Хризантема

      — Простите за доставленные неудобства, — улыбка получается такая как он привык, обворожительная, очаровательная и это он прекрасно знает, вбивали в него только так и никак иначе улыбаться, даже если он хочет подружиться — никогда не бывает лишним показаться в лучшем свете и сейчас был наверное тот случай когда было лишним показывать свою очаровательность, один из немногих случаев в мире, — ваше время я может и не могу вернуть, но я надеюсь вы не будете держать на меня зла и я буду хранить надежду что мой скромный дар смягчит трепещущее в вас неудовлетворение.       Пальцами он щёлкает, и пусть звука как обычно из-за носимых перчаток не было, щелчок был лишь показушным жестом, беззвучным и привычным, который и ему и его подчинённым был хорошо известен что значит, без всяких объяснений. Действовать по плохому сценарию значил этот жест, осуществить передачу папок с информацией о подготовленных даров, что для его избранных судьбой действительно будут скромными, символизировал этот жест и то, как сдвинулись стоящие в комнате, почти позади плеча его избранных горничные он видел прекрасно.       Они отказали, все отказали и слышал он этот отказ также чётко, как скрип кресла, которое он отодвинул, почувствовав мгновениями раньше лёгкое касание плеча, вместе с тихим, вновь сказанном на родном языке: «иди, дальше я сама со всем разберусь». Можно было бы сказать, что не нужно, можно было бы сказать, что он справиться, что он сможет завершить эту встречу, последнюю встречу с его избранными судьбой, кто сидел в этом зале, в котором он собрал всех с просьбой дать ответ на вопрос, который всем известен — сказать можно было многое, но он встаёт, краем взгляда видя как от резкого поворота в сторону летит символ несдержанности, видимый тем, кто не согласился дать ему дитя и которым, возможно, за прожитую неделю рядом он стал неприятен, всё же было много нелепых и неудобных сцен где он предстал в очень неловком положении, хоть и старался избежать всего что может отвратить, стараясь всю неделю быть на глазах и хорошо себе подавать, соблазнять, как его учила Хару, что в миг, когда он встал и отодвинулся, заняла главенствующую позицию в комнате, скорее всего привычно откинувшись на кресло и закидывая ногу на ногу, сверкая превосходством над остальными и не было разницы, что они были в нижайшем положении, получив отказ.       — Мы благодарны за ваш приезд и за то, что вы взяли время на раздумья, дав нам шанс показать себя в лучшем свете — с вашей стороны это был очень благородный поступок и мы будем помнить о вас как об одних из достойнейших людей с которыми мы имели честь встретиться и пусть мы никогда более…       Слова терялись всё сильнее, когда он делая шаг вперёд и последующий и следующий, но превосходство и уверенность произносимого не убирало расстояние, наоборот, казалось становилось более слышно в пустом коридоре по которому он шёл — дом был не куплен им, дом был дан ему как одному из десяти наиблизлежайщих сторонников Босса Королевской семьи не мелькающим в теневом бизнесе, держащим многих в страхе за счёт своих теневых сторонников и этот дом был оснащён наилучшим оружием и убийцами, скрывающим свою подготовку. В этом доме была вечная тишина и он не любил этот дом, хоть и привёл сюда своих соулмейтеев, надеясь показать себя в высшем свете, который частенько был вынужден посещать, надеясь показать достоинства не только себя, но и слуг в простом доме, которые могут организовать себе все его избранные, являясь не то что богатыми людьми, известными, такими ради которых многие бы склонили колена. Он тоже склоняет колено, над тем, как они единогласно сказали «нет», склоняет колено.       Его специализация — это налаживание связей с посторонними людьми, и ему нужно было наладить связь всех друг с другом, ведь они хотели с ним встречаться, и с миссией, которой он сам себе назначил, он справился. Они подружились. Может он и не слышал о чём они разговаривали, но вины в этом его не было — они предпочитали смотреть на него издали, обмениваясь друг с другом комментариями и часто соглашаясь во мнениях, ровно, как и сегодня, отказав ему. Они подружились друг с другом, но не с ним и было лучше не говорить себе, не думать о том, как они согласятся, ведь и намёка не было что они согласятся — после первого же дня исчез намёк на то, что он им нравится, когда один из них вошёл в его комнату, что-то обсудить с ним, что обсуждать не стал, лишь посмотрев на Хару, кто в тот вечер, впрочем как и в другие вечера, реагировала на нарушителя в гостиной, от которой вход идёт в спальню, первой, действиями говоря ему не отвлекаться и продолжать отжиматься, даже если она перестала сидеть на нём или читать книгу о соблазнении или о тот того чем он занимался не отвлекаться. Они никогда не говорили ему что им не нравится, а ведь он попросил об этом ещё до того, как вызвал машину, до того, как они сели в лимузин и их привезли к его дому. Им не мог не понравится дом, да и горничным он заранее приказал переодеться, вести себя более официально и не думать ни соблазнять, ни реагировать на попытки соблазнения — не было ничего, чем он мог их не удовлетворить. Он богат, влиятелен, не в теневом бизнесе влиятелен, а в легальном, что большая проблема для того же Хибари Кёи, самого опасного из избранных и Сасагавы Рёхея и Ямамото Такеши, кто ведут двойную жизнь — он это возможность возвыситься в нелегальном бизнесе, если уж он в легальном противен и может они неудовлетворённые его силой? Так они не сражались, и он силён, очень силён, как иначе бы он достиг таких высот и ему пятьдесят убийц беспрекословно повиновалось? Предок и дар ничего не значат — свою власть он доказывал, с кровью и болью своих врагов доказывал, что иногда приходиться делать и сейчас, напоминать о себе и своём величие.       — Я рожу тебе ребёнка.       Стук каблуков он слышал ещё до того, как подруга подошла к каменному балкону, на котором он находился, на перила которых облокотился, смотря на прекрасный сад распустившихся маленьких кустовых белых роз, что так нравились партнёру его Великого предка — он хотел своего ребёнка, своего!       — Я хотел, чтобы меня кто-то ждал дома, я хотел кого-то ждать, я хотел завтракать с кем-нибудь, проводить вечера не один — я хотел целоваться, когда захочу, заниматься сексом, когда захочу — я хотел семью! Семью, Хару!       