На кончиках пальцев

Гарри сбегал вниз по лестнице, перепрыгивая ступени. Он торопился на Трансфигурацию, ведь не хотел лишать свой факультет баллов за опоздание. Краем глаза заметив выбегающего из-за угла коридора студента, он интуитивно шагнул вправо на последнюю ступеньку и понял, что интуиции доверять нужно не всегда: видимо, тот, кто выскочил перед ним, сделал зеркальный манёвр. Но от падения его спасла вовремя подставленная рука, ухватившая его за ладонь. Подняв глаза, чтобы выразить благодарность, он замер. — Клянусь, это произошло случайно, — надменно выплюнул Малфой. — Добровольно подать руку гриффиндорцу я мог… — он осёкся на полуслове, уставившись на свою ладонь, всё ещё сжимающую поттеровскую. Гарри опустил взгляд и отшатнулся — если бы Малфой его отпустил, то он обязательно бы уселся на верхнюю ступеньку пятой точкой. От их рук, в месте касания, исходило едва заметное серебряное свечение, усиливающееся с каждой секундой. В центре ладони Гарри уловил мерную пульсацию, чуть ускорившуюся через несколько мгновений. Он хотел было отдёрнуть руку снова, но это было приятно — чувство спокойствия и единения от этого ощущения напоминали биение сердца родного человека. Его губы чуть дрогнули в улыбке, когда он осознал это, но, подняв глаза, будто пришёл в себя: — Пусти меня! — в правой руке тут же возникла палочка. Малфой то ли и правда застыл, то ли намеренно его игнорировал, но палочки он не испугался, неотрывно наблюдая, как свет, исходящий от их соединенных ладоней, усиливается. — Пойдем со мной, живо, — он всё ещё смотрел на их руки, когда внезапно развернулся спиной к Поттеру и потянул его за собой. От неожиданности Гарри даже не успел возмутиться — они оказались в небольшом кабинете, больше похожем на склад старых котлов. Звук закрывающейся двери заставил Гарри прийти в себя: — Что тебе нужно от меня, Малфой? И отпусти меня наконец! — он отдёрнул — на этот раз успешно — свою ладонь, и сияние, которое уже можно было спутать с Люмосом, медленно погасло, оставляя их почти в темноте. — Что это было? Ты меня чем-то проклял? — Я смотрю, удар по носу негативно сказался на твоих мыслительных способностях… — Гарри не дал ему возможности договорить и развернулся, чтобы уйти. Дверь дрогнула и закрылась плотнее, на этот раз благодаря Запирающим чарам. Вместе с этим послышались Заглушающие и что-то ещё. — Что тебе нужно от меня? — он подобрался и с холодом посмотрел на Малфоя, пытаясь понять, что не так с этим слизеринцем. — Можешь опустить все возможные оскорбления, которые ты у себя в голове уже прокручиваешь. Меня больше не трогает… — Ты никому не должен говорить о том, что видел. Никому, даже своим нищ… друзьям. Тем более декану или директору. Гарри нахмурился. — С чего бы это вдруг делать тайну из-за какого-то там мерцания? И с чего бы мне тебя слушать? Если ты хочешь сохранить это в тайне, то мне тем более стоит рассказать об этом Дамблдору. Малфой скривился. Он молчал; было видно, что он напряжённо что-то обдумывает. — Так что это было? Или мне тут ещё один урок простоять? — его собеседник продолжал молчать, и Гарри развернулся. — Чего я вообще заморачиваюсь? — он достал палочку, приготовившись использовать Фините. — Я не знаю, что это было, Поттер. Но это было что-то важное. Я… — он помедлил, и Гарри развернулся к нему, требовательно уставившись в его лицо. — Я видел сон об этом, — закончил он, отводя глаза. Гарри некрасиво фыркнул. — С каких это пор сны — это что-то важное? — к концу предложения интонации его понизились, а речь замедлилась, когда он вспомнил, что именно благодаря его сну удалось спасти мистера Уизли. — Или это был не просто сон? — Не просто… — Малфой хотел съязвить, но отчего-то не вышло. — Я знаю, что это что-то очень важное… — Ну и почему это то, что важно для тебя, должно меня хоть как-то волновать? — Гарри спорил уже по привычке. Ну и просто потому, что это Малфой. Ему и самому было уже любопытно. Он едва успел признаться в этом самому себе, как следующие слова заставили его напрячься: — Ты споришь, просто потому что привык со мной спорить. Тебе интересно узнать, что это, не меньше, чем мне важно, чтобы это осталось тайной. И пока ты не спросил — я и сам не знаю, почему это нужно хранить в секрете. Просто чувствую, что нужно. Гарри подавил неуместное «Откуда ты знаешь?», нехотя кивнул и уселся на пыльный стол. — Рассказывай. Всё, что знаешь, — он вздохнул. — Всё равно на Трансфигурацию опоздал. Малфой взмахнул палочкой, очистив остаток стола, не занятый Гарри, от пыли и чего-то непонятного и элегантно присел рядом. Их локти касались друг друга, и острое малфоевское колено упиралось в бедро соседа. — Мы были детьми. Я, Панси и Блейз. Когда Панси прочитала историю про Мерлина, она решила, что тоже будет великой прорицательницей. И нашла в библиотеке у своих заклинание — «Серая пелена». Мы его произнесли триадой, — увидев непонимание в глазах Поттера, он вздохнул и пояснил, — Втроём встали, держась за руки, в круг, тем самым