Гарри Поттер и Мальчик-Который-Выжил-Из-Ума

Они не говорили по пути назад. Они не смотрели друг на друга. Снейп только сделал что-то с его ногой — что-то, от чего она совсем перестала болеть. Снаружи лабиринта ждали профессор Дамблдор, профессор Макгонагалл и бледный как смерть Сириус. Ремус маячил за плечом друга обеспокоенной тенью. Гарри не нашел в себе сил встретить взгляд крестного, даже когда тот подбежал к нему и схватил за плечи, сжимая их до боли. — Гарри? С тобой все в порядке? Скажи, что с тобой все в порядке! Снейп быстро нашептывал что-то профессору Дамблдору на ухо. Обездвиженный лже-Грюм, чье тело он пролевитировал сюда неизвестным заклятием, медленно опустился на траву. На трибунах началось шевеление. — Со мной все в порядке, — вяло солгал Гарри. Сириуса это не успокоило. Он обернулся к профессору Дамблдору: глаза бешено сверкали. — Дамблдор, объясните, наконец, что здесь происходит! — рявкнул Сириус. Он был похож на оскалившуюся собаку, готовую драть глотки. Профессор Дамблдор был мрачен. Гарри не помнил, чтобы когда-то видел его таким хмурым. — Боюсь, ничего хорошего, Сириус, — коротко обронил директор и повернулся к Снейпу. — Северус, самозванца нужно допросить немедленно. Подготовь все необходимое. Мы будем в кабинете Грюма. Минерва, прошу тебя. Профессор Макгонагалл кивнула, вытаскивая палочку. Тело лже-Грюма снова поднялось над землей. Снейп черной тенью метнулся к зданию школы. Шум на трибунах стал громче. Щелкали колдокамеры. Гарри шагнул назад, высвобождаясь из цепкой хватки, и повернулся к профессору Дамблдору, но Сириус снова сжал его плечо. — Гарри, — в его тихом голосе звенело отчаяние. — Поговори со мной. — Не могу, — Гарри разглядывал камешек у подола мантии профессора Дамблдора. Он боялся увидеть лицо Сириуса. — Не сейчас. Пожалуйста. — Гарри должен пойти с нами, — мягко сказал профессор Дамблдор. — Я все объясню тебе чуть позже. Сейчас нам дорога каждая минута. Это дела Ордена, Сириус. — Какой еще Орден, Дамблдор?! Ему четырнадцать! Гарри резко вывернулся, отступив в сторону, чтобы Сириус не смог его достать. Тихо шепнул: — Прости. И бросился догонять профессора Макгонагалл. — Гарри! Гарри обернулся. Сириус бросился следом, но Ремус перегородил ему дорогу. Он что-то настойчиво втолковывал, но слушал ли Сириус? Крестный просто смотрел ему вслед взглядом собаки, которую любимый хозяин вышвырнул за порог. Гарри отвернулся и зашагал дальше. Он хотел бы заплакать. Он правда хотел бы. Настоящего Грюма нашли и отправили под опеку мадам Помфри. Краучу дали сыворотку правды. Первым вопросом профессора Дамблдора было: "где Невилл?". — С Хвостом, — улыбнулся лже-Грюм изрезанными губами. Ничего точнее они не добились — он применил сам на себя Обливиэйт, добровольно лишился кусочка памяти перед началом третьего тура, чтобы не знать, куда был настроен портал. На Гарри навалилась тяжелая безнадежность. Он сидел на стуле. Рядом, положив руку ему на плечо, стояла профессор Макгонагалл. Ее губы были сжаты в тонкую ниточку. Рука дрожала. Может быть, профессор Макгонагалл пыталась его поддержать. А может, остро нуждалась в том, чтобы кто-то поддержал ее. Снейп, отвернувшись, разглядывал четыре четкие фигуры в Проявителе Врагов. Профессор Дамблдор, постаревший на десять лет, продолжал допрос. Все зря, — думал Гарри, едва замечая, что говорит Крауч. Его слова оставались в памяти широкими вольными мазками. Побег из Азкабана. Заточение в доме отца. Случайная встреча с