Сто и один способ умереть

      Не люблю свою жизнь. Не вижу никакого смысла существовать даже. Зачем мне это надо? Чтобы выучиться на какого-нибудь менеджера, потратить на учёбу четыре года и кучу нервных клеток, а потом растить офисные прыщи на жопе. Увольте, лучше в окно выйти. Вы скажете: «Нужно выбрать профессию по душе, чтобы любить свою работу». Ха, покажите мне хоть одного человека, который любит свою работу. Ага, конечно. Как выбрать? Если я ничего не хочу. Моя душа лежит к самоубийству, а не к учёбе или какой-то там профессии. «Реализуйся творчески» - опять скажет кто-то. А я ничего не умею. Ни петь, ни танцевать, ни рисовать. Я пробовал, получилось говно.       «Выход есть всегда!» Конечно, вон окно открыто. Кстати, не очень хорошая смерть. Ведь можно приземлиться на штырь забора, вот будет картина. Да и вообще. Целоваться с асфальтом - не вариант. Я вот с велика упал в тринадцать лет, казалось, просто царапина, так она загноилась через две недели. Фу, мерзость. Мне хирург в городской больнице её вырезал ножницами, блять! А если заражение крови… может, быстрее бы сдох. Не об этом речь. К слову, подорожник - говно, нужно было зелёнкой мазать. А может, и не нужно.       Окно открыто. Это хорошо. В крайнем случае выйду, а пока ещё подумаю. Тем более время только полвторого ночи… Бля, уже полвторого ночи. Классно ты, Антон, лёг пораньше. А ведь завтра второе сентября, нужно будет хуярить в школку. Ох, знали бы вы, как я её ненавижу, не понимаю: нахуй мне всё это надо. Первое сентября я успешно проебал, просто не пошёл и всё. Спал. Мамка с отчимом даже не заметили, ну и отлично, меньше будут ебать мозги. А вот завтра, вернее, уже сегодня придётся идти, а то этот Арсений-пидор-Сергеевич будет звонить мамке, та будет тошнить, мол: «Антон, тебе нужно окончить школу, ты опять прогуливаешь, бла-бла-бла».       Этот Арсений-пидор-Сергеевич - наш новый классный. Раньше была молодая Мария Сергеевна, что преподавала биологию. С ней было прикольно, можно было много шутить, подъёбывать и даже флиртовать с ней. Всё было супер, но она ушла в декрет. Вот же сучка, не могла подождать, пока мы выпустимся, всего год остался. А теперь на весь одиннадцатый класс наш классный - этот гондон-математик. Узнал я об этом из общего чата класса. Не очень его люблю, потому что придурки-одноклассники кидают туда какие-то тупые картинки, ржут над хуйнёй. Поэтому я отключил уведомления, но из чата не вышел, ведь туда скидывают инфу и правильные ответы на контрольные.       Короче говоря, назначение Попова нашим классным порадовало меня (нет) сегодня, где-то после часа дня, когда я проснулся. Не то что бы я не люблю его. Я его просто ненавижу всем своим сердцем. Постоянно ко мне придирается. Всё не так, блять, ему! То пишу криво в тетрадке, то мел неправильно в руке держу. Серьёзно, блять? Да он просто конченый. А ещё это вечное: «Шастун, не вертись. Шастун, сядь прямо. Шастун, ты слушаешь меня? А ну-ка повтори, что я сейчас сказал?». А на хуй тебе не пойти? Нет? Как же он меня бесит. Но это полбеды, этот пидор на меня смотрит. Нет, вы не поняли, прям смотрит! Глазами жрёт. Увидит меня в коридоре, провожает взглядом. В столовой чуть ли прям в рот не смотрит. А если я подавлюсь? Причём, Серёга сказал, что он только на меня так пялит. Я считаю это отличным поводом проёбывать алгебру, только этот Арсений-пидор-Сергеевич сразу же начинает звонить моей мамке. Бесит, просто пиздец. А теперь он мой классный. Да, я точно вскроюсь за этот год!       Всё, нужно спать, чтобы хотя бы ко второму уроку прийти в школку. Просто, когда вспоминаю об этом гондоне, начинаю заводиться и теряю контроль от злости. Нужно спать, а то вон уже почти два часа ночи. Поворачиваюсь на левый бочок, как в детстве, прикрываю глаза. Хоть бы завтра первым уроком не матан. Ну, пожалуйста, я не так много прошу.