Он не то, что семью не получил, они даже не то, что не согласны были с ним переспать, они были не согласны даже остаться, он даже спросить не успел, как его перебили и сказали, что уезжают.       — Мы не останемся здесь и продлевать срок своего пребывания не будем, — вот что сказал Бовино, за всех ответил, никто не противился сказанному и что ему ещё было сказать, кроме как попросить прощение? Они все выглядели такими бесстрастными, такими мрачными, что он просто не мог попросить подумать ещё, не мог попросить дать ему ещё один шанс — нужно ли склоняться перед людьми что неделю назад он не знал, даже не хотел видеть?       — Это недостаток данных привёл нас к такому результату? Это то, что я недостаточно хорош привело нас к такому результату? Почему они отказали?! Что… что я сделал не так?       Он всё делал так, он следовал плану Хару, он появлялся, будто бы случайно, в полуобнажённом виде, он падал на них и они почти что обнимались, целовались почти что и он не хило так ударялся, когда они уклонялись и толчки от подруги работали не так как надо. Он убирал документы, когда они появлялись, он не говорил о работе и если кто-то ему и звонил он даже не слышал, включив беззвучный режим и сбросив кампанию на Хану, что только единожды появилась в доме, выглядя как обычно безупречно пренебрежительно, назвав его соулмейтеев обезьянами, следом переведя на него взгляд, попросив уединиться — единственная дневная встреча была с Ханой и на неё он потратил всего-то полтора часа! Он всю неделю был в их распоряжении и неужели так сложно было сказать, что не так? Если им настолько не нравилось, то почему не сказали Хару? Хару же спросила, Хару же можно было рассказать всё также, как и ему!       Неужели он настолько противен, что всех шестерых отвратил? Плевать на ребёнка, они его избранные, наиболее подходящие в мире люди!       — У нас действительно было мало данных о их предпочтениях, но это не могло послужить причиной почему мы не справились — у нас было мало времени, Тсу-кун, вот какова причина нашего провала.       Мало времени, мало времени?! Да за эту неделю они часов десять всего-то поспали, на двоих часов десять! Хару искала информацию, зачитывала ему информацию, когда он увеличивал себе мышцы, что в разы было больше у остальных, а он запоминал. Он учился соблазнению мужчин от только что посвятившейся в это женщины, которая пока он занимался ерундой, днём работала, а потом учила его как правильно ночью — да потраченные четыре часа на его сон не сказались бы на результате и этого он подруге восклицает, перестаёт игнорировать её близость и поворачиваясь к ней.       — Да за данную неделю мы сделали всё что только мог…!       — Вот именно — за неделю! — ответный крик перебивает, вызывает горечь изнутри, и он кривиться, затыкаясь, опуская голову, сжимая кулаки от безволия, от того что они проиграли — из-за него проиграли, — мы были не готовы к приезду стольких мужчин — мы даже к приезду одного не были готовы! Мы ничего не знаем о соблазнении мужчин, абсолютно ничего, Тсу-кун, и нет ничего удивительно что ты не справился — я учила тебя сражаться и быть мужчиной, а не лезть в штаны к незнакомцам. Провал был ожидаем.       Спокойствие к подруге приходит быстро, ведь она всегда была хладнокровной, пусть и порой чересчур энергичной — провал не был ожидаем, и он это прекрасно знает, настолько прекрасно знает, как и то, что Хару ему лжёт. Когда его пригласили на вечеринку, на очень высоко-статусную вечеринку с двумя дополнительными пригласительными пригласили они тоже не были готовы, они настолько не были готовы к высшему обществу насколько только могут быть не готовым к обществу школьники, возглавляющие хулиганов почти всё время выражаясь бранью — они справились, они пришли как леди и джентльмен, втроём пришли и подготовка у них было две недели, две жалких недели без единого знания зачем и почему, и как себя вести. Он уже что-то знал, у него, в нём есть основы соблазнения мужчин, он эксперт в соблазнении женщин и ему не нужно было в себя их влюбить, ему нужно было только создать приятельские отношения с лёгким намёком на дружбу, чтобы не потерять нить после процесса зачатия и в конце концов создать ещё одну полноценную ячейку общества.       Провал был не ожидаем, ведь данного им времени было достаточно, достаточно, если бы он правильно показал себя, если бы он был иным, более отчуждённым, ведь им такие похоже нравятся, ведь все его избранные такие — он не справился.       — Мы можем повторить попытку через месяц? Ты обучишь меня всему что…       — Нет, — губы он поджимает, на этот приказной отказ поджимает понимая, что это был такой отказ, который не терпит возражения — возражать он не собирался, понимая, что звучит неправильно, видоизменяя просьбу:       — Через год? Я свяжусь с ними…       — Нет, — приказ повторяется и в этот раз плечи вздрагивают, на горечь, что рвётся из тела, вздр агивают— даже думая, что его соулметей сумасшедший, он не хотел с ним встречаться более из-за того, кто он, из-за боязни стать причиной смерти, а не нестабильного состояния, что изменилась бы в лучшую сторону, находясь он рядом с избранным и почему он не может повторить попытку?       — Почему я не могу связаться с ними вновь? Мы узнаем, что им нравится, я познаю как доставлять удовольствие мужчине, научусь лучше соблазнять — ты сделаешь из меня такого который привлечёт их внимание и у меня будет семья. Я смогу… я смогу воспитывать своего ребёнка.       Он ничего не имел против воспитывать ребёнка Хару, он хотел воспитывать ребёнка Хару! Он не хотел воспитывать ребёнка незнакомца, незнакомца, который связан с ним кровными узами, который потом наследует то, что принадлежит ему сейчас. Разницы на богатство и власть не было, у него и без данного ему достаточно заработанных денег и власти, но в их мире уходят только вперёд ногами и ему дали три месяца, три месяца из которых осталось два чтобы у него появился ребёнок, свой ребёнок рождённый в браке. У него три месяца чтобы жениться и ему дали ещё год на рождение дитя или он будет воспитывать чужого ребёнка, когда мог бы воспитывать своего, своего и ребёнка этого неизвестно он уже терпеть не мог — потому что ему не дают выбора не мог.       Почему ребёнок Хару не может наследовать семью? С его генами тот не рождённый от истинной пары, а без его генов не имеет никаких прав — он не хочет воспитывать чужого ребёнка.       — Если мы свяжемся через месяц это будет унижение нас, будто Хару не смогла забеременеть и их сперма нам настолько нужна, что тебя мы кладём под них — здесь не будет фигурировать уже никакое соулметеи и не соулметеи, простой контракт, — на сказанное он выдыхает, в макушку подруги выдыхает, что обняла его, даря действиями ту поддержку, что не давала словами, — если мы свяжемся через год это будет выглядеть словно мы не забыли об их отказе и, сейчас-то точно сможем завоевать их. Это гордыня нами руководит — вот что они подумают и откажут, а если не откажут, то только чтобы отказать нам вновь приедут. Мы не будем их вспоминать, кем бы они избраны тебе не были — они не стали колебаться, и мы не должны колебаться.       Они действительно не колебались, выглядели так будто давно решили и пусть он не хотел готовить документы на случай отказа то, что такие документы нужны он понял ещё на третий день, хоть отрицал это, хоть не хотел даже думать об этом — он не будет колебаться и это он одному из двух своих друзей говорит, вовсе не отстраняясь, продолжая сжимать Хару в объятьях.       Он не будет колебаться, смысла в колебаниях нет.       — Я…       — Даже не думай извиняться, — перебивает он сразу, как слышит тихий и печальный тон так отличный для всех посторонних и подчинённых, так отличный от тона для Ханы и его — тихое «Тсу-кун» вновь показывало, что он очень похож на своего Великого предка и почему же ему не могла достаться и дружеская семья в наследство? За предка, по слухам, целые войны устраивали и потасовки, а за него даже слова хорошего не сказали — ни разу не зациклили на нём внимание или на его способностях, а ведь он и у уронившей девушки тридцать тарелок поймал не разбив, он даже блюда приготовил, что они ели с Хару, ибо нельзя же похвалиться, потом предлагая и может не все согласились, но кто согласился выглядели ещё мрачнее чем выглядели те кто не согласился, и ладно там неприятие сладкого, так на вторую и третью попытку он же не сладкое готовил!       Хару не нужно извиняться за то, что благодаря ей он встретился со своими соулметеями и разницы отказали те ему или нет, не было никакой.       — Ты знаешь, что я всегда хотел его встретить и я хотел сам написать ему, думал написать ему ещё до того, как решил попросить твоего ребёнка — я никогда не решился бы встретиться с ним и я благодарен за это, Хару, я очень вам с Ханой благодарен.       — Тсу-кун…       Печальный тон мог символизировать вину, что Хару когда-то сделала его таким, сподвигнула его стать настолько опасным, что слабых мест он не должен иметь, но окажись он сейчас слабым он бы не соответствовал им и это он говорит другу, отстраняясь от подруги, смотря на неё немного сверху вниз (из-за роста и её каблуков), немного придержал за плечи, повторяя истину, что никогда не исчезнет:       — Я тот, кто исполняет твои мечты и причина нашего провала — это то, что твоё желание было недостаточно сильно. Как у меня получилось бы соблазнить мужчину, да ещё и шестерых, если ты лесбиянка и ни капли их не желала? Провал был явен!       Подруге он подмигивает, показывая, что шутит и то, что его ударяют в живот, говорило о том, что его шутку засчитали — то, что Хару уже привычно громко и с её энергичными нотами воскликнула «дурак!» показывало, что его шутку приняли.       Он дурак, он знает это, но Хару не должна винить себя в том в чём не виновата и это он же провалился, а не она и на этом же его личная жизнь не заканчивается!       — Хару между прочем не глупостям занималась эти две недели которые мы ждали твоего избранного: Хару нашла несколько атаманшей и киллеров, чья биография и сила показалась Хару приемлемой — посмотри! — от удара, что уронил слёзы, он выпрямляется, смотрит, как просит подруга, вроде на фотографию среднего размера смотрит, оценивая и осматривая внешний вид, — это…       — У неё синие волосы? — перебивать не хорошо, но синего было чересчур много и вопрос он задал, следом протягивая руку, чтобы коснуться изображения и посмотреть на того, кого Хару сочла достойной, и он вовсе не хотел заводить отношения так скоро — рука натыкается на ткань, на мягкую и белую ткань небольшого размера, что оказалось платком и губы он пожимает, неудовлетворённый.       — Даже мужчине больно, когда ресница глаз царапает и ты прекрасно знаешь, что я ничего не делаю, чтобы она смылась и мне стало…       — Что вы здесь забыли? — перебивают в этот раз его и он моргает, смаргивает влагу, сразу как слышит вопрос в неудовлетворительно-повелительной форме коей всегда обращалась Хару с убийцами, посылаемыми ему как подарок и которые уж точно были не нужны — рука удерживающая платок была мужская и вовсе не Хару, он нахмурился, разворачиваясь к новоприбывшим, — неужели не понятно, что мы сейчас заняты? Обратитесь к прислуге.       Они и так всегда обращаются к прислуге, — вот что можно было сказать, — они никогда не обращались к нам, — вот что можно было сказать, но он молчит, молчит потому что за ним не ходит охрана и за Хару не ходит охрана, когда он дома, а значит они одни и они пришли зачем-то к ним, решили обратиться к ним, а не к служим в доме.       — Прости, что довёл тебя до слёз, — это ему говорит Бовино, что и удерживал платок, стоя рядом, проигнорировав и его слова и сказанное Хару — довёл его до слёз? Глупость какая и это даже не он говорит, Хару восклицает, что толкает в грудь, в следствии чего он отступает от Бовино, что стоял в расстоянии даже меньше шага, доставая платок из его внешнего кармана пиджака приводя его лицо в порядок.       — У Тсу-куна аллергия на Кардинала Ришелье и, если вы посмотрите на открывший вам с балкона вид, вы увидите, что в саду целый лабиринт Кардинала Ришелье и слёзы это, будет вам известно, один из признаков аллергии.       То, что его избранные увидели его вспышку эмоции он знал, заметил, после отказа внимание, которое ему до этого сегодня не давали, но печальный не печальный вид, но на розы, белые розы что привёз с родины один из партнёров предка, посадив потом в этом поместье у него действительно была аллергия, пока Хару об этом не узнала была. Лёгкая аллергия была пока Хару не узнала, не отправила его в больницу и возможно он специально вышел именно на этот балкон. Он действительно пролил слёзы из-за них, может одну две, а вот сейчас даже на расстоянии запах глаза жжёт и может не из-за отказа он заныл, а потому что уже сил никаких нет не то, что прятать эмоции, ходить почти сил не осталось — не пропускал бы периодически сон никогда не смог продержаться столько дней. Он даже больше падал потому что плохо контролировал тело и спотыкался, чем потому что его Хару толкала — он не пускал слёзы и это он говорит Бовино, как только договаривает Хару и убирает платок от него говорит, благодарно кивнув подруге.       — Я редко нахожусь в этом доме, а находясь в нём я обычно достаточно занят, чтобы посетить сад или выйти подышать воздухом — не поймите меня неправильно, меня расстроил ваш отказ, но не до той степени, что вы подумали.       Слёзы? Даже думать глупо о причине их появление как отказ избранных судьбой от него окончательно и безвозвратно возможным — максимум как бы он отреагировал это бы напился, но это он и так сделает. Позовёт Хану, Хару уже здесь и напьётся, проспав потом целый день, наконец-то выспится и прекратив похищать косметику подруги, что также приводила себя в порядок, убирая вид усталости и пренебрежения своим внешним видом, что им по статусу не то, что не положен, опасен, если узнает их непосредственное начальство. Хорошо хоть записаны Хару и Хана как его Хранительницы, компанию он может на них перекладывать, как и разделять обязанности с которым бы в одиночку с той лёгкостью, с которой всё делает, не делал бы ничего.       Бовино на его слова не отреагировал, вернее обратил на них столько внимание, сколько обращают внимание на упавшие листья — мгновение и всё, проговаривая то, зачем они сюда пришли, своим вопросом объясняя почему обратились к ним, а не к прислуге:       — Можем мы встретиться с соулметеем Хару?       Хару, — вот что первым заметилось в вопросе, — они назвали её Хару, а к нему ни то, что по имени, к нему они вообще никак не обращались, имя ни разу не назвав, а ведь он попросил, после более подробного объяснения контракта попросил называть себя по имени, Тсуной называть.       Они не реагируют на него, и они снова обращают внимание на другого человека, когда он стоит рядом и они стояли все, все его избранные были здесь, видел он их в открытой двойной двери открывающей вход на балкон.       — Зачем вам Хана Хару? — это вопрос интересовал и его, но в отличие от подруги, он говорит, что позвонит, попросит прийти.       — Хана занята и сможет прийти только к вечеру — не обижайтесь, но вам придётся подождать её, — внимание подруги он чувствовал, прекрасно знал, что Хару, если была бы согласна предоставить встречу со своей женой сказала бы об этом Бовино и остальным, за которых мужчина выступал, прямо, а потому он вновь переходит на японский, объясняя причину почему согласился:       — Хана всё равно бы пришла.       Оставлять дальше кампанию на подругу было не нужно, потому что избранные уезжают ненужно и сегодня они собирались пить, что он Хару и говорит, фразой про алкоголь объясняя зачем Хана бы пришла и подруга соглашается с его словами, говорит «хорошо», добавляя, что позвонит — к Бовино он внимание возвращает, спрашивает есть ли ещё что хотят узнать у них, ибо иначе они пойдут.       — Нет, только это.       Кивает он согласно, обходя мужчину, а затем уже остальных, что стояли не на балконе, а в коридоре идущему к балкону.       — Что будем делать?       Эти слова скорее относились к тому что их могли услышать, о чём их разговор могли услышать, а может то, что они стоят и смотрят на них, ушедших в миг, но его соулметеи уже решили уехать. Сегодня-завтра уедут, а потому была ли разница что они хотят?       — Нам завтра на работу, а потому предлагаю лечь спать до тех пор, пока Хана не придёт и не разбудит нас — мы очень устали.       Как Хару держится было для него загадкой, но Хару и в детстве могла долго не спать, придумывая стратегию или что-то ещё, а потому ему была её невосприимчивость ко сну привычной, да и не семь дней же они не спали, сегодня ровно седьмой день как он встретился с ними и того они не спали всего-то шесть дней — сейчас было утро, не ранние, позднее, почти двенадцать часов.

***

      — Вы такие глупые…       Время до пробуждение пришло быстро: закрыл глаза и вот он уже открыл их из-за сильных толчков в тело от Ханы, что, увидев его проснувшимся, сказала что пойдёт будить Хару, а потому ожидает что пока она будет узнавать зачем она понадобилась его соулметеями они и соберутся и приготовят всё для вечеринки и то, что тут не повод праздновать, а грусть Хану не волновала, впрочем как и его, ибо у них не было традиций отмечать неудачи, не так-то и много у них их было. Они уже минут как десять всё разместили на столе и зевая, ждали Хану что зайдя сказала что они глупые и с этим он с Хару не спорил. Хана была умнее их, закончила юридический одной из лучших в своём потоке, не то, что они кое и как закончили, да и не на такие хорошие специальности.       Хана произнесла слова с улыбкой, без своего привычного отстранённого холода и дело было не в том, что они в гостиной, ведущей к его спальне, где и собрались, были только втроём — Хана чему-то была очень довольно и чему она радовалась был интересный вопрос, озвученный подругой, а потом уже добавленный им.       — Они что-то про нас рассказали? Похвалили нашу тактику?       Зачем его соулметеям нужен был для разговора соулметей Хару не было не единого понятия — ладно бы они разозлись что Хана назвала их обезьянами, так они же не знали, что это соулметей Хару, не спрашивали кто к нему приходил, а он и не рассказывал.       — Они спросили действительно ли ты хочешь от них ребёнка и на мой ответ сказали, что сегодня придут и сделают тебе его.       Может быть то, что они с Хару уже немного выпили саке, а может быть то, что те восемь часов которые он проспал недостаточно убрали туман из его разума, но фраза сказана Ханой мелькала в течении всего времени пока они пили и они с Хару рассказывали, что делали, а потом жаловали что это камни, а не люди ни реагирующие ни на что. Хана смотрела на них и порой добавляла язвительных комментариев, но больше ничего, не поддерживала ни них ни его избранных, помогая потом уйти в соседнюю спальню жене, пожелав ему, напоследок, вместо пожелания сна, растянуть себя и совет он послушал. Сперва посмотрев на расставленный беспорядок решил, что нужно обязательно почистить зубы, оставляя валяться пиалы и оставил показание того что они пили для слуг что придут с утра пойдя в душ, смывать запах алкоголя, ещё пребывающей в теле сонливости, а потом уже воспользовался советом, что дала ему подруга — захотелось почувствовать хоть отголосок того что мог он ощутить, придя они сегодня и не то, чтобы он не занимался растяжкой до этого, ведь Хару сказала, что лучше будет заранее привыкнуть хоть к ощущением, чтобы не казаться совсем не разбирающем в этой сфере, но в душе было не удобно, а ванну долго набирать и возвращается он в спальню, пренебрегая и одеждой и тем, что купленные игрушки он притащил в спальню, бросил их на постель.       