О тайной технике соблазнения

В аудитории было как всегда шумно. Уставшие одногруппники лежали на партах, заглядывая в телефоны, кто-то и вовсе спал. Так получилось, что последней поставили пару одного из самых требовательных преподавателей института, а поэтому некоторым личностям, которые чаще всего до последних пар не доживали, пришлось отсидеть все занятия. Я сидела за первой партой и, скрестив руки и уткнувшись в них носом, слушала музыку. Подруга, как она сказала, заболела, поэтому только неторопливые мелодии скрашивали неприятное одиночество. Но моё уединение было прервано: кто-то выдернул наушник из уха. — Романова, спать дома будете, — раздалось совсем близко, а я подняла голову, чтобы увидеть преподавателя по высшей математике. Поднявшись с парты, вытащила и второй наушник, оглянулась: в аудитории гробовая тишина и только из наушников долбила музыка. Я под внимательным взглядом Максима Юрьевича выдернула провод из гнезда и убрала телефон в карман, а потом смахнула воображаемую ресничку с щеки средним пальцем, обращённым в сторону его великолепия. Он закатил глаза и, сложив руки на груди, начал говорить: — У меня сегодня важное дело наметилось, так что можете идти, — повисла тишина, преподаватель, недовольно скривившись, спросил: — чего ждём? Свободны! Первыми с мест подскочили парни и, вытаскивая пачки сигарет из карманов, ринулись к двери. За ними, виляя бёдрами у учительского стола, вышли и девушки. Только я стояла у парты и не спеша складывала в рюкзак тетради. Максим Юрьевич подошёл к двери и, презрительно глянув на меня, поинтересовался: — Алёна, особое приглашение нужно? — теперь глаза закатила я, и, закинув рюкзак на спину, медленно пошла к нему. Преподаватель дождался, пока я выйду и, захлопнув дверь, достал ключ. — А позвольте узнать, что вы мне за реферат... — начала я, но так и не закончила, он оборвал меня резким: — Два. — Подожди, как два? — неосознанно сорвалась я на «ты», повышая голос. — Мне сейчас не до тебя, подойди на следующей неделе, — он гаденько улыбнулся и, закрыв дверь, направился от меня в другую сторону. Энергетический вампир — по-другому и сказать нельзя. В расстроенных чувствах я пошла домой. На улице стояла ужасная жара, май вступил в свои права, даже удивительно, в прошлом году в этом месяце шёл снег. Немного подумав, решила зайти в магазин за шоколадкой, чтобы заесть очередное поражение математику сладким, но ноги сами понесли к алкогольному отделу. Ведь могу вечер пятницы, как истинный эстет, провести в компании книги и бокала красного полусладкого? Когда я присматривалась к ценам, анализируя, какая из бутылок не сильно ударит по бюджету, боковым зрением заметила знакомую фигуру. — Ещё раз здрасьте, — Максим Юрьевич громко вздохнул и перевёл взгляд на меня, — смотрю, нелёгкая у вас жизнь, раз вы отменяете пары, чтобы выпить, — я кивнула на бутылку водки, которую он сжал так сильно, что казалось, раздавит стекло. — Вы бы лучше за собой следили, женский алкоголизм штука коварная, не лечится. Пока я думала, что бы ему такое сказать, он развернулся и пошёл в сторону кассы. А я, поняв, что он действительно спешит, оставила попытки задеть и тоже пошла расплачиваться. Так уж получилось, что пятница мой счастливый день, поэтому перед тем как Максим Юрьевич положил на ленту бутылку с горючим, кассирша послала его на другую кассу, то есть следом за мной. Мне в голову и пришёл план, как сильнее выбесить спешащего преподавателя. — Двести семьдесят девять рублей, — озвучили мне сумму для оплаты. В итоге, я три минуты рылась в рюкзаке в поисках