***

      Утро начинается не с кофе, а с противного голоса отчима на всю мою комнату:       – Антон, ты в школу не опоздаешь? – бля, тебе какое дело? Ты мне не отец. Иди сосни!       Так я, конечно, не отвечаю, просто делаю вид, что не просыпаюсь. Мать даже не заходит ко мне, отлично. Слышится хлопок двери, значит, родичи свалили и сейчас где-то полвосьмого утра. Уроки начинаются в восемь пятнадцать, у меня ещё полно времени, точно успею… Блять, я походу уснул. Действительно, время уже почти девять. Может, и не идти никуда? Ладно, сделаю милость.       Шлепаю босиком по линолеуму прямо в ванную, там пытаюсь привести себя в порядок. Всё равно как наркоман. Круги под глазами, скулы выпирают, щёки впали. Наверное, надо нормально питаться, раньше ложиться спать, не курить по пачке в день. Не, хуйню какую-то подумал. На кухонном столе ни намёка на завтрак. Спасибо за заботу, мам! Да и некогда мне есть, перехвачу чего-нибудь в столовке. Возвращаюсь в свой беспорядок из шмоток, пустых упаковок от чипсов и вообще, мне кажется, что тут можно найти даже кого-то живого. Не буду думать об этом. В шкафу висит школьная форма, она такая ублюдская, кошмар. Ненавижу её. Можно подумать, что я ненавижу весь этот мир, но это не правда. Я люблю доту, майнкрафт, ещё танки и фифу, а также сотни игр на всей нашей маленькой Земле.       В общем, одеваюсь. Чёрные штаны, как у волка из мультика «Ну погоди!», я меняю на чёрные джинсы. Никто не заметит подмены. Подумаешь, что они плотно облегают мои кости, никто не заметит. Да плевать! Белую рубашку оставляю, а вот пиджак посылаю на хуй. Только он почему-то остаётся висеть на вешалке. Галстук на шее, как удавка. На нём и повеситься можно. Кстати, ещё один способ. Я думал об этом и пришёл к выводу, что это ненадёжно. Люстра может не выдержать или веревка. И потом я слышал, что от удушья остаётся большой след на шее, и язык не помещается обратно в рот. Патологоанатом его отрезает. Не прикольно. Я не хочу лежать в гробу с синяками и без языка. А что? Умирать - так красиво.       Короче говоря, галстук остаётся там же, где и пиджак чёрного цвета. Начинаю собирать рюкзак, перед этим найдя его под кроватью, что я, как обычно, не заправляю. Вспомнив, что в чат кидали расписание на сегодня, лезу в телефон. Литру я успешно проебал, вторым уроком биология, на которую я, видимо, тоже не успею. Потом русский, физика, геометрия, информатика и физра. Отлично. С последнего уйду, физическая культура мне ни к чему, так же как и информатика. Вот тут до меня доходит, что у меня нет учебников, потому что не ходил на сборы в школу, что были в конце августа. Новых тетрадей и дневника у меня тоже нет, потому что их никто не купил. Это просто ахуенно. Ладно я, мне на всё срать, но мама почему не побеспокоилась об этом. Просто, если что-то идёт не так, она делает вид, что проблемы нет. А так как я - одна сплошная проблема, то она просто не замечает меня. Лучшее решение.       И так, что делаю я? Правильно. Ищу старые тетрадки, которые никогда не заканчиваются, и бросаю их в рюкзак. Даже нахожу пенал с изображением машинок из мультфильма «Тачки». Сколько ему лет? Неважно, главное, что там есть ручки и карандаши. Всё путём. Наушники в уши, вставив в телефон, включаю Lizera. Чуть не забываю про браслеты и кольца. Два кольца уже есть, добавляю ещё. У меня тут целая коробка. Браслетов на левую руку побольше, чтобы не было видно моей неудавшейся попытки суицида. Тогда я не знал, что резать надо вдоль вен, а не поперёк.       