Гарри Поттер и Мальчик-Который-Выжил-Из-Ума

Гарри и Сириус не единственные, кто посещает Джеймса и Лили Поттеров. Хотя, конечно, таких людей немного. Несмотря на то, сколько друзей у них было — пусть даже значительная часть этих друзей не пережила войну, — посещение отделения больницы Святого Мунго для неизлечимо больных — испытание не из легких, и мало кто может с ним справиться. Эти люди думают, что Джеймс и Лили поняли бы их. И они правы. Сам Гарри тоже понимал — он не с чужих слов знал, как истощают такие визиты. Но в глубине души ему все-таки было обидно. Его родители рисковали всем в этой войне, отдали разум в борьбе с Пожирателями Смерти, но почти никто не торопился жертвовать собственными душевными силами, чтобы скрасить их одиночество. Гарри заочно уважал всех, кто посещал отделение неизлечимо больных, даже если не знал лично ни посещающих, ни посещаемых. И уж конечно, это чувство возрастало неимоверно, если речь шла о его родителях. С определенной регулярностью в журнале посещения Поттеров появлялись четыре имени: — Сириус Блэк — Гарри Поттер — Ремус Люпин и — Северус Снейп. Гарри никогда не спрашивал у Сириуса, кто этот четвертый человек, потому что однажды они столкнулись с ним в коридоре больницы Святого Мунго. Гарри тогда было не больше четырех, и память сохранила только смутный образ тощего человека в темных одеждах, похожего на летучую мышь, и то, что из этой встречи вышло. А вышла из нее очень громкая и неприятная сцена, где разговор Сириуса и Темного Человека очень быстро перешел на повышенные тона, а затем они и вовсе схватились за палочки. Персонал кое-как растащил их, но и Сириуса, и того, второго, предупредили, что если это повторится, их обоих на этот этаж больше не пустят. С тех пор, как понял Гарри, у них образовалось что-то вроде негласной договоренности: Сириус и Гарри всегда приходили по нечетным датам, а имя Северуса Снейпа мелькало в журнале посещений только по четным. Ремус, как, опять же, подозревал Гарри, считал их обоих великовозрастными дуралеями и ходил к Джеймсу и Лили тогда, когда считал нужным. Конечно, Гарри не мог не заинтересоваться этим загадочным человеком. Поначалу он относился к нему настороженно — не мог же Сириус невзлюбить кого-то просто так, — но в какой-то момент осознал, что оценки Сириуса очень редко бывали беспристрастными и далеко не всегда их можно было назвать справедливыми. Поэтому Гарри сделал то, что сделал бы на его месте любой разумный человек: спросил у Ремуса, у которого был куда более рассудительный взгляд на вещи. Значимых результатов это, однако, не принесло: Ремус почему-то не горел желанием говорить о Северусе Снейпе. Все, что Гарри удалось узнать, это то, что они все учились в Хогвартсе на одном курсе, Снейп был слизеринцем и какое-то время дружил с его матерью. Больше Ремус ничего говорить не хотел. Среди героев войны имя Северуса Снейпа не упоминалось. В Ежедневном Пророке и в Придире о нем не было ни слова. Гарри видел публикации некого С. Снейпа в Практике Зельеварения, и это была очень заманчивая гипотеза, но Гарри в нее не поверил. В реальной жизни человек просто не мог оказаться одновременно очень толковым зельеваром и другом его матери — это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой. Достоверной информации были крупицы: Гарри знал только то, что Северус Снейп всегда приносил Лили свежие цветы и писал свое имя ужасающе неразборчивым почерком, но даже здесь нельзя было сказать наверняка, делает он это в целях конспирации или эти каракули — на самом деле его почерк. С годами интерес Гарри только рос. И наконец, Сириус разрешил ему покидать Дом-на-отшибе в одиночестве. Разумеется, разрешение распространялось только на Косой Переулок, но Гарри вырос на рассказах о сумасбродных подвигах Мародеров, и что-то подсказывало ему, что от него ждут, что он оправдает имя отца. Конечно, Гарри все равно был благоразумен. Ему хватило один раз заглянуть под покровом мантии в Лютный переулок, чтобы