BTS "Let go"
***
Я хочу отпустить твою руку прямо сейчас. Джин отвернулся в сторону, отпуская руку Юнги и скрывая навернувшиеся слезы. Он сегодня и так много пил и говорил. Пришло время притормозить и дать высказаться ему. Но Шуга молчал. Час назад они уже обсудили ситуацию в тысячный раз, сидя в гостиной все вместе. Но ни к какому выводу опять не пришли и решения не приняли. Намджун, у которого с утра покалывало сердце, молчал. Непривычно серьезный Хосок сказал, что согласится с большинством. А Чимин просто горько плакал, опустив голову на плечо Чонгуку. Остальные бросали на них косвенные взгляды, и это раздражало макне: одно дело антифанаты, льющие грязь - это перенести куда легче, чем когда осуждают свои. Некровные, но все-таки братья. Ему уже надоело оправдываться. Даже ему надоело, а что говорить о куда более ранимом и уязвимом Чимине? По нему все это било гораздо сильнее. Скандал в прессе, издевательские картинки в интернете и репортеры, преследующие их с намерением сделать пикантные снимки. Да, они встречаются. Да, их засняли в парке, неосторожно взявшихся за руки, а потом целующихся. Они виноваты - подставили группу под травлю в сети, стали причиной разрыва нескольких крупных рекламных контрактов. Нанесли ущерб репутации Bighit Entertainmant. Но ведь нельзя же вечно их распинать?! Совершенного не исправишь, но хотя бы можно попытаться найти какой-то выход для остальных пяти невиновных мемберов? И тогда Бан Шихёк, в упор глядя на них, впервые произнес жесткие слова о расформировании группы. В октябре этого года у них было запланировано досрочное продление семилетнего контракта с Bighit, но в свете последних событий он сильно сомневается, повторил Шихёк, что группа сможет пережить этот скандал. Чонгук и Чимин тогда предложили, чтобы контракты разорвали только с ними. Ведь остальные не виноваты! Директор пожал плечами и посоветовал спросить у мемберов. "Я соглашусь с вашим общим решением", - сказал он. И это самое решение они уже вторую неделю не могли принять. Обсуждали без конца, обдумывали поодиночке, но всё не могли решиться подписать приговор группе, вырастившей их и сделавшей теми, кем они являлись сейчас. До мирового признания оставалось не так уж много, когда скандал прервал уверенное шествие к славе, отбросив их назад на несколько месяцев, а то и лет. Кто они поодиночке? Кем назовут себя, когда выйдут за стены общежития, ставшего за столько лет уже родным домом? И останутся ли BTS собой, если в группе вдруг останется пять мемберов вместо семи? Единственным, кто высказался четко и сразу, был Тэхён. Он никогда не боялся прослыть странным или не угодить кому-то своей точкой зрения. "Без вас двоих группа перестанет быть BTS", - сказал он, кладя руки на плечи Чимину и макне. Тэ всегда был самым преданным их семье, уговаривая даже фанатов любить всех одинаково. А Юнги, глядя на эту картину, в очередной раз еле удержался, чтобы не встать и не треснуть дверью. Холодные пальцы Джей-Хоупа, вцепившиеся в запястье, мешали этому и раздражали. Они знали друг друга настолько хорошо, что уже понимали без слов, часто по одному только взгляду. Хосок помнил, чего стоило им восхождение с самых низов туда, где они сейчас находятся. Он тогда спал по три часа в сутки и почти не ел, без конца репетируя хореографию и учась читать рэп с нуля - поэтому, как и Юнги, ценил настоящее. Любовь фанатов, популярность, и материальное тоже. Мин помнил, как их в первый раз заселили в дорогой отель после бесконечных дешевых клоповников - Хоуп проплакал тогда весь вечер после концерта. Он помогал семье, своей бывшей школе танцев в Кванджу и бесконечным друзьям. Где