Всё, собрался. Ноги в яркие кроссовки, не мытые. Хлопаю со всей силой дверью, чтобы там замок защёлкнулся. Интересно, я ключи взял? Похуй. В лифте накурено, что за уроды. Я вот тоже хочу курить, но потерплю до улицы. Вдруг зайдет сюда какой-нибудь астматик, нужно же уважать других людей. Сказал я.       На улице солнечно, даже как-то странно. Щурясь от солнца, я ищу свои сигареты, но нахожу только пустую пачку. Вот, спрашивается, нахуя оставлять в кармане пустую пачку? Ответа на этот вопрос у меня нет. Швырнув её в мусорку, радуюсь, что попал. Я куда-то торопился, вроде. Точно, в школу, но нужно покурить. В заднем кармане джинсов завалялись две сотки. Отлично, хватит сразу на две пачки, правда не останется, чтобы поесть в столовой. Еда или сигареты? Кушать нужно, чтобы была энергия в организме и вообще, чтобы поддерживать жизнь. Из-за сигарет у меня может развиться рак лёгких, и я могу умереть. Выбор очевиден.       – Девушка, две пачки сигарет Винстон, – говорю ровным голосом в окошко киоска и выкладываю свои помятые деньги. Дама, лет двадцати, моего возраста никогда не спрашивала, и сейчас тоже не делает этого, быстро протягивает мне классические Винстон и забирает деньги.       Все идёт по плану, а я иду в школу по району. Жадно курю сигарету, втягивая щёки. Мне вообще срать, если меня кто-то увидит и доложит моей мамке, потому что матери самой срать. Вот я подхожу к зданию, сразу же начинают потеть ладошки и крутить живот, потому что это моя школа. Лицей номер два. Пусть он сгорит огнём вместе со всеми учителями, особенно с математиком.       Смотрю время на телефоне, когда отключаю музыку. Через десять минут должен закончиться второй урок. Можно пока забежать в библиотеку за учебниками. Охранник при входе на меня странно смотрит, но молчит. Сменки у меня нет, потому что нахуй она нужна. Пытаюсь тихо идти по коридору, а потом по лестнице на второй этаж, где у нас и находится библиотека. Интересно, как сильно от меня воняет сигаретами? В школе слишком тихо, из-за чего какое-то ощущение тревоги. Библиотека открыта, мне везёт. Максимально вежливо прошу учебники для одиннадцатого класса, а бабка отвечает противным голосом:       – Все учебники на классы забирает классный руководитель, если у тебя их до сих пор нет, то у него и проси, а если потерял или порвал, то покупай новый! – вот же блядство.       У Попова я ничего просить не буду. Если так подумать, они мне не очень-то и нужны, лишняя тяжесть. А на уроке можно и у одноклассников попросить. Правда, у меня нет друзей, если только Матвиенко. Но он не курит и не пьёт, постоянно таскается с отличником Димой Позовым. Я же этих зубрил не люблю, они нудные. С Серёгой мы иногда играем по сети, пару раз приходил к нему домой порубиться в приставку. Можно, наверное, его назвать хорошим приятелем. Так из класса я больше ни с кем не общаюсь, только пару раз переспал с Кузнецовой на вписке и всё. Есть у меня верный друг и, видимо, единственный - Макар, вернее, зовут его Илья. Сложно. Он старше меня на год и уже закончил школу, вроде как, поступил в универ. Вот он прям мой друг. И в огонь и в воду.       Я плетусь в мужской туалет, чтобы там дождаться звонка с урока. Сажусь на подоконник, начинаю болтать ногами. Сегодня только первый день учёбы, а я уже заебался. Думаю, сегодня я по-любому встречусь с гондоном-Сергеевичем, ведь через два урока геометрия. Как же я всё это ненавижу. Иногда меня посещают мысли, что я уже умер, а это всё - мой ад. Потому у меня и не получается покинуть этот мир. Дважды нельзя умереть.       