***
— Ха-ха, хороший выбор! — обворожительная лёгкая улыбка играет на губах, когда парень одной рукой ловко берёт из хрупких девичьих рук протянутые меню, а второй до того элегантно и аккуратно поправляет круглые очки, что едва ли не привлекает внимание даже людей, сидящих за соседними столиками. Атмосфера кафе дарила тепло и уют не только посетителям, но и самим его работникам. Нежных оттенков стены, светло-кофейного цвета мягкие стулья и диванчики, мебель из красного дерева, и над некоторыми столиками висели лампочки Эдисона, распространяющие приглушённый теплый свет. Официанты же в их опрятных белых или бежевых рубашках, без строгих жилетов или галстуков с бабочками дополняли целую картину данного заведения. Только благодаря этому ясно, почему кафе пользуется спросом среди местных жителей. Сынчоль смотрит издалека на Вону, оперевшись на барную стойку, придерживая подмышкой меню, и невольно сравнивает себя с ним. Юный коллега. Чем он хуже? А чем он лучше? Чхве считает, что Вону превзошёл его практически во всём. И внешностью хорош, и голос его приятен, и знает, как найти подход к клиентам (особенно к девушкам). Но есть всё же одно, в чём Сынчоль всё же не видит плюса и, пожалуй, обыгрывает младшего: Вону нетерпелив. Бывает, он торопит события, а так же часто просто не выслушивает негативные комментарии в его сторону, ведь зачастую может вспылить. Вроде и хорошо, но за такое его могут посчитать невоспитанным хамом (каковым он в какой-то степени и являлся (в очень редких случаях)). Это и послужило причиной тому, что Вону чаще всего обслуживает красивых девушек, ввиду их простоты в выражениях и наиболее высокой вероятности на дружелюбные разговоры или хотя бы вежливость. Забавно, но факт. А Чхве в основном заботится об остальной части посетителей, и повезло ещё, что кафе не такое огромное и не кишит посетителями каждую секунду отработки. Не успевает он всё осмыслить, легонько трепля манжет длинного рукава своей белой рубашки, как Чон прибегает, от чего его кудрявая темная прическа забавно так трясётся, хватает старшего за руку, крепко обвивая своими длинными пальцами его предплечье, и приводит к одному из «своих» столиков, где сидящие девушки-студентки уже тихонько хихикали, замечая, как неуклюже Чоль пытается устоять на месте и никуда не идти. Но упрямость Вону оказывается сильнее, и вот они оба стоят у столика, когда инициатор всего этого шутит о неловкости старшего, на что получает смущенный смех зрительниц. Их смех и улыбки не были полны издёвки, наоборот были полны доброты и умиления. А Сынчолю, если быть честным, хочется просто провалиться сквозь землю или хотя бы дать подзатыльник коллеге. Второй вариант было реализовать проще простого, потому Чоль это и делает, потому кафе заливается всеобщим смехом ненадолго образовавшейся «компании».***
— С каждым днём всё чахнешь, Сынчоль-хён, — с тихой усмешкой как-то произносит парень, выпивая свою купленную в ближайшем магазине бутылку пива, после чего надевает фартук и направляется к некоторым горшкам цветов ближе к окнам. Время непрерывных посещений новых и новых клиентов прекратилось, а это значило, что парни наконец-то имеют время на свой законный отдых. Сынчоль пользуется этим временем, чтобы просто посидеть в тишине за одним из столиков, стоящим в самой глубине помещения, подальше от окон, а Вону успел даже в магазин сбегать за прохладительным напитком. За окном ещё не темнело, но стрелки часов близятся к отметке цифры семь. Обдумывая это, Чхве тяжело вздыхает, думая про себя, как было бы хорошо уже оказаться домой, сесть рядом с Дино, каковым было прозвище Чана среди своих, и пить газировку под шум телевизора на фоне и редко звучащие комментарии