все эти люди были до его славы? Юнги то и дело порывался об этом спросить. Но конечно, это не его дело. Подобно тому, как он сам проделал путь "от Шейко до Ролекса", так апартаменты в Seoul Forest Trimage для Хоупа стали вершиной. Апофеозом успеха в две тысячи восемнадцатом году их группы, которую называли грязью не так уж давно. Юнги и правда не понимал, как всего этого можно лишиться по собственной глупости. Если бы перед ним сейчас встал выбор - вернуться в две тысячи тринадцатый или прыгнуть с моста в реку Хан... он бы даже не задумался. На еще один рывок у него просто не хватит ни сил, ни духа. Предвидя попытки хейтеров зацепиться за что-нибудь и сбросить с Олимпа упорно карабкающихся к вершине семерых парней, Намджун в последнее время часто предостерегал их. Не давайте поводов, твердил он. Улыбайтесь, кланяйтесь, уходите от неудобных вопросов и не создавайте скользких ситуаций, твердил он. И как после всего этого можно было беспечно целоваться в парке, не замечая репортеров и вообще ничего вокруг себя не видя?! Чимин плакал, Тэхён утешал, а Намджун бессознательно растирал левую сторону груди. Врачи сказали, что сердце шалит от переутомления, но главное, конечно, было не в этом. Юнги чувствовал, как он сейчас подавлен, всей душой желал поддержать, но все равно никак не мог заставить себя выдавить те слова, которых от него ждали. Не мог он изображать веру в лучшее, когда все рушится! Он не ангел и даже не Ким Тэхён. Поэтому в очередной раз с каменным лицом проигнорировал, когда Джин предложил всем высказаться. Хосок нервно дернулся, открыл рот... и закрыл. Остальные тоже понуро молчали. Оглядывая всех со скрытой горечью и презрением, Юнги подумал, что они похожи на доставших друг друга супругов. Вроде оба понимают, что браку конец, но каждый боится первым предложить решение. И он тоже. Потому что спустя время кого-нибудь обязательно одолеет ностальгия, а точка в истории группы BTS будет поставлена его рукой. Ну уж нет, спасибо! Лидер тоже, видно, устал от всего этого, потому что прекратил пытку и отправил всех спать. Они так убегали из гостиной, будто оставили там бомбу. Чимин с Чонгуком сразу закрылись в своей комнате, а Тэхён пошел прогуляться, сказав Хосоку, что хочет побыть один. А Джин просто пошел следом за Юнги. Он и сам не понимал, чего от него хочет. Совета, как быть? Поддержки? Или они просто за долгие годы соседства так привыкли друг к другу, что он попросту разучился думать и чувствовать в одиночку? - Неужели у тебя нет никаких мыслей? Его трусливое молчание раздражало старшего хёна. Юнги нервно крутился на своем кресле, а когда ненадолго замирал с опущенной головой, то невозможно было понять, слушает или нет. А Сокджин, оглушенный собственным голосом и не слыша себя, говорил и говорил. О том, что боится заходить в сеть и читать все эти потоки грязи, льющейся на них. И о том, как все они вдруг отдалились друг от друга и перестали быть вместе, забыв главный секрет своего успеха. Так легко отбросив то, в чем была их сила, чем хвастались, вызывая зависть. А справляться поодиночке во много раз труднее, вот они и не выдерживают - кренится во все стороны давшая течь общая лодка. Реакции снова не было, и Джин с горечью подумал, что распинается впустую. С Юнги так бывало. Вроде слушает и даже кивает, а мысли уже унеслись далеко, к очередному треку. Но когда прозвучала фраза "не продлевать контракты" карандаш в руках Мина дрогнул и сломался. Значит, слушал. - И все вот так закончится? - как-то бесцветно спросил он, по-прежнему не глядя на хёна. - А как должно закончиться? - Джин сделал большой глоток коньяка прямо из бутылки. Все