объединив наш магический потенциал. То есть так было бы… Впрочем, не это важно. Ничего не произошло. Панси расстроилась и идею с прорицанием закинула. Но потом она задала мне вопрос, уже в Хоге. Вопрос, что мне снилось на мой день рождения. А потом и Забини тоже удостоился этого вопроса. И тот, и другая мне соврали, рассказывая про свои сны. Но было что-то общее в их словах, и я стал разыскивать… — Да, да, давай опустим, какой ты умный и так далее. А то до ночи просидим здесь! — Гарри звучал раздражённо. Но не чувствовал того напряжения и раздражения, которое должен был чувствовать рядом со слизеринцем, который пару дней назад сломал ему нос. — Я нашёл это заклинание. Оно не относится ни к тёмной, ни к светлой стороне. Странное заклинание, непонятное, при котором не используется магический потенциал ядра, — он опять вздохнул на вопросительный взгляд Поттера. — Иначе у нас и правда ничего не получилось бы. У нас ни палочек не было, ни навыков никаких… Когда я понял это, стал искать… Мне хоть и было одиннадцать, я всё равно нашёл его описание в библиотеке. Но не само заклинание, которое вообще считается утерянным. — Гарри невольно испытал уважение к маленькому Малфою, который сам нашёл ответ на волнующий его вопрос. Такое упрямство вызывало одобрение. — Смысл его в том, что оно показывает вопрошающему три вещи во сне: любовь, путь и смерть, которые волшебнику предстоят. То есть будущее, но только в этих трех аспектах. Мы ничего не увидели, потому что были слишком малы, а при пробуждении одной из составляющих магического ядра заклинание прислало нам образы. Блейз рассказал о высокой блондинке с зелёными глазами; месте в Визенгамоте и огромном замке, огромной кровати и золотом балдахине. Панси о высоком блондине с пепельными волосами и серыми глазами — короче, меня описала, дура; о французском пейзаже и светских балах и о падении с лошади в глубокой старости… — А ты? — Гарри было уже не просто интересно. Он буквально ёрзал от любопытства. — Я сказал, что мне ничего не приснилось. Но, на самом деле, я видел это, — и он совершенно естественным, спокойным движением, будто делал это миллион раз и имел на это действие абсолютное право, взял Гарри за руку, соединив ладони. На этот раз свечение появилось почти мгновенно, и парни чуть зажмурились от резкого света в темноте кабинета. — Только свет был золотой. Я и сам ещё не понимаю, что это значит. Но каждый из них — и Блейз, и Панси видели свою любовь, свой путь и свою смерть. А я видел только… как выяснилось — тебя. И не смотри на меня так! — ребята всё ещё не разъединили руки, и Гарри снова услышал ускоряющийся пульс в центре ладони. — Я не могу проигнорировать этот сон! Поэтому, прошу, пока я не разберусь, что это и как от этого избавиться, никому ничего не говори! — Гарри смотрел в серые взволнованные глаза, в которых отражался свет от их рук, и внезапно смутился и с неожиданным для себя сожалением разъединил ладони. Малфой трактовал это по-своему. — Поттер, кто я? Гарри напрягся, но ответил, возвращаясь к привычной злобе и подозрительности: — Не знаю, может, ты уже Пожиратель Смерти, может, ты агент Волан-де-Морта, может… — Ну хорошо-хорошо. А что ты точно обо мне знаешь? — Что ты Малфой, — осознание пришло мгновенно. — И я хоть раз с тобой разговаривал нормально? — Гарри помотал головой, будто его осенило: — Ты что, только что попросил меня о чём-то?! — не веря самому себе, Гарри спрыгнул на пол и больно ударился пятками. — Ну надо же… — Дай мне слово, что ты не расскажешь о том, что произошло в коридоре ни одной живой и неживой душе, ни одному портрету или бездушному созданию магии. Гарри невольно вновь восхитился слизеринской прозорливости, хотя раньше это вызвало бы у него только отвращение, да и назвал бы он это изворотливостью. — Ну ты даёшь… Ни призраку, ни портрету, а создания — это что? — Ну, я же не знаю, умеешь ты отправлять послания через Патронус или нет. А, зная тебя, ты найдёшь способ нарушить все правила. Непреложный не возьмёшь — нет свидетеля, а вот своё гриффиндорское слово ты и сам никогда не нарушишь… — Даю слово, — Гарри почему-то улыбнулся, а Малфой снова протянул руку и скрепил данное обещание рукопожатием. От прикосновения вспыхнул свет, но парни были готовы к этому и прикрыли глаза. Гарри почувствовал быструю пульсацию в ладони, прежде чем развернулся и, убрав заклинания Малфоя, вышел в коридор. — Я сам тебя найду, Поттер! Если понадобится, — вот и вернулся старый добрый ублюдок-Малфой, надменно вскинувший подбородок и прошагавший мимо в сторону подземелий. А Гарри пошёл в свою гостиную — что уж тут, если больше, чем ползанятия прошло, — заглянув по пути к мадам Помфри с вопросом, правильно ли ему вылечили нос, если он не чувствует половины запахов. Поднимаясь по лестнице, уже у Полной Дамы, он вдруг широко улыбнулся: а ведь Малфой содрал с него обещание не говорить ничего о том, что произошло в коридоре! Значит, о том, что произошло в кабинете, он вполне мог рассказать друзьям.