Гарри Поттер и Мальчик-Который-Выжил-Из-Ума

Гарри собирался в жуткой спешке, и времени на разговоры у него совсем не было, поэтому Драко пришлось сдержанно выражать радость по поводу возвращения своего лучшего друга, поворачивая голову то вправо, то влево, чтобы поспевать за ним взглядом. Гарри носился туда-сюда по комнате, то вытаскивая свои носки из-под кровати Забини, то перерывая свои подушки в поисках какой-нибудь записной книжки. Благодаря этому сцена воссоединения двух друзей не вышла ни трогательной, ни драматичной, и Драко в глубине души был этому рад. Так проще, а с Гарри хотелось как проще, и к фестралу все то, что показывают в пьесах и пишут в романах. — Точно не останешься на праздничный ужин? — Драко подбросил выпавший слизеринский шарф обратно в чемодан, который потом доставят по месту жительства хогвартские эльфы-домовики. А ведь даже Драко не разрешали отправляться обратно в семейную резиденцию по каминной сети, а он, как-никак, носил фамилию Малфой. — Мы же все-таки Кубок выиграли. — Не в первый раз и не в последний, — отмахнулся Гарри, перевязывая ленточкой связку перьев. Затянул узел и добавил: — Хотел бы, конечно, но дома я нужнее. Поставь себя на мое место. Пришлось согласиться — и думать не хотелось, как распереживались бы родители, случись что-то такое с их единственным сыном. Мама после смерти дедушки, казалось, находила в сыне свое главное утешение. Но пир без Гарри будет скучноватым, как и многое другое — Драко имел несчастье в этом убедиться за череду бесконечно долгих дней, пока поспевали мандрагоры. — Обещаю этим летом писать почаще, — видимо, перья навели Гарри на эту мысль. — И ты тоже, ладно? Драко охотно кивнул. Может, они даже встретятся этим летом в Косом Переулке, подальше от неусыпного взора враждующих родичей — все-таки уже почти взрослые. Теперь все будет в порядке. Но одно не давало покоя: он не мог отпустить Гарри с легкой душой, словом не обмолвившись о неприятном разговоре с Грейнджер — ведь та молчать точно не будет. Любые поступки, даже самые неправильные, можно выставить в выгодном свете, если заговорить о них прежде пострадавшей стороны. Тут Драко остановил себя: даже самые неправильные, но он-то ничего плохого не сделал. Если уж на то пошло, пострадавшая сторона — это он сам: мало ли, как болтовня с грязнокровкой еще аукнется его репутации. И если первые дни после своего резкого отказа Драко еще размышлял, не посоветоваться ли потом с Гарри, то сейчас и разговор, и переполнявшие его тогда эмоции уже казались очень далекими. Нет. Он просто должен прояснить ситуацию, только и всего. Но вместо заготовленного "тут, пока тебя не было, произошло одно небольшое недоразумение", с губ почему-то сорвалось совсем другое. — Слушай, если бы ты вдруг узнал, что я сделал что-то, по твоему мнению, не очень хорошее... Ты бы стал меня презирать? Гарри оторвался от сортировки книг на свои и библиотечные и испуганно вытаращился. — Ты кого-то убил?! — Нет, конечно! — возмутился Драко и только потом заметил, что ответил бы так же, даже окажись на его счету чей-нибудь труп. В чем вообще смысл подобных вопросов?! — Это не включало в себя использование непростительных заклятий или любую другую форму членовредительства. (Хотя я, конечно, сказал бы то же самое, если бы хотел что-то скрыть.) — Хорошего же ты обо мне мнения! Гарри отреагировал на его ощетинившийся вид подозрительным прищуром, но потом, не выдержав, прыснул. — Брось, я же шучу. В былые времена люди лишались всего и за менее тяжкую клевету в адрес Малфоев. — Я знаю, что ты бы никого не убил, — а вот это уже обидно. — Я бы не стал дружить с человеком, которого считаю плохим. Драко чуть дар речи не потерял. — Ты что, считаешь, что на убийство способны только плохие люди? Да не мог он быть настолько наивен! Издевается, что ли? Гарри слегка нахмурился и после паузы признался: — Честно говоря, я не уверен. Есть люди, которых я, возможно, захотел бы убить, не будь они в Азкабане. Я думаю... Я думаю, даже хорошие люди совершают иногда плохие поступки. И не становятся из-за этого плохими. Бывают... причины. Вот, наверное, и ответ на твой вопрос. И он продолжил собирать вещи, даже не спросив, почему Драко вообще завел этот разговор. А Драко вдруг перехотелось рассказывать. Вот именно, бывают причины. Пусть Грейнджер болтает сколько угодно — Гарри все равно останется его другом. И Драко окончательно успокоился. Удивительно, но после всего произошедшего многие гриффиндорцы все еще умудрялись расстраиваться из-за того, что они закончили очередной чемпионат школы на последнем месте. Ко второму курсу Гермиона уже поняла, что на сколько бы вопросов она ни ответила правильно, принесенных баллов не хватит на то, чтобы покрыть штрафные очки одних только близнецов Уизли, поэтому соревнование за Кубок школы ее мало интересовало. И уж точно оно не стоило такого внимания в день, когда из-под проклятия окаменения освободились все жертвы последних месяцев, а угрозе Наследника Слизерина был положен конец. Многие пустые места снова оказались заняты: за