равно менеджер уже ушел, а на завтра нет расписания - Mnet отменил съёмки с их участием. Он хотел бы напиться сегодня так, чтобы забыть и про это тоже. - Не знаю, - выдавил Юнги, в первый раз осознав, насколько далеко все зашло. - Февраль, - не ему, а каким-то своим мыслям невпопад сказал Джин. - Что? - Сейчас февраль. Мы первый твит выложили тоже в феврале, да? Две тысячи тринадцатого. - Нет. Юнги сказал это очень тихо, потому что голос вдруг сел. - Это было в самом конце двенадцатого. Двадцать второго декабря. И первый пост был твой. - Ты помнишь. Мин порывался сказать, что не смог бы забыть, даже если сильно захотел, но снова промолчал. - Так ничего и не скажешь? Джин помедлил, все еще надеясь на какую-то реакцию. Потом одним глотком допил то, что еще оставалось в бутылке, и неловко поднялся. Юнги было непривычно и горько видеть его таким, но что он мог сделать? "Я сам потерялся в лабиринте своего сердца", - вдруг пришла ему на ум строчка, и он машинально потянулся за блокнотом, чтобы ее записать. И тут же усмехнулся сам над собой: группа может распасться раньше, чем будет написана эта песня. - Не засиживайся до утра. Мягко хлопнула дверь. Мин вряд ли понял, как больно сделал самому старшему хёну своим равнодушием. Он уже слышал звучащую в голове мелодию, пытаясь ухватить нескладывающиеся строчки. С юности убегал от тяжелых или неприятных событий в творчество и привык успокаиваться именно так. Он писал об испытаниях и поражениях, и они становились от этого менее горькими. А когда выплескивал радость, она умножалась в несколько раз. Он мог взять за основу банальную житейскую драму или пошлую подростковую историю, проколдовать над ней ночь напролет и наутро удивить всех. Так, наверно, удивлялись мачеха и сестры, встречая на балу преображенную Золушку. Юнги иногда радовался, а иногда тревожно задумывался, для чего дан ему этот дар - творить из хаоса новое? Его мучил страх потерять эту могущественную силу, доброго или злого духа, направляющего его руку и мысли. Он осознавал, что всё на свете имеет предел, но отчаянно боялся - неизвестности, невостребованности как творца и артиста, в конце концов убивающей желание создавать свои миры. "Если моя судьба исчезнуть вот так, тогда это моё последнее письмо" Он долго смотрел на эту строчку. В голове не укладывалось, что он пишет сейчас для BTS последнюю песню. Последнюю. От этого слова веяло концом, безнадежностью, ледяным холодом и грустью, словно от могилы. Юнги вздрогнул, ощущая, как начинает ломить затылок. Мигрень - его бич, расплата за бессонные ночи в студии и сумасшедший график. Плата за сбывшуюся мечту. "Чувств к тебе так много, что невозможно их просто отпустить". Резкая пульсирующая боль прострелила голову от висков к затылку. Он скорчился на столе, обхватив ее руками. Так и есть, забыл выпить таблетку! Будь это еще полгода назад, Чимин уже давно стоял бы на пороге студии с блистером. А сейчас Чонгук посмотрит недовольно, и он останется на месте. Не подаст упавшее, не принесет забытое, не обнимет, пробегая мимо. Мин даже не думал, что будет так скучать по этой немножко надоедливой заботе. Он вспомнил, сколько раз делал Чимину замечания и одергивал, чтобы тот "не вел себя как ребёнок". В тайничке у Юнги была заначена на черный день бутылка виски. Нетвердыми шагами добравшись до нее, он сделал пару больших глотков и почти сразу ощутил, как повело. Голова тут же разболелась сильнее. Джина, кажется, очень обидел его отказ выпить вместе. Юнги было жаль его, но он чувствовал себя слишком шатко и уязвимо сейчас, чтобы заботиться о чьих-то чувствах. Самый старший хён, выпив, начинал