Под водой смазка растворялась и проникновение пальцев причиняло боль, а в комнате горел только немного тусклый цвет от прикроватного светильника и дверь скрипнула, а игрушку он так и не выбрал.       — Пожалуйста, Хару, не входи — я занимаюсь самоудовлетворением.       Ну не то, чтобы он им занимается, но как только выберет игрушку будет им заниматься, что подруге он и говорит, игнорируя что вообще-то голый и у него видно возбуждение — каким его только Хару не видела, той не то что на него, той на мужчин не было разницы и игрушку он решает выбрать всё-таки не в форме фаллоса, а больше похожей на горку, что выполнена в форме шаров и что проникнет в тело намного легче, чем искусственный член, которого он пока не использовал, не чувствуя что сможет принять такое без дополнительной подготовки и от первых проб, когда он именно такую игрушку воспользовался анус кровоточил и немного причинял боль при движениях, чем пусть он и пренебрегал, но опыт запомнился.       Просьбу закрыть дверь он озвучивает отрешённо, не собираясь уточнять, что закрыть с той стороны, что вроде потому как он нанёс на игрушку прозрачную и немного густую жидкость было понятно и так. Чем он собрался заниматься и было понятно и так и дверь захлопывают. Именно не закрывают, а захлопывают и как только Хару Хана отпустила в том состоянии в котором была подруга? Это он выработал устойчивость пить и более градусные напитки, но Хару женщина и на собраниях её никто не принуждал пить высокоградусные напитки и не то, чтобы его принуждали, но с Занзасом, одним из ближайших теневых сторонников Босса, он пил достаточно часто и отказать не мог — Хару уходит и к анусу игрушку он подносит, склоняясь к постели, упираясь второй рукой в постель, игнорируя что вставил в себя только три пальца, а не четыре как до этого — после каждодневных растяжений, даже если он немного неправильно начал, проникали пальцы в тело достаточно свободно, пусть и после оргазма не свободно.       Игрушки чувствовались странно, пальцы приносили больше удовлетворением, тем что он чувствовал мягкость внутренних стенок, приносили удовлетворение в отличие от того, как в тело проникала игрушка он только чувствовал, как пульсирует анус, что расслаблять было не так-то и просто, по пару секунд, перед тем как перейти на следующий шарик, только в конце доходя на средний размер, почти на такой как настоящий член и как же неудобно! Игрушку он вынимает, давно уже прикрыв глаза и облокотившись лицом о одеяло, приподняв высоко задницу, чувствуя желание коснуться себя спереди, начать приносить себе удовольствие в большей мере, но после пару движений туда-сюда тело пробивает сильное удовольствие, не сравнимое с удовольствие, когда он касается себя впереди и вздох получается слышнее, чем дыхание до этого — неплохо. Движение он повторяет, вновь и вновь, чувствуя, как быстро затекает запястье, чувствуя неудобство у шеи и слыша, как немного звучно из-за выбранной им скорости входит игрушка и где его соулметеи, когда так нужны?!       Там, где они нужны твои соулметеи находятся, — вот что казалось сказал в ответ на его раздражение разум и его руки касаются, игрушку рядом с его пальцами касаются, вынимая её и отбрасывая прочь — действие, весьма неожиданное и быстро, но стоит только раскрыть глаза, как он чувствует пригибание постели и подняться не дают, упираясь рукой в спину, сильнее вдавливая лицо и шею в постель.       — Спокойно, это всего лишь мы, — вот что говорит ему воображение, на которое он смотрел немного издали своего разума, чувствуя, как всё давление оказанного на него исчезают и его дёргают за руку, которой он доставлял себе удовольствие, выпрямляя и ставя на колени, раздвинутыми ногами и обнажённом телом предлагая стоящему чуть в стороне Рёхею и склонившемуся к постели Такеши, что вышвырнул источники его наслаждения с постели одним резким движением, его поиметь.       Над головой прозвучал согласный звук и его спросили о том, сколько он знает о процессе соития между мужчинами.       — Ничем не отличается от процесса с женщиной, просто если есть желание двойное проникновение проводят в анус, что требует немногим больше растяжки — я не умею делать минет, если вы спрашиваете насчёт этого, но я не против учиться.       Хару тоже так делала, Хару говорила воображать, что это соулметеи и, зачитав ему как процесс происходит между мужчинами, ровно и как делается минет, что для женщины было более новой информации чем для него этот минет получавшего, отправляла его в ванну тренироваться пока сама та пойдёт проветриться и посмотрит где его там избранные. Минет в его воображение, он уже делал его соулметеям, пусть его воображение и сбоило, и быстро сменяло лица, но вообразить секс не получалось и руку он высвобождает быстро, лишь резким и сильным рывков высвобождает руку из захвата, склоняясь к Такеши и касаясь бёдер, чтобы принести удовольствие — дёргают назад его уже за плечо и светильник резко попадает в поле зрение от этого действие, слепя, отчего он отворачивается, слыша возмущённое «эй!» и слыша приказное «мы не за этим пришли».       — Мы все войдём в тебя, Тсунаёши, друг за другом и твоя задача не потерять сознание — ты меня понимаешь?       Подсознание очень чётко даёт ему истины и то, что его избранные говорят без акцента на японском, родном ему языке он понимает где-то в дали — ладно бы так хорошо говорил на японском Рёхей или Кёя, но слова были произнесены Ламбо, а возмущение Такеши и его подсознание играет с ним очень плохую шутку.       — Я очень много выпил, и я хочу, чтобы меня трахнули, — задницей он немного шевелит, как бы показывая нетерпеливость, чувствуя холод, пробегающий по мокрому телу и по тому, что он продолжает сидеть с раздвинутыми ногами ни капли не стесняясь, а что стесняться? Он обещает, не потерять сознание, а Ламбо, в ответ, он просит пообещать не бросать его и согласие Ламбо говорит спокойно, что утром, своим отсутствием исполнением прекрасно показывает, что сон остаётся сном.       