твердо решить не появляться здесь в одиночку до тех пор, пока он не перейдет хотя бы на третий курс Хогвартса. Но к больнице Святого Мунго это не относилось. Магглы, в общей своей массе, были жуткими слепцами, а в мантии-невидимке Гарри и вовсе чувствовал себя в полной безопасности на улицах немагического Лондона. А в самой больнице он был таким частым посетителем, что на него давно уже никто не обращал внимания и без всяких мантий. Самым сложным было выгадать день и время — визиты Северуса Снейпа не подчинялись четкому распорядку. По будним дням он практически не появлялся, разве что летом — возможно, он был министерским работником. Удача улыбнулась Гарри на исходе октября. Как ни странно, именно в этот день он не искал никаких встреч намеренно, просто Сириус опять хандрил, а Гарри обнаружил, что не был у родителей с середины сентября. Жизнь любит удивительные совпадения. Когда Гарри открыл дверь в палату Поттеров и нос к носу (крючковатому носу) столкнулся с мрачным худым мужчиной, он понял, что это его Шанс. Шанс подкреплялся тем, что теперь Гарри загораживал проход, и Северусу Снейпу, чтобы выйти из палаты, пришлось бы достаточно грубо отстранить его в сторону. — Добрый день, — вежливо поздоровался Гарри. — Вы, я думаю, мистер Снейп? По лицу Северуса Снейпа можно было подумать, что Гарри только что его оскорбил, но Гарри старался не судить людей, не узнав их получше — может быть, у него просто такое лицо. — Гарри Поттер, я полагаю, — наконец произнес Снейп холодно, не отвечая на вопрос. — Это я, — подтвердил Гарри, не желая повторять ошибку собеседника. Он чувствовал, что слова надо подбирать очень тщательно. Второго такого шанса могло и не представиться, а добиться расположения Северуса Снейпа было очень важно. Несмотря на то, что у Гарри были Сириус и Ремус, этим его круг общения ограничивался, и он иногда (особенно когда Сириус топился в своей тоске) чувствовал себя очень одиноким. Мог ли найтись вариант лучше, чем друг его матери? — Я очень давно хотел с вами встретиться. На этот раз на лице Снейпа ничего не отразилось, но он впился взглядом в глаза Гарри, как будто выискивая там какой-то ответ. Его губы, искривившись, произнесли: — И чем же я могу быть полезен сыну Джеймса Поттера? В словах словно скрывался какой-то намек, но Гарри его не уловил. — Я думаю, что мы с вами могли бы стать друзьями. Похоже, Северус Снейп очень хорошо владел своими эмоциями. Но сейчас, хотя изжелта-бледное лицо застыло восковой маской, из горла у него вылетел странный звук, будто он попытался прокашляться, но на полпути остановился. — И что дает вам основание так думать? — наконец произнес Снейп, еще холоднее прежнего. Гарри набрал в грудь побольше воздуха. — То, что мама всегда улыбается, когда смотрит на ваши цветы. И... она улыбается сейчас. Это было правдой: Лили Поттер, сидя на кровати, улыбалась. Ее взгляд был прикован к Снейпу, и Гарри сомневался, что она вообще заметила приход своего сына. Это ничего. Он шагнул вперед, слегка потеснив не находящего слов Снейпа, и громко поздоровался: — Привет, мам. Глаза мамы расширились. Она вдруг вскочила с кровати и подбежала к ним, шлепая ногами по больничному полу. Она бросилась не к Гарри, а к Снейпу. Слабые бледные пальцы сомкнулись вокруг запястья в рукаве темной мантии. — Сев, — сказала Лили Поттер, очень невнятно, будто онемевшими губами, но настойчиво. — Сев. Она показала рукой на Гарри и больше не сказала ничего, только крепче сжала руку Снейпа. Тот смотрел на нее, и в этом взгляде было все: и недоумение, и любовь, и даже какой-то испуг. Он бросил быстрый взгляд на Гарри, словно надеясь, что тот сможет решить для него эту головоломку. Лили повторила: — Сев. Гарри почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. И в то же время, губы сами начали расплываться в улыбке. Он поймал взгляд Снейпа, почти заставил его вступить с ним в зрительный контакт. И дрожащим голосом произнес: — Видите? Она никогда не разговаривала со мной.