соседа о происходящем на мелькающем экране, а не досиживать ещё час до восьми вечера, ведь так указано в расписании, когда кафе пустует. В какой раз в подобной тишине, в подобном спокойствии Чоль осматривает кафе и ловит себя на мысли: «Чего-то не хватает…». А когда останавливает взгляд на коллеге, обходящем растения с маленькой леечкой, то сразу понимает, чего именно. Это кафе специализируется как и цветочный магазин, но с этой второстепенной целью дело шло очень и очень туго. Где-то год назад, когда кафе осталось без единственного флориста, что был человеком достаточно талантливым в своём деле, идею цветочного прилавка хотели и вовсе свести на нет. Но Вону изо всех своих сил решился удержать хоть какой-то след той идеи. Потому эти одинокие светло-розовые петунии, которые Чон привёз от своей бабушки, и редкие, далеко не пышные фиалки, привезённые Сынчолем, имели место быть здесь. Пусть и начальство не очень-то согласно с этим, оба парня и некоторые другие коллеги не собирались забывать истоки. Но всё равно цветы росли туго, словно не желали существовать здесь вовсе. Что ж, в этом есть смысл… — Что случилось, м? Раньше ты смелее бегал по столикам… Даже помню в первые дни, что я был здесь, ты с некоторыми девушками заигрывал, — Вону словно мечтательно вздыхает, хотя и было слышно, насколько это было наигранно просто для придачи его воспоминаниям значения. Пустая лейка уже остаётся на нижних полках за стойкой, а фартук снимают и вешают на непримечательный крючок. — Я тогда точно понял, что здесь мне и место. И вот… — Сейчас эту позицию занимаешь ты, а я отошёл на пенсию, — горько усмехается тот в ответ, складывая руки на столике и поверх них кладя голову. И не стоит учитывать факт того, что Чоль незначительно раньше появился в кафе (всего в полгода разница). Вону только тихо смеётся, жмуря свои лисьи глаза, пальцами зарываясь в чужие тёмные волосы, легонько перебирая, путая их между собой. Чоль мог не беспокоиться о чистоте своих волос — Вону очень аккуратен при работе с цветами. — Ахах, ученик превзошёл учителя? — Ещё нет, такого я не говорил, — длинные ресницы брюнета дрожат, а с губ срывается томный вздох. Пусть он и считает, что Чон круто ведёт себя с публикой, Чоль ни за что не признает его совершенства. Уж что угодно, но всё-таки не Вону обслуживает больше половины зала. И Вону это прекрасно понимает, потому премного благодарен. — М-м, ну хорошо… Почти в этот же момент слышится характерный звук открывшейся двери кафе в сопровождении лёгкого звона колокольчика. Оба официанта поднимают взгляды на вход и примечают мнущуюся на месте девушку в ветровке, с портфелем в руках. Наверняка очередная студентка. Хорошо, хотя бы не придётся просто сидеть, появилась вероятность получения чаевых с этого бесполезного оставшегося часа. — О, смотри-ка, — едва слышным шёпотом отзывается Вону, смахивая свою кудрявую чёлку со лба, словно что-то уже затеял. Но тот не отвечает, молча наблюдает за тем, как гостья проходит к столику у окна, попутно пальцами задевая тоненькие, хрупкие листочки комнатных растений, и садится, оставляя портфель на соседнем стуле, а одежду преждевременно оставив на вешалке, только шарф оставляет на собственных плечах. Первые секунду оглядывается, осматривает кафе. Ожидает ли кого? Свои длинные светлые волосы легонько приглаживает и собирает их в хвост, закрепляя резинкой, после чего уже достаёт из портфеля тетрадь и ручку. Или карандаш. Спустя такое время работы Чоль уже плохо различал дальние предметы. Долго ожидая ответа и так его и не получив, Чон нехило ударяет с глухим стуком подобранным с подставки меню по спине старшего, настаивая: — Иди, обслужи её. — Эй? Это же по твоей