вспоминать их былые времена: нищету, безвестность, страхи, сомнения, нападки, потоки хейта... почти такие же, как сейчас. Юнги не хотел это слушать. Он знал, что если позволит утянуть себя в воспоминания о прошлом, то сразу растеряет остатки своего хваленого самообладания. И может натворить глупостей, о которых потом будет жалеть. Этого нельзя допустить, потому что есть Арми. Миллионы людей разных возрастов и наций считают их лучше других и мечтают быть на них похожими! Он не имеет права разрушать это. (А другие имеют? Тот же Чонгук? Им можно, а ему нельзя?) Юнги сделал еще глоток. Тело начало согреваться от жгучего напитка, и он нетерпеливо ждал, когда тепло дойдет до мыслей - холодных и странно пустых. Ему хотелось думать о фанатах, которые искренне беспокоятся и пишут теплые слова, выводя хештеги в их поддержку, но он не мог. Так же, как не мог простить Чимина и Чонгука за то, что они сделали с группой и со своими жизнями. Строчки прощальной песни все еще крутились в мозгу, но пальцы уже плохо держали карандаш. Строчки расплывались в глазах. Чем выше они забирались, тем страшнее ему становилось, и сейчас он это осознавал. Этот скандал был точной калькой его кошмаров о падении с Олимпа. Можно сказать, он все время этого ждал. Бороться? Проголосовать как Тэхён, просить Шихёка возобновить контракты? Но слишком много накопилось у них друг против друга и без этого скандала. Который просто стал своеобразным проявителем, обнажая старые противоречия, обиды и конфликты. Они просто достали друг друга. Младшие выросли, став совершенно другими людьми, да и они, старшие, изменились. Юнги нашарил опору и с трудом поднялся - вдруг захотелось взглянуть на себя в зеркало. Будто это поможет что-то понять. Пьяно усмехнувшись сам себе, он вдруг вспомнил Чонгука-трейни - смешного, застенчивого и ростом ниже его, хёна. Они ладили тогда. Мелкий был к нему привязан, все время крутился рядом и своей болтовней отвлекал от работы. Когда он перестал это делать? После какого по счету недовольного "Я занят"? Юнги слишком увлекся своей ролью цундере, а когда повзрослел сам, то обнаружил, что шесть парней рядом уже привыкли воспринимать его именно так. И его робкие попытки выйти из своей скорлупы оставались либо незамеченными, либо вызывали реакцию в духе "Шуга-хён наверно заболел - он сегодня обнял Чиминни". С какого момента Чимин перестал обнимать его сам? Пьяно покачиваясь, Юнги смотрел на себя в зеркало. Сейчас, когда ни один фанат не мог его видеть, можно было не контролировать выражение лица. Глаза припухли от слез, а рот кривился в жесткую линию: Мин был сам себе противен в эту минуту. Устранился от проблем группы, отгородился в своем закутке и даже реквием по ним уже набросал! Втихушку, трусливо. И обидел Джина, который просил его не так уж о многом - просто собрать наконец яйца в кулак и внятно высказать свое мнение. Завтра он так и поступит. Скажет то, что думает: группа себя изжила и продлевать ее агонию нет никакого смысла. Неискренность парней друг к другу будет оскорблением для Арми, которые полюбили их за настоящее тепло. Лучше сейчас искренне попросить прощения и оставить в сердцах друг друга лучшие воспоминания, чем получить вскоре разочарованное "а вот раньше было лучше"! Друг без друга мемберы не пропадут, тем более что у всех есть сольные проекты. А новости о распаде группы помогут забыть скандал. Все сменят творческие псевдонимы, чтобы ничто не связывало с BTS... Юнги вздрогнул, размахнулся и бездумно врезал своему отражению в зеркале, целясь прямо в циничную ухмылку на опухшем противном лице. Посыпались осколки, из порезанной руки хлынула кровь, но