Больное счастье

Когда тело начало постепенно замерзать, Союз понял, что незапланированные ночные посиделки затянулись. Докурив третью по счету сигарету и выкинув ее на холодный асфальт, он встал с полуразрушенной скамьи и огляделся. Сегодня ему было плевать на экологию. Сегодня можно. Судя по черному небу, на котором так явно выделялись белые звезды, глубокая ночь уже давно наступила. В глазах по-прежнему присутствовала резь от слез, СССР терпеть не мог это состояние - ненавидел ТАКИЕ эмоции, уж сколько лет он не плакал, если так можно назвать пару капелек в уголках уставших глаз. Сегодня он плохой, сегодня он проявил слабость впервые за долгое время. Его немного шатало. Мужчина поднял голову, заглянул в самую высь этого всепоглощающего неба, глубоко вдохнул холодный ночной воздух, заставляющий покрыться мурашками всю кожу, и глухо закашлялся, немного согнувшись. “Говорили же, что нельзя курить. Тоже хорош,” - подумал Советы, морщась от неприятных ощущений в горле. Отдышавшись и придя в более-менее нормальное состояние, ослабевшими руками Союз накинул на себя старую добрую подругу-шинель. Все тело наполнилось какой-то вязкой слабостью, Коммуниста топило в своих собственных непонятных ощущениях, в этом головокружении, холоде, неопределенности, грусти. Вокруг высились громадины-дома с зияющими черными дырами-окнами. Жутко. “Страшно”. “Кажется, я потерялся…”.       Зрение в конце концов прояснилось, однако заброшенный квартал от этого симпатичнее не стал.       Советский бежал сюда в полном отчаянии, не разбирая дороги, не наблюдая, в какую сторону сворачивает, поэтому сейчас не имел ни малейшего понятия, куда идти. До такого состояния его довел Россиюшка потому, что СССР начал вспоминать, с каким трудом ему приходилось строить новую систему, все практически с нуля, а еще обиднее было от потери своих достижений – бесплатных хрущевок (квартиры, вы ж знаете), медицины, образования, которое считалось одним из самых эффективных в мире, и за это все не приходилось платить бешеные бабки, как сейчас. Да, у него были недостатки, как и у любого другого государства, но все-таки тут были две загвоздки: страна не может напрямую влиять на правителя и то, что СССР исчез слишком рано – сколького еще можно было добиться, какие были планы, вы только представьте!..       А теперь все потеряно. Все, ради чего Союз жил – абсолютно все – было потеряно. Эта мысль его оглушила. То есть, практически все осталось в прошлом, сейчас его не существует как отдельной страны, сейчас память о нем уходит все дальше на задний план, в тень. Если Россия будет развиваться, то СССР – больше никогда. Он останется таким, каким исчез. Поэтому на фоне сына огромная страна будет выглядеть все более отстало.              И вроде нельзя испытывать чувство зависти к собственному сыну, но…              Союз еще раз оглядел заброшки. Нужно было возвращаться домой. Немного пошатываясь, он побрел в сторону огоньков жилых домов.       Российская Федерация сидел на кухне, тревожно поглядывая на часы. Три часа ночи. Плевать, что завтра университет. Плевать, что тяжелый день. Есть вещи гораздо важнее всей этой брехни. После того, как отец ушел, Россия еще минут пятнадцать сидел в той же позе на стуле, дрожа и всхлипывая. Мысленно врезав себе по лицу и прошипев «Соберись, тряпка!», Россия умылся, выпил стакан воды и окончательно успокоился. Конечно, что-то ныло в груди, но он старался не обращать на это внимания. «Можно… Можно сравнить положение его страны и мое, чтобы понять, насколько все плохо,» - осенило Федерацию. Он достал из шкафа пыльную кучу пожелтевших бумаг и поставил рядом со своими.       За этим нехитрым делом пролетело два часа. Когда в неприбранной голове сложилась ясная картинка, РФ отложил все в сторону. Отца все еще не было, как бы тщательно он не пытался увидеть в каждом высоком широкоплечем человеке Союза, пристально вглядываясь в ночные пустынные улицы через окно. Что-то ему подсказывало, что нужно идти искать, но это было бы рискованно: у Советского не было ключей от квартиры, а если они так и не встретятся, то один будет вечно сидеть у двери, а второй плутать в поисках Советов.              …Союз выбрался на одну из многочисленных центральных улиц, и можно было уже понять, в каком направлении стоит двигаться. Светать еще не начало, фонари все так же слепили глаза. Будто в тумане, он брел по пустой дороге, наблюдая, как редкие машины на явно превышенной скорости пролетали мимо.              