части? — недоуменно спрашивает он, перехватывая меню, собираясь уже передать эстафету обратно. — Я устал. Отрабатывай, — уже приказывает коллега, подталкивая вперёд. — Ну! Чего ломаешься? Красивая же! Да. Красивая, очень. — По мне так ничего особенного, — вроде как про себя бубнит Чоль, дабы не выдавать своего же смущения перед «соперником», но замечает, как плечи сидящей вздрагивают точно после этой его реплики. Казалось бы, споры были на уровне шёпота, не громче. Паника накрывает с головой, а Сынчоль мешкается так, как не мешкался никогда в жизни, хлопал глазами так часто от недоумения и сменяющихся мыслей, что, кажется, этого достаточно для того, чтобы взлететь так точно. И так он думал одно, думал другое, но в конце концов собирается с мыслями и настигает столик, кланяясь и протягивая меню. — Извините за ожидание, добро пожаловать, — путанно лепечет, выпрямляясь и нерешительно поднимая взгляд. В ответ посетительница мотает головой, улыбаясь и прикрывая глаза. Чхве замирает, несколько испуганно глядя широко раскрытыми глазами. Лицо было слишком очаровательным, сочетая в себе открытый взгляд пары больших карих глаз, чуть пухлые щёчки и чертовски тёплую улыбку. А светлые, едва отливающие серебром, волосы длиною были чуть ниже плеч и создавали впечатление, что Чоль сейчас увидел перед собой самую настоящую принцессу. Из собранного низкого хвоста выбивались только некоторые передние пряди и аккуратно обрамляли личико, едва прикрывая один глаз. — И-извините, — Чхве снова кланяется и спешит уже удалиться, но… Его что-то держит. Уже в буквальном смысле. Едва повернув голову, краем глаза он замечает, что чужие пальцы вовремя подцепили его рубашку, легонько потягивая назад. Взгляд поднимает на неё, и та второй рукой указывает на меню. И молчит. — Вам нужна помощь? — спрашивает парень, немного подойдя ближе. Но она мотает головой, молча указывает на странице на ягодный чай. Затем пальцем показывает, что на одну персону. Брюнет, нехило озадаченный происходящим, вскидывает брови, овально приоткрыв рот, кивая. — А, хорошо. И наконец-то уходит на кухню, передавая заказ. На выходе обратно в зал его перехватывает Вону, утягивающий старшего обратно за их столик. Как куклой играет, ей богу. — Ну что? — подобно наивному подростку, Чон требует зрелищ, драмы и интересных сюжетов. Но Чоль только красноречиво пожимает плечами. — В смысле? — уже немного сбитый с толку, Вону недовольно хмурит брови. — Ну… Красивая, да, — словно нехотя выговаривает тот, в некоторой растерянности перебирая свой карандашик в руках. Нет, он действительно был рад обслуживать такую красавицу, но это доставляло и свои неудобства: стремительно краснеющие щёки, выступающий пот на лбу, дрожь голоса и многое другое. Смущение, которое Сынчоль так терпеть не мог. — Готовь поспорить, что тебя до такого состояния довёл её голос, — немного высокомерно усмехается кудрявый. Сынчоль думает. — Она не говорила ни слова. — А? — Молчит. — Хаха! Ещё интересней! Но Чхве уже не слушал, когда замечает, что она уже не смотрит в меню, а снова что-то пишет в своей тетради, взглядом иногда цепляясь за рядом стоящие петунии. А затем обратно смотрит в тетрадь. И так несколько раз. Это верный знак тому, что пора идти. — Так, я пошёл, — Чоль нагло перебивает размышления младшего вслух, хватая из кармана маленький блокнотик для записей, а карандаш задевает за ухо, встаёт из-за стола и идёт прямо к единственному занятому столику, пока коллега успел ему что-то язвительно прошипеть вдогонку. Сердце чуть ли не буквально подпрыгивает в груди брюнета, когда он замечает её улыбку в самый момент, что она его замечает. Шаги становятся менее решительными, и он уже думает: «Ну и на кой-чёрт