кошелька, потом, открыв отдел, где лежала мелочь на проезд. Ссылаясь на плохое зрение, очень медленно выкладывала монетки по рублю на подставку, ну, а когда спустя десять минут мне это надоело, а преподаватель был готов разбить бутылку мне об голову, я сгребла всю мелочь обратно и расплатилась картой. Кассирша, прожигая меня насквозь, отдала чек, а я обернулась назад. Так он на меня ещё не смотрел, даже когда я забыла отключить звук, и во время пары на всю аудиторию зазвонил будильник. Послав воздушный поцелуй преподавателю, я забрала покупку и окольными путями, чтобы подольше побыть на улице, двинулась к дому. Мелочь приятно позвякивала в сумке, а с губ не сходила улыбка, как говорится в народе: сделал гадость, на душе радость. Забежав в подъезд, зашла в лифт, хотела нажать на кнопку, как до меня донёсся чей-то голос: — Придержите лифт! — я выставила ногу вперёд, преграждая путь дверям. Когда они разъехались обратно, в лифт зашёл мальчик, а следом за ним, чуть погодя, — Максим Юрьевич. Как только преподаватель меня увидел, скривился, но выходить из лифта не стал. Мальчик, с которым я сталкивалась неоднократно, знал, на каком этаже я живу, поэтому нажав кнопку своего, который находился ниже, подошёл поближе к дверям. Видимо, почувствовал, как сгустились тучи ненависти над нами. — Пока у вас выдалась свободная минутка, не могли бы вы прокомментировать мою оценку за реферат? — прошипела я, выделяя «вы», когда лифт с тихим урчанием двинулся вверх. — Заслужила, — последовал такой же тихий ответ. Лифт остановился, мальчик попрощался и выбежал, а преподаватель, сделав шаг вперёд, клацнул на кнопку моего этажа. — И всё? — спросила я, но ответом стало молчание, — ты бы хоть сказал почему! — я в ярости топнула ногой. Лифт пошатнулся и остановился. Свет потух, затем слабо замерцал жёлтым, а потом стал прежним. — Нет, — простонала я, кидаясь к кнопкам на панели, клацая на все подряд, — ну почему-у-у? — захныкала, прислоняясь лбом к стенке, — почему я такая неудачница? Было до глубины души обидно и стыдно. К щекам прилила кровь, а я почувствовала, что краснею. Смотреть на преподавателя сейчас было страшно. По моей вине мы застряли, одно дело — напакостить в магазине, а другое… Неизвестно, как он отреагирует, что скажет. Всё же набравшись смелости, повернула голову в его сторону. Он молча наблюдал за мной, а потом соизволил прокомментировать: — Ходячая неприятность. Подавленность сменилась гневом, я тихо прошипела: — Ух, как же ты меня бесишь, — переходя на «ты», показывая неуважение, и продолжила тыкать на кнопку вызова диспетчера. — Она не работала ещё с тех пор, когда я переехал в этот дом, — я повернулась к Максиму Юрьевичу, который уже опустился на грязный пол лифта и, вытянув ноги, упёрся ими в стенку. Вражда началась с тех пор, как в мой подъезд переехал молодой, красивый парень. При первой же встрече я нечаянно ударила его железной дверью подъезда и сломала нос. Тем же летом он окатил меня водой из лужи, а я ночью, как настоящий ниндзя, ножом проткнула ему шины, чтоб неповадно было. Конечно, можно было извиниться, но никто из нас на уступки не пошёл. Приветствием при каждой встрече было оскорбление, обращение на «ты» закрепилось сразу, в знак неуважения. Позже, когда лето закончилось, меня ждал неприятный сюрприз. Куратор представила нам нового преподавателя, которым оказался мой ненавистный сосед. Пришлось скрывать своё презрение. Было видно, что и он удерживался от посыла меня на три буквы во время моих указаний на его ошибки, поэтому негласно заключили мир. Я опустилась на пол напротив преподавателя: приземлиться больше было некуда. Он, открыв дипломат, вынул листы скреплённые скрепкой и отдал мне. Я быстро пролистывала страницы своего реферата, неоценённого по достоинству, в поисках каких-нибудь отметок или указаний на ошибки, но вместо этого на последней странице обнаружила стикер с надписью «чмо ебаное» и сердечко с поцелуйчиком. Максим Юрьевич посмотрел на смеющуюся меня. Говорить ему, что реферат распечатывала подруга, я не стала, спросила другое: — Да ладно, из-за этого мне два поставил? Смешно же. — Не отрицаю, смешно, — наигранно улыбнулся он, — ректор тоже смеялся, когда увидел это безобразие. А как мне было весело, когда из-за этого премии лишили. Я ойкнула и замолчала. Замолчал и он, набирая номер службы спасения и прикладывая телефон к уху. Женщина на том конце провода сказала, что через сорок минут лифтёры будут на месте. Мой телефон разряжен, а просидеть сорок минут в тишине было для меня большим испытанием, поэтому я решила хоть как-то себя занять. Достав бутылку вина из рюкзака, я ключами вдавила пробку внутрь и, глядя на преподавателя, который не решился достать свой провиант, сделала глоток. Стало жарко, видимо, не только мне. Преподаватель, помотав головой, расстегнул две верхние пуговицы рубашки и, потянув узелок, расслабил галстук. — Пытаешься меня соблазнить? — вопрос напросился сам. — Было бы за что соблазнять. Ни груди, ни задницы, ни воспитания. Я сделала ещё один глоток, стало немного обидно, но только за воспитание, на счёт остального он был прав. Я посмотрела на Максима, стало ясно, что задеть он не пытался. Игривая улыбка на губах, в глазах — черти пляшут, он ждал ответа. Отставив бутылку к стенке, я подползла ближе и под удивлённый взгляд уселась сверху. Стыда уже не было, видимо, слишком много выпила. — Плохая девочка, — прошептал он, пальцами поглаживая щёку, а затем потянулся к моим губам. Поцелуй страстный и властный выбил воздух из лёгких. Максим огладил ладонями ягодицы, скользя выше, на поясницу, проникая пальцами под футболку и поглаживая горящую кожу. Внутри всё замирало и горело, когда он приподнимал бедра, прижимая к промежности, улыбался сквозь поцелуй. Невольно потянулась к пуговицам на рубашке, но ладони перехватили и направили на плечи. Дрожь всё не унималась, тепло разливалось по всему телу, скапливаясь и вибрируя внизу живота, не давая сделать полноценный вдох. Лифт затрясло, и он, с привычным ему урчанием, двинулся вверх. Осторожно встала с преподавателя, который, ещё не сообразив в чём дело, сидел на полу и облизывал губы, и когда двери разъехались на моём этаже, ступила на родной бетонный пол. Я сразу рванула к своей квартире, чтобы быстрей скрыться от нежелательного, по крайней мере сейчас, разговора. — Может, продолжим, — послышался сзади голос Максима. Я обернулась, чтобы увидеть приподнятую руку с бутылкой и его губы, изогнувшиеся в широкой улыбке, с которых он большим пальцем пытался стереть мою помаду. — Я ведь тебе не нравлюсь, — отвернувшись к двери, я снова попыталась трясущимися от волнения руками вставить ключ. На лестничной площадке, у мусоропровода возмущалась баба Нюра со своим фирменным: «бесстыдники, посреди белого дня, да ещё и в лифте». — Я такого не говорил, — игнорируя потуги старухи воззвать к совести, сказал он. — В другой раз… — прошептала я. Замок щёлкнул, дверь открылась, — милый, — потянув его за шиворот, поцеловала мягко, а потом отстранилась, глядя как он застыл с приоткрытым ртом, не успев углубить поцелуй. Забрав бутылку, я помахала ему и скрылась за дверью. Операция по соблазнению прошла успешно.