Гарри Поттер и Мальчик-Который-Выжил-Из-Ума

Целые сутки Невилл провел в спальне, пытаясь решить, что делать. Он не спустился к завтраку, пропустил занятия и не пошел на обед. В голове крутился рой лихорадочных мыслей, но гложущая тревога не давала ничего додумать до конца. Он не мог просто сбежать из Хогвартса. Невилл знал достаточно о магических контрактах, чтобы понимать, что не может просто прекратить свое участие в Турнире. Чего бы это ни стоило, он должен был дождаться третьего тура и пережить его. Но даже если каким-то чудом все получится, что дальше? В нем поселилась твердая уверенность, что в школе оставаться нельзя. Но куда пойти? У Дамблдора везде союзники, а лицо Невилла чересчур часто мелькало в газетных репортажах, чтобы он мог надеяться затеряться в каком-нибудь магическом поселении. Мир магглов? Там он будет совсем один, и если что-то случится, об этом никто не узнает — все равно что самому подставиться под удар. Вернуться к бабушке? Но она его не защитит — она никогда не могла его защитить. Теперь, когда Невилл вспоминал обо всем, что творил с ним дедушка Элджи практически у нее под носом, его бросало в ледяную ярость. Как после этого он мог положиться хоть на кого-нибудь из своей семьи? Все было бы по-другому, останься его родители в живых. Если бы все это время у него был надежный тыл, разве стал бы он тем зажатым ребенком? Разве вырос бы он в дерганного подростка? Но... Это были бесполезные мысли. К тому же, грозили настроить его против Риддла, который сейчас остался его единственным союзником. Или нет. Прошло много часов, прежде чем Невилл на миг очнулся от своего мрачно-панического морока и вспомнил светлую мысль, которая посетила его вчера и о которой, начав подозревать всех вокруг, он почти забыл. Друзья. У него были друзья. Вряд ли он мог найти убежище у них — Уизли всегда были преданными соратниками Дамблдора, а Ксенофилиус Лавгуд... Ну, что-то подсказывало, что здесь Невилл мог найти не меньше проблем, чем те, от которых собирался сбежать. Но по крайней мере — по крайней мере он сможет поделиться своими мыслями, и, может быть, вместе они что-то придумают. Немного воспрянув духом, Невилл спустился в гостиную. Он не мог отделаться от ощущения, что каждый встречный следит за ним краем глаза. Кого еще мог завербовать Дамблдор? Кого еще следовало опасаться? К его неимоверному облегчению, Джинни была здесь — сидела, уткнувшись в учебники, рядом с Гермионой. Гермиона.... При взгляде на нее, в памяти немедленно всплыли события прошлого года, и это совершенно не помогло делу. — Мне нужно тебе кое-что рассказать, — выдохнул Невилл на одном дыхании, не сбавляя шага и не здороваясь. — Наедине. Сейчас. "А вот и тот уровень уверенности, которого мы добивались весь год. Как мало, оказывается, нужно было для счастья." Джинни и Гермиона обменялись взглядом, значение которого Невилл не понял, — как и то, почему Джинни, заметив его состояние, не встревожилась, а широко улыбнулась. — Пошли, — легко согласилась она и, оставив учебник на подлокотнике кресла, вспорхнула вслед за ним. У портрета Полной Дамы никого не было, но здесь Невилл не чувствовал себя в безопасности, поэтому пошел дальше, наугад углубляясь в переплетение школьных коридоров. Шел он быстро, почти бежал, и Джинни едва поспевала за его широким шагом. — По-моему, мы убежали достаточно далеко, — наконец, пропыхтела она, и Невиллу пришлось согласиться: они свернули в заброшенную классную комнату, и если это место не было достаточно уединенным, то никакое не было. Он устало выдохнул, оперевшись о покрытую толстым слоем пыли парту. — Знаешь какие-нибудь заклинания от подслушивания? Джинни позабавленно вскинула брови. — Нет. Но Мерлина ради, по-моему, репортеры желтой прессы больше не прячутся за каждым углом. Рита Скиттер была единственным человеком с таким живым интересом к твоей личной жизни. Если бы самой большой угрозой были репортеры... Нет, эти счастливые времена минули, когда ему было десять. Вот тебе и личная жизнь... — Ну? — Джинни прислонилась к стене и скрестила руки на груди. Щеки у нее раскраснелись от быстрой ходьбы, а на губах застыла странная усмешка. — Что ты хотел мне сказать? В голове Невилла образовалась пустота. Теперь он понял, к чему относился комментарий про репортеров и личную жизнь. Джинни не поняла — вернее, поняла не так — вернее... ...