я поторопился?» — но вот уже стоит рядом. А она снова молчит, тыкает указательным тонким пальчиком на какой-то десерт. Сынчоль послушно записывает себе в блокнот, словно одного названия запомнить не может, ведь она тут же закрывает меню, что значило, что больше не возьмёт. Хотя да, забудет за пару секунд, если учитывать то, как он, кажется, и имя собственное забыл, засмотревшись на неё. Только чужой уже смущённый взгляд напоминает брюнету, что так пристально пялиться на кого-то не очень то прилично, поэтому он спешит уйти снова. На секунду ему показалось, что за его спиной был слышен краткий смех.*
— Вот Ваш чай, — Сынчоль ставит на столик чашечку на блюдечке, чайничек, от которого через носик разносился приятный ягодный аромат. Следом он так же ставит десерт. — Приятного аппетита. Но снова его хватают за край рубашки, и он сразу понимает, что нужно остаться на месте. — Да? — обращая своё внимание, становится на место. Та указывает пальцем на стул рядом и как-то жестами подсказывает ему убрать портфель в сторону, а самому занять местечко напротив. Чхве неуверенно выполняет просьбу. Неуверенно, потому что не думает, что так просто можно незнакомцу сесть рядышком за столик на двоих. Но, можно сказать, что у официанта просто нет выбора: клиент всегда прав. Далее она выполняет то, что не поддаётся объяснению: встаёт, нависая над столом, указывает на карандашик за торчащим ушком Чхве. Тот слабо, будто под гипнозом, кивает, и карандашик ловко забирают. Усаживается поудобнее, беря свою тетрадь и начинает что-то писать. Или писать ли?.. Сынчоль в замешательстве. Каждая минута превращается в какую-то бесконечную интригу, а едва уловимый смех Вону где-то вдалеке вовсе заставляют щёки заалеть пуще прежнего. Со стыда или от смущения — чёрт его знает. — Сынчоль, я пошёл! — ставит он перед фактом, проходя мимо, и не забывает похлопать друга по плечу. — Удачи~, — заодно и подмигнуть. — Да катись уже, — кидает он в ответ, поджимая губы и вздрагивая, когда слышит частое дыхание, характерное приглушённому хихиканью, со стороны сидящей напротив. Вону нагло усмехается и покидает заведение. Наконец-то. И Чхве уже немного устало смотрит сквозь стекло ему вслед, тяжело выдыхая. — А-ах, он ушёл? — слышится нежный голос. — Ага, — поддакивает тот, слегка кивая. Секунда, вторая, Чоль распахивает глаза, заметно напрягаясь, когда осознаёт, что голос ему не знаком, доносится от близкого источника и далеко не девичьий. Когда вся эта информация собирается в одну, Чоль был готов уже вскочить с места, но человек напротив тут же замахал руками, прося остаться, опять же, жестами. Брюнет только ошарашено смотрел на него. Показалось? — Не пугайся так, — говорит он. Всё-таки он. Как же внешность обманчива. Брюнет не знает на кого злиться: на него, себя или Вону? Или же на всю ситуацию в целом? На Вону за его ребяческий сопернический дух, на себя за наивность и слабость к подобным играм, и на него за чертовски красивую внешность, которая не зацепить вряд ли сумеет хоть кого-либо. Парень напротив, очевидно, знает об этой своей сильной стороне, поэтому улыбается, видя замешательство в чужих глазах. — Чёрт возьми, какой я дурак, — от смешанных эмоций и впечатлений голова официанта падает на сложенные впереди на столе руки, потому от его слов слышится только неясный гул. — Да, это точно, — тихо усмехается длинноволосый, беря ложечку, которой черпает десерт, и кладёт себе сладость в рот, тщательно облизывая. Эта невозмутимость в его голосе точно заставляет Чоля вздрогнуть. Когда это просто интонации его так задевали? — Да и твой друг не умнее, — а его взгляд все цепляется за горшки с цветками рядом. — Спасибо? — парень вскидывает голову на