Пока я размышляю о смерти и ухожу далеко в свои размышления, на всю школу резко звенит этот адский звонок. Я даже вздрагиваю от неожиданности, а потом спрыгиваю с подоконника. Во время перемены пустые и тихие коридоры превращаются в улицы Нью-Йорка в час пик. Все куда-то спешат, бегут, толкаются. Дела важные, забот много. И тут я такой, сутулая шпала под два метра ростом медленно идёт прямо к кабинету русского, всем мешаясь на пути. Действительно, было бы лучше, если бы меня не было в принципе, чтобы не мешался никому под ногами.       – О, какие люди и без охраны, – говорит Серёга, когда я подхожу к своему классу.       – Шутник от бога, – отвечаю я с кислым лицом. Рядом с Матвиенко опять ботан Дима, что поджимает губы, когда я произношу свою фразу.       – Где ты был вчера и сегодня два первых урока? – спрашивает Матвиенко, убрав руки в карманы своих брюк.       – Спал, – бурчу в ответ я и прислоняюсь спиной к стене с жёлтой краской, как в психушке.       – Тебя математик искал, – тихо говорит Позов из-за плеча хвостатого. К слову, хвостатый Серёжа был, потому что у него на голове болтался хвостик, такая дулька смешная, но ему шла.       – Да, – уверенно кивает Матвиенко, – Спрашивал, где ты, не случилось ли чего.       – А ты что? – спрашиваю в ответ я, чуть наклонив голову в бок.       – Я ничего, – пожимает плечами Серёга, – Ответил, что не знаю.       Я слабо кивнул. Ну, спрашивал обо мне и ничего такого. Хотя, это же Попов, его вообще хуй поймёшь. Главное - не наткнуться на него в коридоре до урока геометрии, ведь начнёт тошнить. На уроке он мне ничего не сделает, я на это надеюсь, а потом можно будет как-нибудь убежать. Потому сейчас я стою, подпираю стену и смотрю внимательно на всех, кто был в коридоре. Я был просто уверен, что, если увижу Арсения-пидора-Сергеевича, то смогу убежать или спрятаться. Наивный.       Пару минут увлекательно рассматриваю учеников и учителей. Кузнецова машет мне рукой, в ответ лишь киваю. Общаться с ней сейчас у меня нет никакого желания. Потом мне всё это надоедает, и я лезу в карман рюкзака за наушниками. Стратегическая ошибка номер раз. Шнур наушников не только перепутался, но ещё и зацепился за ключи. Кстати, ключи от дома, я походу не забыл. Пока я тихо матерюсь, пытаясь выдернуть наушники, ко мне со спины подкрадывается именно он.       – Шастун, а я думал, что ты сдох, – этот голос я узнаю из тысячи, потому что сразу же тянет блевать.       – Если бы, Арсений Сергеевич, – отвечаю я, повернувшись к нему лицом, – Как только будет возможность, я обязательно покину вас, – я улыбаюсь специально наигранно. Ему не нравится, он становится ещё более хмурым и серьезным.       – Объясни, почему не был на линейке вчера и сегодня на первых двух уроках, – гондон-математик складывает руки на груди.       – Спал, – ответил я, абсолютно честно. Я же, правда, спал.       – Ты считаешь это уважительной причиной? – приподнимает бровь Попов. Внимание, стратегическая ошибка номер два.       – Я считаю любую причину уважительной, лишь бы не лицезреть вас, – и стою с таким лицом победителя, будто уделал крутого репера на версусе.       А вот Арсению-пидору-Сергеевичу вообще не нравится моя реплика. Короче, математик психует. Он надувается, как помидор, а потом начинает на меня орать. Честно, я даже не помню, что конкретно он там на меня орёт. По типу: «Как ты смеешь так с учителем разговаривать, ни стыда ни совести, бла-бла-бла». Больше я запоминаю, как срывается его голос и как все, кто был рядом с ним, смотрят на нас. Бля, какой стыд, но моё лицо непробиваемое, поэтому гондон-математик сдаётся или звонок звенит. Я точно не помню. Последнее, что говорит этот педик-педагог:       – Сегодня после уроков останешься, придумаю тебе наказание, – а после уходит, развернувшись на пятках.       