Вернее, это был самый лучший шанс подступиться к другой волнующей теме, который представлялся Невиллу за последнее время. И конечно, это должно было случиться именно тогда, когда на горизонте маячили очень мрачные перспективы. Но этот горизонт — еще не завтрашний день.... И когда еще у него хватит уверенности завести такой разговор... И если не сейчас, то когда вообще... "А ты умеешь расставлять приоритеты", — прокомментировал Риддл с нескрываемым сарказмом. "Кого волнуют зловещие планы Дамблдора по твоему устранению, когда речь заходит о девчонке, которая тебе нравится?" Или помоги мне, или не путайся в мыслях, — процедил про себя Невилл, в голове которого поднялся такой хаос, что сегодняшнее утро попросту меркло в сравнении. Он совершенно не готовился к этому разговору... Невилл прокашлялся и тут же проклял себя за нерешительность. Ну почему он всегда такой неловкий? "Сделай глубокий вдох." "Посмотри ей в глаза исподлобья." "Приподними уголки губ." "Скажи: ты, наверное, заметила, что в последнее время между нами кое-что происходит." Все становилось так просто, когда он уступал место у руля. Ощущение, что рядом всегда есть кто-то, на кого можно положиться. Веревка, которая не оборвется. Костыль, который не подломится. Но это неправильно, — вдруг подумалось ему. Змеей проскользнуть по легкому пути — было в этом что-то неверное. Но как же хотелось, чтобы один единственный раз все прошло без проблем. Чтобы исполнилось одно единственное заветное желание — разве важно какой ценой? Немеющим языком Невилл повторил предложенную фразу. Все эти маленькие подсказки — они работали. Это было заметно по тому, как реагировала Джинни. Как она улыбалась. Как она смотрела. Каким-то образом Риддлу были известны все маленькие рычажки, отвечающие за чувства других людей. Что нужно сказать. Как нужно посмотреть. "Мне кажется, ты невероятно особенный человек." Что-то мелькнуло во взгляде Джинни, когда Невилл повторил эти слова, но она не перебивала его, а он был слишком поглощен тем, чтобы не запутаться в собственном языке, чтобы задумываться над этим. "Уверен, ты тоже это чувствуешь." Во рту было страшно сухо, но... — Конечно, — сказала Джинни. Нахлынувшее облегчение чуть не сбило его с ног. Невиллу показалось, что он парит где-то высоко-высоко, залитый золотистым сияющим светом. Вот так это ощущается? Неужели человек действительно может чувствовать себя настолько принятым? И такое счастье может нахлынуть из-за одного-единственного словечка? Джинни смотрела прямо ему в глаза. — Конечно, я тоже это чувствую, только... Невилл, с трудом осознавая реальность происходящего, замер. Джинни качнулась с пятки на носок и тихо повторила: — Я тоже это чувствую. Но... Даже не знаю, стоит ли об этом заговаривать, просто... "Дожимай", — прошелестел в голове голос Риддла. "Сейчас или никогда." Точно. Пять минут назад самым страшным страхом были интриги Дамблдора. Теперь — потерять то, что он уже счел обретенным. "Ты можешь поговорить со мной о чем угодно. Я всегда буду твоим самым близким другом." За грохотом сердца Невилл едва слышал собственный голос. Джинни снова улыбнулась, немного смущенно. — Да это так, ерунда. Просто иногда ты начинаешь говорить так, будто... Погоди, как ты сказал? Невилл растерянно моргнул. — Я сказал, что ты можешь поговорить со мной о чем угодно, и я всегда буду твоим самым близким другом. А что пыталась сказать ты? Он никак не мог взять в толк, в чем дело. Что-то в лице Джинни поменялось — куда-то исчезло и радостное предвкушение, и смущение, и радость. Теперь она просто выглядела озадаченной, как будто пыталась разобраться в сложном рецепте зелья. — Иногда ты начинаешь говорить так, будто ты кто-то совсем другой, — тихо и раздельно произнесла Джинни, словно выкладывая один за другим кусочки мозаики. — И иногда мне кажется, что я слышу твои слова не в первый раз. И все это время я никак не могла понять, где могла их услышать. Где? В звенящей тишине их взгляды снова встретились. Все внутри перевернулось — глаза Джинни были совершенно пустыми. Она как-то совсем оглушенно помотала головой и бесцветно ответила самой себе: — В дневнике Тома Риддла, вот где. Сердце Невилла забилось, как попавший в охотничьи силки кролик. Перед ним вдруг разверзлась вся бездна ужаса, что он натворил. Она поняла. Конечно она поняла. Она не могла не понять. Джинни целый год общалась с Томом Риддлом, целый год слушала его сладкие речи. Как Невилл мог хоть на секунду понадеяться, что она не узнает? Не увидит чужие манеры, не узнает чужие мысли? Как он мог быть таким идиотом? И конечно Риддл тоже знал. Наверняка планировал все с самого начала. Понимал и целенаправленно заманивал