Moskau — fremd und geheimnisvoll Türme aus rotem Gold Kalt wie das Eis Moskau — doch wer dich wirklich kennt Der weiß ein Feuer brennt In dir so heiß Москва — незнакомая и таинственная, С башнями из червонного золота И холодная как лёд. Москва, те, кто знаком с тобою ближе Знают, что в тебе горит Обжигающий огонь.
Многие часто говорят о собрание стран, об их переговорах, решениях и т.д. Но мало кто упоминает столицы, хотя те являются правой рукой страны, порой даже о самой стране говорят от лица главного города. Часто к ним приписывают все грехи «Верхов», просто потому, что их имя было в документе. Некоторые из столиц лучше всего знают о проблеме, когда их приплетают в тёмные дела политики.***
В огромном зале, за большим столом, сидело много людей, все о чём — то переговаривались, спорили, ну, а кто-то сидел без дела. Шум и гам, хотя люди выглядят взросло, правда, кого это останавливало. Но была одна девушка, что сидела тихо, отдалённо от других. Она смотрела в огромное окно (размер которого был от высокого потолка до самого пола) явно витая в своих мыслях. Девушка выглядела немного мрачно, скорее даже грустно. Но вдруг её сняли с облаков размышлений — кто-то потряс её за плечо. Дама быстро повернулась человеку. — Москва, всё в порядке? Ты уже так пять минут сидишь, — раздался спокойный мужской голос. Девушка облегчённо вздохнула и улыбнулась. — Всё хорошо, Питер. Просто задумалась о… о всяком, — безмятежно ответила Москва, добродушно глядя на своего лучшего друга. Да, сегодня было не как всегда, помимо столиц в этом зале, сидело по одному приглашенному городу от каждого «сердца страны». Москва на этот счёт долго не думала, сразу позвала Санкт — Петербург — культурную столицу России. Питер недоверчиво глянул на девушку, но донимать её не стал, он знал, что лучше поговорить наедине, чем при всех. Он лишь покачал головой, как всегда сказав, что она может поговорить с ним обо всём, что ей тревожит. Москва лишь кивнула, но продолжила смотреть в окно, ожидая начала собрания. Хотя, чего там можно ожидать, если снова затронут тему её страны, обвинив во всех грехах России, назовут агрессором, словно у них заело плёнку. Девушка иногда жалела о том, что она — столица огромной державы, которую считают врагом всего мира, но об этих мыслях знал только Санкт — Петербург, который сам когда-то был главным городом страны. Снова Москва улетела в депрессивные мысли о своей судьбе — быть «сердцем страны». Но это продлилось не так долго. Девушка давно научилась слушать окружающих через пелену размышлений, так что она услышала то, что злило ей больше всего. — Ой, смотрите! Москва снова о чём-то думает, скорее всего, о том, как захватить весь мир, добавить больше территорий России, а может быть даже развязать войну. Кто ж знает эту подстилку России, — где-то недалеко раздался до боли в сердце знакомый голос. Москве не надо было гадать, кто мог про неё такое сказать, ведь лишь одна столица опускается до такого, чтобы так относится к ней. Девушка резко повернула голову в сторону Вашингтона D.C., презрительно сощурив глаза. Да, тот обожает портить жизнь российской столице, просто души в этом не чает. Рядом с ним подхихикивал Киев и ещё несколько столиц, которые не самым лучшим образом относятся к сердцу России. Питер услышал столь низкое оскорбление в сторону его подруги, но решил, что пока лучше помолчать. Россия и Москва сейчас не в самом лучшем свете из — за проблем с Западом, Украиной и ещё некоторыми странами. Хотя, он заметно напрягся еле-еле скрывая свою злобу. Санкт — Петербург всегда был готов защитить тех, кто ему дорог. Но Москва была не дура. Она не хотела отвечать этим прогнившим городам, особенно Киеву, в котором она разочаровалась. Девушка фыркнула и отвернулась от этих гнилых городов, не желая даже смотреть в их сторону. Кто-то мог подумать, что Москва высокомерная и горделивая, но нет. Она уже устала от всего этого детского сада, брызганья слюной в порывах бешенства. Столица не видела смысла в ответах, которые могут обернуться в ссору или же их повернут против неё, снова доставив проблем простым людям. Если честно, то Москве было до боли обидно за такое отношение, она считала его не заслуженным. Ей просто хотелось помочь городу, не отдать его в лапы бандеровцев. Но всё пошло хуже некуда, а хотя, она уже и не уверена в том, что хуже не бывает. На глазах девушки появились едва заметные слёзы обиды, накопившейся в сердце за столь долгое время. Она уже не обращала внимания ни на слова, которые были пропитаны ядом, ни на ненавистников, которые всё так же пытались задеть за живое. Сейчас Москва пыталась себя успокоить и не заплакать на людях, надо было держаться. Но тут она услышала голос города, от которого совершенно не ожидала. — Как это не культурно оскорблять леди, Herren (господа). Кто вас учил Die Manieren (манерам)? — раздался спокойный мужской голос с немецким акцентом, а некоторые слова так и остались на родном языке носителя. Москва, забыв про слёзы, посмотрела в сторону источника голоса, не сразу понимая, чей он, ведь ни у кого из немецкоговорящих столиц не было такого необычного и красивого голоса. Она удивилась, когда увидела Мюнхен, который с укором глядел на «ядовитые» столицы и города. Те лишь презрительно посмотрели на него, но продолжили дальше издеваться над девушкой. Немец был поражен и даже растерян от такой наглости и грубости, но его не оставили без поддержки. — Ich glaube (Я думаю), что вам ясно дали понять, что не надо лезть Zum Mädchen (к девушке), — послышался уверенный мужской голос, который всё же заставил замолчать «токсичные» столицы. За Мюнхеном стоял Берлин. Он подошел, когда увидел, что с его приглашенным гостем что-то не так. Берлин холодно оглядел столицы, мягко давая понять, что в данный момент им тут не рады. Мужчине не было смысла портить отношения с кем-то из этих столиц, но и оставить одного из своих он тоже не мог. Бормоча себе под нос, Вашингтон и его «вассалы» поспешили пойти к другим городам, лишь бы выйти из-под убийственного взгляда Берлина. Как только те оказались подальше от компании, столица Германии успокоился, а взгляд стал мягче, всё же иногда ему бывает полезна суровая маска Второй Мировой. Но Берлин спросил, почему спокойный Мюнхен вдруг полез к той компании. Тот начал быстро всё рассказывать на немецком. Москва даже не пыталась понять их речь, хотя время и история заставили её выучить многие языки мира. В данный момент она была снова в своих мыслях, но совершенно других, не депрессивных. Питер всё это время сидел тихоней, волей-неволей вспомнив 872 кошмарных дня. Это заставило его поёжиться вновь, хотя он понимал, что всё это далеко в прошлом, но воспоминания минувших дней дали о себе знать. Оба русских были в некотором замешательстве от поведения немцев, но кто-то жил настоящим, а кто-то вспомнил жуткое прошлое.