Во сне его трахали, сжимая руки, плечи, давя в спину, тяня за бёдра, а в реальности Хана говорит ему просыпаться, добавляя, что все игрушки она швырнёт в ванну, и чтобы, когда она вернётся, он уже открыл глаза и выпил оставленные на тумбочке таблетки. Таблетки он выпивает, немного отрешённо реагируя на комментарии по её возвращению, что он мог и дождаться пока она выйдет — Хана выходит из ванны, а потом из спальни и в анусе не оказывается никакой жидкости, в ней нет спермы, что звучно хлюпала в нём после того, как в него кончил второй или третий партнёр, лица которых расплылись и смешались, оставшись только наслаждением в ночи и желанием что трогает отголоском и который он посылает в сторону, не чувствуя от своего подъёма боли, что должен был ощутить ведь его поимели, если это слово можно отнести к сексу, а не шантажу.       Пота на теле также не было и похоже придя из ванны он просто свалился в сон, так и не прикоснувшись к себе иначе хоть на спине пот бы остался — в порядок приводит он себя быстро, чувствуя отвратительный привкус во рту и нет, это не из-за спермы, а из-за алкоголя, похмелье от которого ему дала таблетки Хана и которые чего-то не помогали.       В обеденной комнате, были все: и горничные, что ходили и сменялись каждые четыре часа за избранными и избранные и Хана с Хару, последняя которая выглядела также превосходно как он, хоть он и знал, что та страдает от лёгкого похмелье, ведь Хару пила по чу-чуть, а в себя он буквально заливал семнадцатиградусную жидкость, что вырубала разум не столь быстро как виски Занзаса.       Поздоровался он со всеми, садясь на место главы, по обе стороны которых сидели его подруги и через стулья три от подруг расположились остальные — да они точно его ненавидят.       — Ты громко стонал Тсу-кун — кошмар приснился?       Дом его, этот, сделал на европейский манер и блюда здесь тоже готовят обычно европейские, ведь использует он этот дом, чтобы приёмы давать, когда его этому обязывают и не успевает он взять предметы, как звучит такой вопрос — от девушки, что выглядела одним глазом во сне звучит вопрос.       — Сама значит трахалась, а мне уже кошмары сняться?       Знает он эту уловку у девушек претворяться что они напились чтобы получить желаемое и он прекрасно понимал почему так мало пила Хана и подливала ему Хару, словно он один хотел выпить — он один.       Бифштекс был прожаренный и его он разрезал, отделяя небольшой кусок, говоря на том же родном языке, что подруга, не испытывая смущение что их кто-то там понимает, ибо ни Кёя, ни Рёхей ещё ни разу не говорили с ними на родном языке и он может спокойно претвориться, что ведёт светскую беседу для остальных, что, впрочем, и делает, разговаривая спокойно и отстранённо — слугам совершенно нет разницы о чём они тут говорят, те ему до конца жизни должны будут и никогда не сдадут, а избранные всё равно уезжают и кого ему стесняться?       — Какие игрушки использовал?       Тон такой же спокойный как у него и то, что игрушки он использовал сексуальные он говорит уверенно, даже названием им даёт «воображение».       — Воображение? — уточнение Ханы лишь немногим попахивает неодобрение и губы он на миг поджимает, говоря, что думал будто это была реальность.       — Спермы в теле не обнаружено, тело не болит, меток нет и игрушки валялись по комнате, а значит воображение.       Он вот очень хотел, чтобы сон был реальностью и может во сне и не было никаких прелюдий и в него просто сунули член, а потом следующий и следующий, и следующий, но руки его сжимали, за запястье достаточно ощутимо сжимали, ровно, как и за щиколотки и бёдра — его держали для того, кто его трахали и, наверное, он сам был виноват, ведь всё время брыкался, но вообще-то было больно что он Хару и говорит, добавляя, что всё не так как она сказала.       — Как сказала Хару? — вопрос звучит с лёгким сомнением и губы он вновь кривит, говоря, что у них не было, ведь у них нет близких знакомых у кого спросить такое будет в порядке вещей.       — Не было выбора? — уточнение звучит также далеко до него как предыдущий вопрос, пробирающим ледяным тоном и кивает он согласно, начиная разжёвывать мясо.       — Хару предполагала, что информация будет не совсем верна, но к кому нам кроме как не к порно актёрам обращаться? На сайтах нетрадиционных знакомств было всё очень непонятно, и они все выглядели как рабы, в полосах ткани вместо одежды и Хару вырвало.       Ему смотреть перехотелось после реакции Хару, что Хане он и говорит, прибавляя, что понимал, что может быть больно и готовился к этому, но в его воображение его соулметеи его ненавидели и кроме как трахнуть ничего не хотели, удерживая и мешая начать сопротивляться своими просьбами потерпеть.       — Мне не то, что было очень больно, но то, что это походило больше на изнасилование, чем на акт любви причиняло боль — я хочу семью больше чем ребёнка.       Ему ребёнок может и не очень-очень нужен, но достаточно сильно чтобы он перетерпел насилие над собой, и он понимал, что они только трахали его чтобы зачать ребёнка, выполнить их контракт, но они те, кто поймут его, как говориться в легендах и не мог же он им сопротивляться? Он и не сопротивлялся, даже чувствуя, что теряет сознание, сжимался, следуя своему обещанию не терять сознание, понимая, что они и так пропустили все ласки и прелюдия только ради того, чтобы уменьшить нагрузку на его разум и, наверное, так будет выглядеть их встреча через месяц, если он свяжется с ними вновь — если бы они хотели с ним встречать они могли бы и трахнуть его нормально, а не так.       — Я подхватила от обезьян глупость, — Хана, когда он с ней ещё познакомился называла противоположный пол обезьянами и не то, чтобы её слова должны его удивлять, но удивляют и то, что Хана ещё и после вздыхает вызывает насторожённость не только у него, даже у Хару что и задаёт вопрос, с небольшим нажимом на обращении:       — Что наш Босс придумал нового?       Хана сказала, что подхватила от обезьян глупость и пусть их Босс не ругается на такое обращение Ханы, но тот много оказывает им внимание, больше чем кому-либо и Хана была в дали от них эту неделю, а значит кто-то к ним в гости пожаловал.       — Босс вновь прислал к нам своих Хранителей?       