узел внизу живота, который желал расплестись в нечто большее. — Быстрее… Ещё… — простонал Минхёк, отдаваясь во власть ощущениям, которые желал усилить доводя до логичного исхода. На эти слова ответом последовал довольный рык и шлепок по заднице. Амплитуда движений сократилась, вместе с увеличением ритма движений, благодаря чему, возникало постоянное трение точки удовольствия. Несколько ловких массажных манипуляций по члену и яичкам темноволосого, и номер наполнился оргазменным стоном переходящим в крик. Вслед за которым последовал и Шин, обильно извергаясь в анус любовника, выходя из которого, давая сперме растечься. — Мх… Какой же ты горячий. Восхитительный, — прошептал старший, сглатывая слюну из-за пересохшего горла. — Было хорошо… Очень… — кивнул парень, пытаясь отдышаться и прийти в себя. — Верю, — психолог нежно поцеловал исхудавшее белое плечо, задумавшись на мгновение, и затем высказываясь. — Завтра мне нужно улететь в Токио, — он выдержал небольшую паузу, замечая, как Ли замер на его словах. — Полетели со мной?

«Лежа на дне, он подарил глубинам свое последнее дыхание. Но океан вернул его обратно»