неясный комплимент, вновь внимательно изучая внешность напротив сидящего. Только сейчас с осознанием его настоящего пола он может замечать в нём и мужественные черты, но и этого не было достаточно, чтобы заставить парня успокоиться. Он всё ещё упорно видел в нём столько красоты, сколько ни в одной девушке за всю свою, пускай и короткую, жизнь не видел. И как этому типу удаётся? — Как давно здесь это кафе? — А? — Чоль непонимающе смотрит, но тут же понимает, что сейчас, кажется, он должен отвечать. — Ну… Достаточно долго? Но я здесь второй год. — Ясно, — выдыхает тот, прикрывая глаза. — Что-то хилые… Сынчоль тогда направляет свирепый взгляд на напротив сидящего, ожидая уточнения со стороны собеседника, но тот загадочно умолкает, продолжая что-то черкать карандашом в тетради. — Хилые? — всё же тихо повторяет Сынчоль, озадаченно хмуря брови. Незнакомец только тихо хихикает, немного отпивая из уже им наполненной чашки чай, а второй рукой легко вырывает лист из тетради. До того резко и жестоко, что Чхве едва не подпрыгивает на месте от пронзительного звука. Этот лист кладут перед ним, где он видит рисунок. Быстро набросанные штрихи ясно изображали… Сынчоля? Да, именно его, судя по надписи рядом аккуратным, мягким почерком. Парень неуверенно берёт некого рода подарок, внимательно осматривая портрет, после чего поднимает взгляд на напротив сидящего, задевающего в тот самый момент мешающую прядь за ушко. Чуть позже он замечает и цветочек петунии в чужих серебристых волосах, около уха. Тишина была болезненной, потому Чоль уже поскорее хочет найти тему для разговора. Но вместо того, чтобы начать разговор, он моментально утопает в его взгляде, несколько хитром и в то же время нежном. Всё же с сынчолевых губ срывается тихое: — Ты… Но видимо он думал очень долго, если судить по тому, что тарелочка была уже пуста и в чайнике с чашкой не осталось ни капли чая. Блондин встаёт с места и шустро, подхватив свой портфель, отходит к выходу. — Стойте! А запла-… — А разве это было не за твой счёт, Сынчоль? — задорно улыбается тот, уже открывая дверь, после чего тихонько смеётся. Обращение по имени взводит брюнета, и он уже пронзает уходящего исступленным взглядом. — Я потом верну долг! — и скрывается на улице, когда Чхве подрывается с места и почти уже догнал. Но не успел. Западло. Чоль готов был уже разбить стеклянную витрину со злости и даже некоторой обиды, но вовремя опомнился. Надо же, так легко повёлся. Дурак. Дурак. Дурак. Возвращается к столу, где всё ещё лежала оставленная тетрадь с, как оказывается, ручкой. Пальцами Сынчоль ловко подцепляет свой неподалёку лежавший карандаш, по привычке задевая за ухо, а после берёт листок с рисунком, оглядывая, словно что-то хотел найти. Но ищет, правда, не там. Когда взгляд возвращается к тетради, в мыслях промелькает, что наверняка этот юноша правда вернётся. Не оставит ведь свою вещь? Хотя уже зная его минимум, на какие проказы он способен, Чоль не мог быть уверен в своих догадках. Он решает пролистать тетрадку, мельком поглядывая. И правда, особо не вчитывался, скорее на оформление смотрел. Идеальные конспекты, выделение заголовков яркими разноцветными фломастерами, а между страницами иногда встречаются высушенные цветы или осенние листья, что делало тетрадь будто-бы особенной. Так красиво и аккуратно. Как у кого угодно, но только не Сынчоля, если знать, как часто он оставляет помарки, делает ошибки и тут же их зачеркивает, зачерняет. Наверно из зависти Чоль усмехается и закрывает тетрадку, внутрь кладя ручку. Когда он стал собирать вещи, готовый уже уходить домой, он вновь берёт в руки тетрадку и только тогда замечает мелкую надпись на самом краю обложки: «Юн Джонхан».***