Мальчиком-Который-Выжил. Посреди рассказа закончилось действие Оборотного зелья. На месте покрытого шрамами экс-мракоборца оказался светловолосый мужчина с бледной россыпью веснушек. Чудовищные борозды на лице исчезли, но это ничего не исправило. Гарри видел перед собой все того же сломанного человека. — Хвост хотел служить, — монотонно цедил Бартимеус Крауч. — Он никогда не был таким верным, как я, но, похоже, его потрясло то, что его попытался убить сын Джеймса Поттера. Мой хозяин смог связаться с ним, временно возобладав над Мальчиком-Который-Выжил. Он велел ему отправиться к Люциусу Малфою и помочь вызволить меня. Внутренности Гарри обратились в лед. Хвост. Хвост окончательно отчаялся, когда его попытался убить сын его бывшего друга. Друга, которого он продал, но... Может ли быть, что Гарри, сам того не зная, разрушил какую-то последнюю стену самообмана, которую Хвост воздвиг между собой и миром? И... Люциус Малфой. Незнакомцы, приходившие в его дом, о которых говорил Драко. Вот и ответ. И ответ этот неизбежно вел к тому... Гарри почувствовал тошноту. И ответ этот неизбежно вел к тому, что отца его лучшего друга отправят в Азкабан. — Хозяин приказал вызволить меня. С той информацией, что Хвост получил от него в прошлом году, и его руководством, мы составили план. План, как возродить его в теле Мальчика-Который-Выжил. Профессор Макгонагалл сдавленно охнула. Снейп чертыхнулся. Профессор Дамблдор на секунду прикрыл глаза. Гарри разглядывал свои колени. Он уже понял. — Я должен был добыть крестраж из пещеры на озере. Когда я убил своего отца, моему домашнему эльфу больше не было нужды за ним присматривать. Я взял ее, и она выпила зелье, и она умерла. Но все было зря — медальон подменил Регулус Блэк, предатель, отступившийся от моего хозяина. Тогда мне пришлось пойти на хитрость и сыграть на лучших чувствах, которые испытывал ко мне Поттер. С его помощью я раздобыл настоящий медальон с площади Гриммо. Я передал крестраж Хвосту. Все вышло так, как должно было. Я выполнил свое задание, — слабая улыбка озарила лицо Крауча, как бледный солнечный луч. — Он будет мной доволен. В комнате воцарилось молчание, нарушаемое только тихим треском вредноскопа. Профессор Дамблдор повернулся к своим коллегам. — Северус, найди Фаджа и приведи его сюда. Мы должны немедленно начать поиски. Начать можно с ордера на арест Люциуса Малфоя. Минерва, оставляю Крауча на тебя. — А вы? — спросила профессор Макгонагалл, сжимая палочку. — Мне нужно поговорить с Августой, — взгляд профессора Дамблдора скользнул по Гарри. — И, полагаю, с Сириусом. Гарри не пошевелился. Он остался сидеть, пока Снейп и Дамблдор выходили из комнаты. — Гарри, — тихо позвала профессор Макгонагалл. — Тебе необязательно быть здесь. — Нет, — ответил Гарри, так же негромко. — Думаю, обязательно. Он поднял глаза и встретился взглядом с Бартимеусом Краучем-младшим. — Расскажи мне, что случилось в ту ночь. Гарри знал начало этой истории. Волдеморт был повержен, магический мир праздновал победу. Его родители захотели провести немного времени вдвоем, а он остался с крестным. Всего этого Гарри не помнил, но хотя бы это Сириус ему рассказал. Другую сторону истории поведал Крауч. — Мы были в отчаянии: я и Белла. У нас не осталось ничего. Ничего кроме надежды. Мы искали Его, все с тем же отчаянием. Остальные двое Лестрейнджей... Ну, — Крауч ухмыльнулся, — пожалуй, не с таким рвением, но энтузиазма Беллы хватало на троих. Энтузиазма Беллы и страха перед тем, что будет, если