Корабли

Капитана Мунакату никто не смеет назвать сумасшедшим. Даже за глаза. Есть у него странности, это верно. Да только у кого их нет? Никто не выходит в море во время Большого тумана. Туман всегда приходит в декабре. Приходит и поселяется на неделю, окутывая побережье толстым ватным одеялом, в котором глохнут даже звуки туманного колокола. В такие дни на суше не видно своих сапог, а в море можно заблудиться на палубе собственного брига. О пути через Зубы Дьявола и говорить нечего: один неверный маневр, и острые скалы вспорют днище корабля, словно разделочный нож — серебристое брюхо марлина. Никто не выходит в море во время Большого тумана. Кроме капитана Мунакаты. «Скипетр» покидает стоянку затемно, и на гроте его горит синий фонарь, а на бушприте — красный. Слабый зюйд-вест едва заметно подталкивает бриг в сторону Зубов Дьявола. Там Мунаката сам становится у руля, потому что никто лучше него не чувствует корабль. Туман вьется клубами, проникает в рубку и оседает влажной моросью на синей офицерской униформе. В Большом тумане однажды пропал Суо, капитан «Хомры». Просто исчез с палубы своего корабля, словно его слизнул кракен. Команда «Хомры» вернулась домой без него. Некоторые утверждают, что именно кракен и пожирает тех, кто исчезает в тумане. Да ладно. Куда там какому-то кракену до Суо. А злые языки болтают, что капитан «Хомры» просто спьяну упал в воду и утонул. Как будто он вообще может утонуть. Смешно же. Мунаката знает, что во всем виноват туман. Он непрост, он морочит, запутывает, лишает разума. Чтобы вернуться домой, надо все время помнить о том, что тебя ждут. Помнить о доме, о тепле очага, обжигающем глотку роме и звуках подгулявшей скрипки в таверне, о дружеских руках и объятиях любимых. Капитан Мунаката все еще верит, что туман может вернуть пропавшего друга назад. Но для этого нужно, чтобы кто-то не переставал ждать и искать. Забытые не возвращаются домой.