Ладно бы он понимал, если их в чём-то подозревали и проводили проверки, так их Босс усложняет им жизнь своей беззаботной манерой вести разговор и действовать, почему-то оказывая внимание на развлекательный манер, похоже считая их троих клоунами ибо их задача развеселить и посылаемых Хранителей и посылаемых остальных им людей и самого Босса, что смеялся как только смотрел на них и все Хранители которые ненавидели их несмотря на всё его обаяние, писали о них отвратительные отзывы и доклады на внимание которых они обращали столько сколько обращал на них их Босс — никакого. Хранителей Босса было легче простого развлечь, сводить в парк, на представление детского утренника, бассейн и магазин сладостей, упомянув, что Бьякуран эти места обожает и даже заместитель Босса ходит развлекается с удовольствием в окружение детишек и да, это их месть, ведь то как нудно было представление у детей, как были маленькие сидение в каруселях и как дети неуважительно к ним относятся Хранители Босса писали в докладах и главное им не развеселить Хранителей Босса, а Босса, что эти доклады потом читает.       Хранители Босса не совсем нормальные, особенно Хранитель Тумана и Дождя, что его раздражает одним своим видом — Босс странный, не похожий ни на одного из предков, сколько он галерею не посещал и рассказов о похожести не слушал. Ни на кого не похож ни по внешности, ни по поведению.       — Я про других обезьян.       Босс к ним не лез, — вот что своими словами говорит подруга и стоило бы наверно вздохнуть свободнее, но тот знает о всех его действиях, а потому точно знает о соулмейтеях, просто даст о себе знать позднее, высказав печаль что его бросили и предложив пожаловаться тому, что предлагает всегда — Босс питает к нему вроде даже не ту любовь, что порой кажется и то, что его выбрал предыдущий Босс лишь немногим облегчало его принятие личности, на которую они работают.       Хана не уточняет о каких она обезьянах, а они с Хару не спрашивают, одновременно поднимая бокал с гранатовым соком, что выглядит как вино, громко желая Боссу здоровья, что в голове точно звучало как пожелание быстрее отбросить копыта — это действие традиция, что даже перехватили Хранители их Босса и Занзас со своими отрядом, сказав ему что яйца у него и его женщин железные, поняв в отличие от Хранителей Босса, что они на самом деле желают.       Он знает, что инстинкт самосохранения у них немного атрофирован, но Босс очень много им уделяет внимание.       — Кто больше из избранных нравится?       От трапезы он отрывается, смотрит на них, что не обращают на них ни капли внимание и откладывает поднятый бокал в сторону, просто говоря «все» — ему все нравятся одинаково.       — Странно было бы кому-то оказывать иное внимание, чем остальным, — это говорит не он, его слова поясняет Хару и кивает он согласно, вновь взяв вилку и нож в руки, — даже в помутнённом сознании они всегда будут равны и иначе быть не может.       Потому что они все принадлежат ему, быть иначе не может, — вот что Хару оставляет договорить ему и фразу он, договаривая, сделав предложение целостным и подумаешь они ему не принадлежат?       — Даже если им я противен и не смог очаровать их принадлежность это не уберёт — я могу написать их принадлежность на их телах без возможности им стереть надпись и разве это не доказательство моего существование в их жизни несмотря на их нежелание знать меня?       Он тот, кто перестал марать руки и тот, кто уничтожил их связь, — вот что говорит он после своих высокомерным слов, вернув тон к обычному бесстрастию, — он не имеет на них никаких прав.       Возможно даже хорошо, что они отказались, ведь от отчётливо слышал с каким неприятным звуком входил в него член, смущая и пачкая тело и разум после следующего движения наружу и внутрь, что вынимало и вгоняло сперму. Они тяжело дышали и пот с их лиц, падал на него, а сами они сжимали его бёдра, кто не хотя видеть его лицо и становя его раком, а кто хотя насладиться его доступностью, удерживая его широко раскрытые руками остальных ноги. Насаживая его на себя, раз за разом спрашивая нравится ли ему и как ему могло нравится если было больно, и он своего тело не чувствовал, не мог контролировать, они ещё сквозь зубы просили его не дёргаться.       — Мне очень понравилось, что они не обращались со мной мягко и показали ту ненависть, которую я заслужил — я не должен был сомневаться в них.       В их мире иметь соулмететея это слабость, огромная слабость которую потеряли многие — ты можешь написать на теле просьбу прийти и слабость придёт, а ты, смотря на свою возлюбленную не сможешь отказать делать то, что от тебя хотят и у него не устойчивая позиция в семье, где-то между одним из пяти наиближайших теневых сторонников и одним из десяти не теневых сторонников. Он не имеет право на слабость и даже то дитя, что ему дали и что он родил бы, было бы слабостью, испытанием от Босса, что тот захотел усложнить ему, и это он понимает, доложили ему уже от отмены покушений на него и его подруг до появления мальца, что все уверенны ему дадут. Столько убийц, сколько он привёл в свой дом, разумеется не приняли как его соулмейтеев и то, что сам он не родит ребёнка все знают, думают так и оказываются правыми.       — Тебе настолько было больно?       Столовые предметы он прекращает сжимать, перестаёт давить на тарелку, машинально разрезав весь кусок на более мелкие кусочки — завтракают они плотно, ибо не прерываются на обед и всегда отказываются от первых блюд, что только доставит своей лишней плотности.       — Я хотел вызвать у них реакцию, — на вопрос он отвечает бесстрастно, накалывая мясо и, преподнеся кусочек ко рту, добавил, что они все говорили с ним на японском языке и он хотел проверить было ли это сном, перед тем как начиная жевать мясо, а, после того как сглотнул, завершил фразу почему выбрал именно тактику:       — Мне нравилось, что они делали и я это им говорил и, если они действительно со мной спали, они бы сказали, что я лжец.       Но они молчат, — вот что он не договаривает, вот что остаётся висеть в воздухе и Хана говорит «понятно», улавливая недоговорённость также как Хару, что говорит, что это глупый ход и он хмуриться, не понимая причину.       — Если бы это было по-настоящему ты бы доставил им своими словами неудобства — нужно наоборот начинать с похвалы, Тсу-кун! — в словах Хару была истина, но если он начал бы с похвалы, разве бы это не показалось, что это не так, не показалось бы хвастовством, ложью?       