Темный Лорд вернется и узнает, что они недостаточно рьяно его искали. Они решили напасть на кого-то из Ордена. Кого-то близкого Дамблдору, кто мог знать хоть что-то. Но нашли Хвоста. Хвоста, который мало что мог предоставить сам по себе, но знал, где и когда можно застать врасплох кого-то поважнее. — Я говорил тебе, Гарри, — туман во взгляде Крауча рассеивался. Действие сыворотки правды подходило к концу. — Иногда достаточно оказаться не в то время и не в том месте. Знаешь, что я чувствовал, когда твоя мать кричала под моим заклятием? — Мерзавец, — прошипела профессор Макгонагалл. Ее пальцы сжимали плечо Гарри с такой силой, что потом там будут синяки. — Ты мерзавец. Гарри молча смотрел на него. — Ничего я не чувствовал, — Крауч улыбнулся той странной едко-горькой улыбкой, что так часто искажала исполосованное лицо Грюма. — Только пустоту, потому что с каждой секундой надежды становилось все меньше. Эта надежда была похожа на выдыхающийся Люмос на кончике палочки. Люмос, который ты зажег, потому что твое солнце вдруг исчезло, и весь мир погрузился во тьму. — Твой отец был абсолютно прав, когда отправил тебя гнить в Азкабан, — процедила профессор Макгонагалл. — Ты бездушный ублюдок, и там тебе самое место. Судорога гнева пробежала по лицу Крауча. — Мой отец, — рыкнул он, — был неправ, когда считал, будто его сын вырастет в пай-мальчика из пособия "Как стать идеальным сыном будущего министра магии", даже если он сам будет появляться дома раз в месяц. "Барти, не сейчас", "Барти, я занят"... Да он с домовым эльфом разговаривал больше, чем со мной! Десять минут на указания Винки, полчаса у постели больной жены, пять часов сна, и снова прощай на месяц. Замечательным он был отцом, не находите? Ноздри профессора Макгонагалл гневно раздулись. — Из всех причин присоединиться к Тому-Кого-Нельзя-Называть, которые я слышала, — произнесла она, не скрывая своего презрения, — эта — самая ребяческая. Но Гарри знал, что она не права. У Гарри было счастливое детство. Немного одинокое — гости в Доме-на-отшибе бывали нечасто. Немного грустное — регулярные визиты в больницу Святого Мунго иссушали маленького мальчика, как бы сильно он ни любил своих родителей. Но все равно — его детство было счастливым. С ожившими рисунками зверей, скачущих по стенам дома. С качелями на узловатой ветке кривого дерева. С поездками на волшебном байке и с полетами на метле. С весело трещащим камином и играми в волшебные шахматы. С интересными книжками и разговорами заполночь. С совместными походами в Косой переулок и замечательными подарками на дни рождения. С душистыми свежими елями прямо из леса и рождественскими гимнами в вольном исполнении. С мягкими коврами и теплым собачьим боком у щеки. С чашкой горячего шоколада на ночь и широкой ладонью на лбу. С улыбками и со смехом. С любовью. Но бывали дни, когда всего этого не было. Бывали дни, когда Сириус не выходил из комнаты. Долгие-долгие дни. Перетекавшие в долгие-долгие недели. Дни, слишком быстро переходившие в вечер. Дни, когда по темному небу неслись грозовые тучи, а окна затуманивались от мелкой мороси. Дни, когда Сириус просто лежал на кровати, уставившись в потолок, и его глаза превращались в две черные дыры, а палочка из черного дерева пылилась на прикроватной тумбочке. Дни, когда Сириус ничего не ел, и его щеки вваливались, а кожа становилась нездорового желтоватого оттенка. Дни, когда Сириус не разговаривал, не смеялся и не улыбался. Дни, когда Гарри часами слушал стук