его в эту ловушку. Как болотный фонарник, бледным огнем завлекающий в трясину беззаботного путника. Как Невилл мог хоть на миг поверить, что Риддл теперь его союзник? Все сыграно как по нотам — в этом был весь Том Риддл, будущий Темный Лорд. Невилл не знал второго такого человека, с подобной легкостью превращающего других людей в своих марионеток. С такой легкостью давившего на самые сокровенные желания и самые сильные страхи. Даже Дамблдор не мог быть настолько хорош. Идиот. Идиот. Идиот! — Я не... — прошептал Невилл потерянно. — Мерлин, я... Джинни ударила его. С размаху, по щеке. Не злая пощечина, настоящий удар кулаком. Невилл отступил на шаг, но не почувствовал боли. Джинни быстро отвернулась, пряча предательский блеск в глазах. Она быстро мазнула по лицу рукавом мантии и когда снова посмотрела на Невилла, ее глаза были сухими и почти черными от ненависти. — Дневник, — повторила она ледяным голосом. — Он у тебя, верно? — Не у меня, — пробормотал Невилл. — Во мне. У меня в голове. — Все это время? — Да. Сбывались его самые страшные страхи. Разом. Худшим способом, какой только можно вообразить. — И когда же ты собирался об этом рассказать? Мне? Нам с Луной? Невилл беспомощно покачал головой. Как он мог рассказать? — Я... Я думал это просто бессмысленно, опасно и... — Бессмысленно? Опасно? — голос Джинни взвился на опасную высоту. — Это каким же образом? — Никто не должен знать! — выпалил Невилл отчаянно. — Если Дамблдор узнает, он убьет меня! А может быть, он знает. Может быть, он уже строит планы, как меня убрать! Нет, не "может быть", я точно знаю, что они все заодно: Дамблдор, и Снейп, и Грюм, и Гарри, и... — Что ты несешь? — скривилась Джинни изнеможенно. — Что за идиотские оправдания? Ты сам себя слышишь? С какой стати Дамблдору... Нет, неважно. С чего ты вообще взял, что это дошло бы до его ушей? Неужели ты ни капли нам не доверял? — Я никому не могу доверять! — взорвался Невилл и тут же пожалел об этом. Взгляд Джинни резал острее ножа. — Послушай, — начал Невилл слабо, но слова не шли. Придуманные оправдания рассыпались как песчаные замки, даже не дойдя до губ. Но Джинни и не собиралась его слушать. Она скалилась, как разъяренная лисица, в последний момент заметившая, что у подманивающего ее охотника за спиной волшебная палочка. — Ты лицемерная скотина, — отрывисто бросила Джинни. Ее глаза метали молнии. — Проклятый трус. Ты просто... Мозг Невилла отключился, отказываясь воспринимать продолжение тирады. Что-то темное внутри него жизнерадостно спросило: "ну разве не здорово? Кто-то наконец-то сказал вслух все то, что ты знал про себя все эти годы. Кто-то наконец увидел, кто на самом деле такой Мальчик-Который-Выжил. Разве не чудесно? Разве ты не стал свободнее?". Но это не было чудесно. Это был самый чудовищный момент в его жизни. Именно так Невилл вдруг увидел себя со стороны — уродливым чудовищем, показавшим свое истинное лицо. Лица. Кишащие в нем красноглазые лица — в глубине и на поверхности. Что-то внутри трещало и ломалось. Когда густая волна серого шума отхлынула от ушей, вспышка ярости Джинни уже выгорела. Бушующее пламя рассеялось, оставив лишь угли, тлеющие по ободку багрово-красным. Она уже не казалась выше или шире в плечах — перед Невиллом снова была маленькая растерянная девочка, когда-то цеплявшаяся за его руку в темноте Тайной Комнаты. И голос ее вдруг сделался тихим и ломким. — Как ты мог? — спросила она, почти не шевеля губами. — Ты... Ты совершенно такой же, как Том. Невилл подозревал, что Риддлу было что сказать на этот счет, но в голове теперь царила оглушающая тишина. Джинни нетвердым шагом обошла его по дуге, точно он был прокаженным, и, больше не говоря ни слова, вышла из классной комнаты. Тишина. Ни звука. Ни шороха. Все было мертво. А потом Невилл снова услышал Тома. Пробиваясь сквозь толстый слой ваты, раздался высокий пронзительный звук. Тонкий вой боли и изнеможения. Он рос, набирал обороты, отражался от стенок черепной коробки, множась, усиливаясь и резонируя с пронзительной болью в груди. Невилл медленно опустился на пол. Он слепнул от этого звука, от раскалывающейся головной боли, от безысходного чувства пустоты. Вокруг него бились черные волны и сгущался непроходимый туман. "Все кончено", — подумал он. Почти с надеждой. "Не осталось ничего." Но эта утешительная ложь разбилась на части в считанные минуты. Ничего не кончилось. Время не остановилось. Его существование корчилось в агонии, но не собиралось прекращаться. И Том продолжал кричать.