Прошло еще полчаса. Теперь Россия не мог найти себе места. Сначала время шло незаметно, но чем дальше, тем мучительнее стали тянуться промежутки в тридцать минут, в пятнадцать, а потом и в пять. А еще нет возможности связаться.              «Скверно, как же скверно! Батя, ты где?...»              Начали вспоминаться моменты из жизни, когда СССР задерживался на работе. В этом случае Россия выполнял неизменные инструкции: накормить ужином, проверить уроки и уложить спать всех младших. Сам он никогда не ложился, ждал, когда придет уставший Союз. Тот, по своему обыкновению, на него немножко ругался:       -Привет. Почему ты не спишь, Россия?       -Тебя жду, - тихо отвечал мальчик.       -Опять ты за свое, - вздыхал мужчина, вешая пальто на крючок. – Остальные как?       -Спят.       -Хорошо. А как же ты встанешь завтра? Федерация на это ничего не смог ответить.        - Ладно, что с тобой поделать, - вздыхал отец. – Попьешь со мной чай?       -Дааа! – радостно хлопал в ладошки мелкий, из-за чего Советы строго взглянул на сына и приставил указательный палец к губам. Руся, улыбаясь, кивал.       Потом СССР рассказывал кратко по свои дела на работе, конечно, так, чтобы мальчишка все понял и не заскучал. Потом его засыпали многочленными вопросами, на которые ему приходилось отвечать, преодолевая усталость, и разговор шел гладко. Союз хотел с раннего детства пробудить в будущем наследнике интерес к политике, экономике, навыкам общения и всему тому, что должно обязательно пригодиться молодой стране.       Если беседа затягивалась до первых рассветных лучей, СССР заканчивал свою историю и отправлял Россию спать, если тот не был в состоянии идти в школу. Все равно Союз давал больше знаний, чем это образовательное учреждение.              …Когда воспоминания покинули воображение России, он вернулся к своему «наблюдательному пункту». В тьме было сложно разглядеть хоть кого-то. Четыре утра, через два часа начнет светать.              Вдруг его внимание привлекла одинокая странная фигура, которая не была похожа на отцовскую: человек шел немного шатаясь из стороны в сторону, иногда останавливался и прикладывал ладонь к голове, будто она сильно у него болела.       Чем ближе она подходила, тем больше Россия начинал переживать. Его СССР всегда ходил прямо, твердой быстрой ходьбой, оглядывался по сторонам, чтобы уловить все и вся вокруг. А этот человек не был похож на него.       Что-то внутри подсказывало, что надо выйти на улицу. Внутренний голос буквально вопил об этом, поэтому РФ в домашней легкой футболке выбежал на подъездную площадку, в спешке закрыл дверь квартиры, бросился к лифту – тот не работал, поэтому, не теряя ни секунды, парень быстро бежал вниз по лестнице.       Чуть не вынеся дверь, страна застыл на крыльце жилого дома. Человек неспеша брел навстречу. Щурясь, чтобы хоть как-то разглядеть лицо, Россия тоже медленно двинулся навстречу, чувствуя, как нарастает внутреннее напряжение.        На миг ему показалось, что он разглядел знакомые серп и молот, поэтому кинулся вперед, убыстряя свой шаг, а потом и вовсе побежал.       СССР обессиленно опустил плечи, он жутко устал и был подавлен, ничего не замечал вокруг, поэтому для него было полной неожиданностью, когда его крепко обняли.       -Россия?..       Россия молча продолжал стоять. Его взгляд был направлен вниз, он заметил, что на ногах отца красовались домашние тапочки. Сердце опять болезненно сжалось,он прижал Союза крепче к себе.       -Прости меня…       -Все нормально, - похлопали его по плечу в ответ.       Руся поднял голову и посмотрел в глаза СССР. Сейчас он не выглядел таким молодым и энергичным, как обычно. В глазах плескалась непонятная тоска, задумчивое выражение лица с немного нахмуренными бровями прибавляло возраст, да еще и усталость дала о себе знать.       -Пойдем, - ласково потянул за руку его Россия. Тот молча последовал за ним.              СССР казалось, что когда он переступил порог родного дома, то все силы окончательно покинули его, но он держался молодцом.       Федерация молча помог снять ему шинель, которую тут же закинул в стирку. Потом, придерживая за руку, отвел Союза в его комнату, аккуратно усадив на кровать.       - Я сейчас, - крикнул Россия, убегая на кухню. Союз тихонько опустился на подушку и пялился в белый, чистый потолок. Через три минуты РФ вернулся с кружкой горячего чая.       - Так, ты замерз, - опустившись на колени, он потрогал холодные руки Совета. Потом быстренько притащил из своей комнаты теплое одеяло и укутал им притихшего СССР, попутно всунув ему в руки чай. Тот продолжал молча сидеть, немного подрагивая от холода.       -Мне нужно еще ненадолго отойти, - Россия опять убежал на кухню. Там на сковородке у него жарилась картошка, почти готовая. Союзу не пришлось долго ждать – РФ принес ему еду, аккуратно разложив все на тарелке, и поставил на столик.       -Кушай, - попытался развеять тишину Руся.       СССР еще сильнее укрылся одеялом и отхлебнул чай.       -Я испугался, - опять произнес вслух Россия. – Я думал, ты уйдешь или с тобой что-то случится.       -Уйду? Так просто? Я же обещал, - Советский поставил кружку на стол и принялся за картошку. – Ты тут без меня пропадешь.              «Да и я без тебя тоже…»-проскользнула в голове.       Россия мягко улыбнулся.       -Ты прости меня, пап, - он взял в свои руки ладонь Коммуниста. – Я… Я правда все запустил. Мне нужно лучше работать над собой.       СССР ласково посмотрел на сидящего перед ним мальчика. «Какой ты глупыыыыый…»              -Прощаю, но только если мы и правда займемся всем этим бардаком в твоей стране, - голос постепенно возвращался в прежнее русло, грусть куда-то исчезала. – Картошка, кстати, ничего, - жуя, прокомментировал Советский.       Россия облегченно вздохнул. Все приходит в нормальное состояние. Даже такие конфликты.       -Пап, я… Я не так хорош, как ты. Мне до тебя еще очень и очень далеко. Я понял твою реакцию, потому что… Потому что по-другому на это все невозможно реагировать. – СССР отставил пустую тарелку в сторону, допил чай и с серьезным лицом лег на бок, завернувшись в одеяло словно гусеница. Это вызвало на лице России улыбку. – А еще я без спросу взял все твои документы и внимательно изучил их. Ты… такой умница был…       -Был?       -Хорошо, хорошо, то есть, ты и сейчас умница, - замахал руками Руся, - я о том, как ты… как ты справлялся с такой огромной территорией! Она была намного больше, чем моя, я просто не могу это уложить в голове…       Союз довольно хмыкнул из своего кулька.       - Научи меня всему, что знаешь. Пожалуйста… Я буду стараться. Очень, - Россия заглянул в карие глаза Советов.              В ответ послышался вздох.              -Ты же и так понимаешь, что я неспроста переживаю за тебя, Россия. Конечно, я помогу тебе – уже помогаю, кстати! – поэтому не понимаю, зачем ты все это мне говоришь. Я устал, я спать хочу.              Федерация сжал губы в тонкую полоску.       - Бать, тут такое дело… Еще пять прогулов – и меня отчисляют. Ты должен это знать, - внутри все похолодело.              Советский Союз зевнул, устраиваясь поудобнее. – Ладно, разберемся, не переживай!       Руся не ожидал такой реакции, но ему стало намного легче. СССР прикрыл глаза. Внезапно, второй раз за этот вечер, он почувствовал объятия.       -Спокойной ночи, - сказал Россия ему на ухо.       -Сладких снов, - засыпая, ответил Союз.              Федерация тихо прикрыл дверь и направился в свою комнату. Из тумбочки он достал старую с потертой синей обложкой записную книжку, на самой обложке было написано «Доходы и расходы.» Вероятно, РФ это не волновало, раз здесь он вел свои записи далеко не о бюджете.              «Дневник,       Я отсутствовал два дня. Два дня здесь не было ни одной записи. Потому что эти два дня стали самыми необычными в моей жизни, а еще лучше сказать – началом моей новой жизни. Уверен, теперь все поменяется. Ко мне вернулся отец, которого все успели назвать погибшим от моих рук. Мы уже успели повеселиться, поссориться и помириться, это просто удивительно. СССР выглядит очень молодо и вообще ходит с оптимистичным настроем. Для меня это невероятная перемена в жизни, ты ведь и сам знаешь, что половина твоих страниц исписана какими-то «днями-ошибками природы», потому что ничего хорошего от них нельзя было ожидать.       С приходом Советского Союза солнце чаще заглядывает к нам в окна, а я перестал загоняться по поводу своих проблем, потому что чувствую, что я теперь – не один. Совсем не один.       До встречи, дневник.»