дождя по крыше: один. Дни, когда его детство не было счастливым. Гарри всегда держал в голове, что эти дни заканчиваются. Он жил этой мыслью. Осень уйдет, придет Рождество, и Дом-на-отшибе засияет праздничными огнями, и Сириус снова встреплет ему волосы, назовет олененком и возьмет покататься по ночному небу, усеянному крупными, как серебряные сикли, звездами. Но что, если бы этого однажды не произошло? Что, если бы тоскливые ноябрьские дни никогда не закончились? Что, если бы Сириусу всегда было наплевать, а Гарри всегда был один, и холодный воющий ветер остался его единственным другом? Разве не потянулся бы этот одинокий мальчик к любому, кто готов дать ему хоть толику тепла? Пусть даже к Темному Лорду? К сожалению, Гарри мог представить это слишком хорошо. — Мне жаль, — сказал он тихо. Крауч выгнул брови. — Жаль, что ты упустил свой шанс убить меня? Сердце Гарри сжалось. Весь этот год он думал, что ему жаль Грюма. Некогда — великого волшебника, неутомимого борца с темными магами, теперь — человека, под грузом своей вечной борьбы забывшего, каково это — жить как человек. Тот Грюм оказался фальшивкой. Но его боль никогда не была фальшивой. — Нет. Тебя. На лице Крауча промелькнуло изумление. Он неверяще покачал головой. — Брось, Поттер. Лгать себе — дурная затея. — Я не лгу, — спокойно возразил Гарри. — Я бы хотел тебя ненавидеть. Все было проще, когда я думал, что ненавижу Бартимеуса Крауча-младшего. Но ты ведь даже не злодей. Он ни на миг не должен забывать, кто настоящий злодей этой истории. Волдеморт. Тот, кто ломал чужие судьбы, как избалованный ребенок — игрушки. Тот, кто убивал, причинял боль, обманывал и манипулировал. Тот, кто все это начал. Гарри размеренно повторил: — Ты ведь даже не злодей. Просто... разочарованный мальчик. Крауч и профессор Макгонагалл потрясенно молчали. Гарри был этому рад. Он больше не хотел разговаривать. Соскользнув со стула, он встал и вышел из кабинета. Остановился на лестнице, сжимая перила. Что теперь делать? К кому идти? К профессору Дамблдору, у которого есть все ответы? К Сириусу, которому нужны ответы от него? К Снейпу, которому тоже предстояло на многое ответить? К Драко, который с минуты на минуту узнает, что его отцу грозит тюремная камера? Гарри зажмурился. По спине пополз холод. В ушах раздался тоскливый высокий звук. Вой пса. Гарри распахнул глаза и закрутил головой. Сириус? Он в беде? У подножия лестницы Гарри увидел высокую фигуру в черном плаще. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, кто это. Что это. Дементор. Дементора сопровождал Корнелиус Фадж со своим патронусом, охранявшим министра магии от губительного воздействия страшного существа. Гарри попятился. Проходя мимо, Фадж кивнул ему, видимо, узнав одного из Чемпионов. Гарри, дрожа от холода, отступил еще дальше. Как можно было привести это существо в школу? Как можно было иметь с ним какие-то дела? Гарри было хуже, чем несколько минут назад. Хуже, чем когда-либо в жизни. Словно все светлое в нем утекало прочь тонкой, но стремительной струйкой. Надежды, мечты, воспоминания... Наконец, министр со своим чудовищным эскортом миновал его. Они направлялись к кабинету, где находились Крауч и профессор Макгонагалл. Горло сжало от плохого предчувствия. Профессор Макгонагалл закричала. Гарри остался стоять, примерзший к полу, совершенно беспомощный. Он знал: даже если бы ему были подвластны чары патронуса, в эту минуту он не смог бы сотворить даже маленькое облачко белого тумана.