он только потряс ею, тупо глядя на красные капли. Голова по-прежнему сильно болела. Он оступился и пошатнулся назад, нелепо взмахивая руками в попытке сохранить равновесие, но комната вдруг поплыла куда-то. Стены тошнотворно прыгали и потолок кружился, пока Юнги медленно оседал на пол, теряя сознание. *** - Ты слышал? - взволнованно прошептал Чимин. Они с макне уже засыпали. Точнее, это Чонгук засыпал, а Пак гонял по сотому кругу одни и те же невеселые мысли, измученный ими до предела. - Нет, а что? Чонгук прозвучал чуть раздраженно: хён мешал ему своей возней и тихими вздохами (которые, как он наивно думал, никто не слышит). - Как будто стекло разбили, - Пак приподнялся на локте, прислушиваясь. - Я ничего не слышал. Давай спать, хён! У меня голова раскалывается после сегодняшнего. - У меня тоже, - тихонько признался Чимин. - А хёны все жуют сопли и что-то решают. Хотя тут всё предельно ясно: либо мы вместе, и тогда разделяем на семерых всю славу и все косяки, либо... просто расходимся, как в море корабли! Кусая губу, Чимин в очередной раз подумал, что у Чонгука всегда все ясно и четко. Он не признает полутонов. Может, в силу возраста, а может, просто таким уж родился. И терзаний долгих у него поэтому не бывает. Решил и сразу сделал. Как с ним, Чимином: Гук подрос, осознал свои чувства и просто поставил перед фактом - теперь ты мой, хён! Не посчитавшись ни с кем и ни с чем, кроме себя. Старший умолял его держать их отношения в тайне - Чонгук сделал вид, что согласен, а сам палился по мелочам будто специально. Конечно, долго это не продолжалось. Все догадались. Единственное, что высказал им тогда лидер, была просьба вести себя прилично на публике. И что же сделал Чонгук спустя всего три месяца после этого разговора? Правильно, прижал Чимина к какому-то дереву в парке! Пак его не винил, но иногда просто фатально не понимал. Но он сдержал рвущиеся с губ упреки: не хватало поссориться еще друг с другом, когда и так разрушили всё, что можно. Карьеру (свою и хёнов), отношения в группе... да и саму группу, кажется. Чимин читал это в осуждающих взглядах Юнги, Джина и Хосока. Как и горькое "А ведь я предупреждал вас!" в глазах Намджуна. Он согласен был бы отдать половину оставшейся жизни, чтобы как-нибудь отмотать назад все события последних недель, но увы. - Если бы можно было вернуть время, - прошептал Чимин так тихо, что макне не услышал, а догадался. - Чтобы нас тогда не засек случайный репортер? - Нет. Я о том, если бы мы все проснулись вдруг собой прежними. Стали как раньше, жизнерадостными, юными! Чтобы наши отношения наладились. Ведь тогда мы были друг к другу по-настоящему привязаны, а сейчас... сильно отдалились. Шуга-хён и Хоби-хён, наверно, надавали бы мне по щекам за такие слова, но я скучаю по прошлому, - тихонько признался он и спрятал лицо у Чонгука на груди. - Я даже не знаю, скучаю по нему или нет, - протянул младший задумчиво. - По дебютным временам только, самую малость. В любом случае, обратно туда мы не попадём, хён, поэтому и обсуждать нечего. Давай спать, а? Его голос вдруг сел и охрип. - Давай, - вздохнул Чимин. Чонгук тоже вздохнул и тут же закашлялся, чтобы это скрыть. В тишине пофыркал сердито, но Пак обнял, пригладил взлохмаченную челку, и Чонгук не выдержал. От прикосновения маленьких рук рассыпалась непробиваемая маска. Макне заплакал почти беззвучно, сотрясая своими рыданиями кровать. Чимин долго шептал ему, что все будет хорошо, но сам в это не верил. Не верил, видимо, и Гук, потому что на все утешения яростно мотал головой, совсем по-детски всхлипывая. Пока не заснул в конце концов на худеньком хёновом плече.