Ага, конечно. Бегу и падаю. Сейчас, вот только шнурки поглажу и тут же останусь с ним наедине в одном кабинете. Пошёл нахуй. Никуда я не пойду.       – У, сука, – шепчу я себе под нос, когда ухожу уже из пустого коридора в заполненный кабинет, ведь урок-то уже начался.       Русички пока нет, оно к лучшему. Я быстро прохожу через весь класс под взгляды своих одноклассников. Моя любимая парта свободна, за ней и сажусь. Любимая, потому что последняя, чем дальше от учителей, тем лучше, и потому что на ряду у окна. Можно себя развлечь, смотря в окно на площадку, где обычно проходит физра в хорошую погоду. Можно разглядывать школьников или просто прохожих. Так себе занятие, конечно, но если с музыкой в наушниках, то жить можно.       Учебник я так ни у кого и не взял. Достаю лишь свою тетрадку, ручку из пенала. Мне очень везёт. Римма Осиповна, что ведёт у нас русский и литературу и является женщиной преклонного возраста, не спрашивает меня, где я был на первом уроке. Не очень хочется выдумывать что-либо. Одно дело хамить Попову, а другое милой женщине, что является чьей-то бабушкой. Я вот свою очень сильно любил, и как представлю себе, что ей какой-то мудак хамил, когда она ещё была жива. Вот бабушка меня любила, единственная, наверное, кто меня любил. А когда её не стало, то резко не стало и смысла дальше существовать.       Мне опять везёт, на уроке русского меня не спрашивают. Хотя Римма Осиповна смотрит в мою сторону с таким лицом, мол, не хочешь пойти к доске. В моих глазах читается, что желания нет никакого. Поэтому она переключается на других. Дальше мне не везёт от слова совсем. Физичка, взрыв на макаронной фабрике на голове вместо волос, да ещё и с разными глазами. Один тёмный, другой светлый. Она точно исчадие ада. Вызывает меня к доске, где мучает одной задачей целых двадцать минут, задавая каверзные вопросы. И что вы думаете? Правильно: два. В первый, сука, учебный день у меня уже два по физике. Отличное начало учебного года. Просто охренеть.       На перемене почти все убегают в столовую, а так как я купил на все деньги сигареты, то иду курить в туалет. Причём в мужских недавно установили камеры, а в женских почему-то нет. Поэтому я тенью проскакиваю в пустой девчачий туалет, в одну из пустых кабинок. Быстро курю, смываю бычок в унитаз и разгоняю руками дым. Когда выхожу, девушки странно смотрят на меня. Ещё бы! Я же из женского туалета выхожу. Делаю вид, что не замечаю.       Близится моя любимая геометрия. Нет, нихуя не любимая. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Кабинет математики открыт, самого же гондона-Сергеевича нет на месте. Ну, хорошо. Парочка одноклассников сидит уже за своими местами, что-то делая у себя в телефонах. Остальные, видимо, всё ещё в столовой. У меня тоже живот урчит, но ничего. Дети в Африке голодают, чем я хуже. Усевшись за свою парту, я достаю наушники, включаю Пошлую Молли и ложусь на стол. Обнимаю руками полупустой рюкзак, как подушку, закрываю глаза, будто я не тут, а дома на своей кроватке. Стратегическая ошибка номер три. Я не слышу и не вижу, как все рассаживаются за парты, как звенит звонок, и как в класс заходит Арсений-пидор-Сергеевич.       – Шастун! – вот спрашивается, зачем так орать. А ведь этот гондон ещё и наушник выдёргивает, кричит прямо в левое ухо, – Если ты не в курсе, то урок начался, – я открываю глаза и смотрю на его улыбку.       – Спасибо, что оповестили меня, – говорю я, садясь прямо, – Что бы я без вас делал, Арсений Сергеевич, наверное, не дожил до своих семнадцати лет.       – А теперь я ещё и твой классный, Антон, – проговаривает Попов и отправляется к своему столу, – Буду ещё больше опекать тебя.       – Что, будете попку мне подтирать? – спрашиваю я на весь кабинет.       – Если будет нужно, – тихо отвечает Арсений-пидор-Сергеевич, но я слышу.       – Да я вас к такому сакральному месту, как моя задница, никогда не подпущу, – говорю я первое, что приходит в голову. Ему опять не нравится. Главное чтобы не психовал, я слышал, что все болезни от нервов.       – А не слишком ли ты разговорчив, – вот это лицо максимальной мрази, ща что-то будет, – Давай-ка к доске, вспомним векторы в пространстве из десятого класса.       – Я не хочу, – выдыхаю я и откидываюсь на спинку, – Вспоминать ваши векторы в пространстве, – почти весь класс смотрит на меня, потом на Попова.       – Это еще почему? – видно, что он держится из последних сил. Ещё чуть-чуть и опять психанёт.       – Потому что мне ваша геометрия нахуй не сдалась, – и тишина, как перекати-поле. Я жду взрыва, но его не происходит.       – Зачем же ты тогда в школу пришёл? – пожимает плечами Арсений-пидор-Сергеевич.       – Действительно, – отвечаю я, быстро встаю, хватаю свой рюкзак и иду на выход.       – Шастун, ты куда собрался?! – начал нервничать пидрила, – Я тебя не отпускал никуда!       Внимание, стратегическая ошибка номер четыре. Я показываю ему фак, перед тем как покинуть кабинет. Дальше я бегу вниз по лестнице, по пустому коридору. Боюсь, будто математик побежит за мной по пятам, но он не бежал. На улице я уже закуриваю. Причём, из-за бега дыхание сбилось, и я начинаю кашлять. В принципе, хороший такой день. На два урока всего сходил, правда, по физике два. Да и похуй, если честно.       Дома никого нет, а кому там взяться за три часа. Родичи только вечером придут. Снимаю эту ёбанную рубашку, натягивая серую футболку с принтом. Врубаю комп, захотелось есть. В холодильнике стоит суп, но от его вида тянет блевать. Я надеюсь на то, что в морозилке завалялась пачка с пельменями, но нихуя. Там только замороженные ягоды с дачи. Но я знаю, где у мамки лежат деньги. На полке с лифчиками. Трогать их не хочется, но есть всё же надо. Я вытаскиваю оттуда косарь и заказываю себе пиццу с грибами. Даже двести рублей остаётся на сигареты. Отлично живём.       До пяти вечера я рублюсь в доту по сети с какими-то уродами, что играть не умеют. Курю в открытое окно и ем пиццу, правда, она остывает уже через несколько минут. Где-то после шести приходят родичи с работы. Мамка спрашивает о делах в школе. Просто ахуенно. Вроде, так и ответил, я просто тогда катку играл. Они зовут меня к ужину, но я отказываюсь. Им и без меня заебись, а то ещё будут приставать с дебильными вопросами.       Около семи вечера звонит Макар и зовёт меня в клуб, мол, он проведёт. И я тут же соглашаюсь, даже не подумав. Вот это была стратегическая ошибка номер пять или какая там уже по счету. Хуй знает. Всё потому что там проходит какая-то акция, наливают бесплатно. Вот мы и ужраемся в щи. Что происходит дальше помню я плохо, а что-то и вовсе не помню. Но я уверен, что это - результат всех моих ошибок. Или же мне ещё предстоит за них поплатиться.