преподавательский стол вернулась массивная фигура Хагрида, пуффендуйцы дружно окружили еще немного бледного, но счастливого Джастина, а за гриффиндорским столом снова стали слышны щелчки фотокамеры и звонкий смех Дина и Симуса. Но были и бросающиеся в глаза лакуны. Невилл не пришел на пир, не было видно и Джинни с Перси. Со своего места Гермиона не могла как следует разглядеть слизеринский стол, но и так знала, что Гарри за ним не сидел: профессор Макгонагалл сказала, что он отправился домой сразу, как получил свою порцию мандрагорового зелья. Остальные слизеринцы праздновали в свое удовольствие: Большой зал снова был убран в зеленый и серебряный цвета. Желание отвлечься от затронувших их факультет неприятностей Гермиона могла понять, а вот раздраженное бурчание "опять Макгонагалл плешь проест про Кубок" — нет. Она даже не переживала из-за отмены экзаменов, хотя раньше непременно бы расстроилась. Важны знания, а не оценки — столкнувшись с неразрешимой загадкой, Гермиона наконец-то это поняла. Она выбрала все возможные предметы для изучения в следующем году — обычно такое не позволялось, но профессор Макгонагалл пообещала попробовать добиться разрешения в министерстве. Больше она никому из своих друзей не даст пострадать. Конечно, если у нее останутся друзья. То, что Гарри уехал до того, как они успели поговорить, тяготило ужасно. Может быть, он больше не захочет быть ее другом. Очень может быть, это Гермиона виновата в том, что с ним случилось — это ведь из-за нее Гарри ввязался в расследование, может, на него поэтому и напали. Преподаватели ведь ни словом не обмолвились о деталях, просто сказали, что Тайная Комната закрыта и волноваться не о чем, нападениям положен конец. Но как? Неужели после всего, через что ученикам Хогвартса пришлось пройти в этом году, они не заслужили право знать всю правду? Что-то подсказывало: хотя бы частью знаний должен обладать Невилл. Но если вспомнить, как он отмалчивался в конце прошлого года... Гарри тогда сказал, что Невилл будет в порядке, но Гарри мог ошибаться. На праздничном пиру Гермиона Грейнджер сидела совсем одна и старалась убедить себя, что не чувствует того же одиночества, что преследовало ее четыре года в маггловской школе. Дома стало легче. Здесь Гермиона привыкла оставаться наедине со своими мыслями. Делиться своими переживаниями с родителями она уже не пыталась: мама и папа очень любили ее, но должно пройти еще, наверное, лет шесть, чтобы они начали воспринимать проблемы своей дочери всерьез. Может, их и проняло бы, расскажи она что-нибудь о мрачных событиях этого года, но Гермиона скорее рискнула бы отведать один из зельедельческих шедевров Пэнси Паркинсон. Профессор Макгонагалл потратила довольно много времени, убеждая родителей в безопасности Хогвартса, а это не так-то просто для мира, где нулевая смертность в школе считается исключительным достижением. Совсем не нужно, чтобы ее усилия пошли прахом. Комната Гермионы была такой же идеально прибранной, какой она ее и оставила в начале сентября. Это в гриффиндорской спальне можно было позволить себе собирать стопки учебников и конспектов прямо у кровати, но дома въевшаяся присказка родителей "порядок в комнате — порядок в голове" становилась настоящим жизненным кредо. Гермиона села на кровать и тут же вскочила снова, заслышав настойчивый стук в окно. За стеклом на узеньком карнизе сидела красивая полярная сова. — Букля? — Гермиона поспешила отпереть засов — вряд ли родителям будет просто объяснить соседям, почему к ним в дом летают совы средь бела дня. Букля залетела внутрь и устроилась на бортике кровати, оттопырив лапу. К ней было привязано письмо, которое Гермиона торопливо отвязала и распечатала. Она сразу же узнала почерк Гарри. "Привет, Гермиона! Я очень извиняюсь, что ушел, не попрощавшись, но никак нельзя было откладывать. Надеюсь, ты не обиделась, но даже если да, то мы уже не общались много недель, так что я официально прошу зачесть этот пропуск вместо следующего раза, когда ты решишь, что не хочешь со мной разговаривать. Сейчас со мной все хорошо, и Снейп даже не написал заявление с требованием перевести меня в Гриффиндор (или написал, но профессор Макгонагалл его не приняла), так что, видимо, счастливый конец? Извини, если заставил тебя беспокоиться, и я рад, что хотя бы ты не пострадала (если не считать отмену экзаменов, но, честно, я вот обрадовался, и будет здорово, если ты пришлешь мне копию своих конспектов с занятий, которые я пропустил (кроме локхартовских, эти не надо)). Напиши, какие у тебя планы на лето, и передавай привет родителям. Твой раскаменевший друг, Гарри. P.S. Ты не хочешь сову на день рождения?" Гермиона медленно отложила письмо. Букля требовательно ухнула, вытаращив янтарные глаза — ей не терпелось полететь домой. Гермиона осторожно поднесла руку и погладила сову по белым мягким перьям на макушке. Та зажмурилась от удовольствия. — Ты знаешь, какой замечательный у тебя хозяин? — тоном, которым обычно доверяют страшные тайны по секрету, спросила Гермиона. Букля снова ухнула. Конечно, она знала.