Не показалось бы, — вот что говорит подруга и он гудит, меняя тактику как ему и посоветовали:       — Я впервые оказался настолько зависим от кого-то: я не мог полноценно пошевелить не рукой, ни ногой, ни другой частью тела, а они пользовались мной, входя и не реагируя на мои просьбы прекратить — мысль что я расплавлюсь не переставала покидать меня. Они прикосновением дарили удовольствие, словно зная все мои эрогенные зоны, а уж когда они входили я не мог сдержать вскриков наслаждение — они всю ночь в меня входили. Я ещё никогда не хотел потерять сознание чтобы избежать удовольствия, но мысль что, закрыв глаза они исчезнут не давала мне избежать наслаждение, как сильно бы я этого не хотел — я потерял сознание, и они исчезли.       Схвативший его за плечо Ламбо, когда он хотел сделать Такеши минет чуть позже, после его обещания не терять сознание схватил его руки и Такеши, что немногим касался постели вошёл в него после приказного вопроса будет тот что-либо делать или нет — Такеши делал, Такеши сжал его бёдра и вошёл в него, не реагируя ни на его удивление, ни на его сопротивление. Дёргался он больше всего именно с Такеши и Рёхеем, что брал его вторым ведь было больно, непривычно и странно и даже немного стыдно. После, тогда как звук хлюпанья при каждом вхождении в него стал явен он начал именно сопротивляться, а не дёргаться из-за чего его уже начали удерживать и не только Ламбо удерживать, но и остальные — было очень неудобно. Стыдно.       — Ты сказал, что было больно, — укора в словах было чуть, больше недовольства его ранней тактикой, что он применил без одобрения и обсуждение с Хару и он согласно говорит «да», видя, что они на его слова не отреагировали и ему что поэму им писать, как ему было приятно, чтобы избранные отреагировали?       — Первоначально было больно, а потому стало противно — я не удивлён, что они не захотели ни спать со мной ни дать мне ребёнка.       Если вчера его соулметеи брали его о почему они молчат? Почему не реагируют на его слова?       Потому что вчера их не было, — вот какова реальность, — потому что он очень хотел, чтобы они были и алкоголь и может быть пламя исполнило его желание.       — Ты знаешь, что мужчины приходя к оргазму выплёскивают жидкость? Когда её выплёскивают несколько мужчин то анус хлюпает, как вовремя дождя хлюпает намокшая обувь — отвратительный звук, — не то, чтобы вовремя обычного секса не бывает не привлекающих звуков, но одно дело вовремя секса с девушкой, а другое дело с сексом с мужчиной, да ещё и секса после кого-то, — они, наверное, думают более широко чем я и поняли, что весь процесс не принесёт им никакого удовольствие поэтому и…       — Прекрати.       Просьбу, что больше напоминала приказ он слушает почти инстинктивно, потому что вчера Мукуро именно таким недовольным голосом говорил ему прекратить дёргаться — Мукуро вновь говорит прекратить и он прекращает наговаривать, но вовсе не затыкается полностью.       — Почему вы пришли? — это хотелось спросить больше, чем почему они ушли ведь он вчера видел и пусть мутно, но видел какими они были напряжёнными беря его, склоняясь к нему и трогая его, касаясь шеи, волос, лица, сосков и остального тела, впрочем, не оказывая его члену ни капли внимания, показывая своим пренебрежением явной мужской его части их принятие его как мужчины, равного им, — вы разорвали контракт и вам не нужно было оказывать мне внимание — вы мне ничего…       — Твои контракты глупость! — губы чуточку сжимаются на повторное перебивание, на очередную вспышку неудовольствия что была направлена него, — почему если я хочу встречаться с тобой я должен заключать контракт со ста пунктами в нём? Такое чувство будто мы для тебя не больше чем обязательство.       Может он и общался мимолётно с избранными, но всё же общался и то с каким те безразличием смотрят на него было привычно, также привычно как раздражение, написанное на лице и вылитое словами — Такеши говорит какую-то глупость.       — И как нам было вас ещё удержать кроме как заключить контракт? — Хару понимала его с полу слова, а иногда, как сейчас и годы до этого думала также как он, — вы не знаете Тсу-куна и для вас уехать…       — Он наш соулметей, — прерывание спокойно, спокойно и капелькой раздражение, — соулметей которого мы похоронили десятилетие назад и который хочет иметь от нас детей, свободный от интимных связей соулметей — мы приехали с целью не дать ему исчезнуть из нашей жизни вновь и для нас не имеет значение что нас больше чем один, мы и так, все, знали что нас минимум двое у него, — раздражение казалось растворилось, слова говорили не Хару, а ему и видел он внимание, что ему оказывали, оказав внимание Хару на слова которые отвечали только после упоминание слов подруги сказавшей о том, что забеременеть он мог только спя со всеми, — нам не нужно спать с Тсунаёши всем вместе за пределами рождение детей и это Тсунаёши должно быть неприятно, что нас шестеро, а не нам — ему внимание нужно оказывать шестерым, а не нам.       Он не имеет ничего против того что их шестеро, он оказывал внимание всем и это его соулметеи, несмотря на свои первоначальные слова вели себя как те, кому он безразличен — смотревшие на него с холодом люди говорят словами вовсе не то, что было на самом деле. Ламбо сейчас спокойно говорит о том, что ему должно быть неприятно, что они все невинные агнцы и Ламбо же вчера сказал, за всех сказал, что они уедут, бросят его несмотря на данное ему слово не бросать его, что они уже сделали, показав ценность своих слов.       — Мы уедем потому что у нас есть незавершённые дела — мы не навсегда уезжаем, травоядное, — вот что на вопрос уедут ли избранные отвечает Кёя, снова словно они все о чём-то договорились отвечает, — мы не планировали оставаться у тебя — мы планировали увезти тебя.       То, что его соулметеи не планировали оставаться, было ясно сразу, потому что он об этом не предупредил было ясно, потому что не взяли с собой нужное количество одежды для столь долгой поездки, которой он соответственно обеспечил, сняв с них мерки — ребята были не против остаться дома и никуда не уезжать и не то, что он был против, если у него будет больше времени с ними рядом.       Ребята, Кёя от лица всех, говорят, что вернутся? Что он должен сказать на это?       Хотелось переспросить, уточнить так ли это и не то, чтобы они были ему важны, но отказавшись однажды от шанса быть счастливым, отказавшись от своего соулмейтея сейчас, в свои тридцать и женившись на работе он остро осознал, что поступил глупо, что нужно было бороться и что он должен сказать на пустое обещание, которое они не обязаны выполнять? У него будет ребёнок, он надеялся, что сегодняшняя ночь принесёт ему дитя и Босс отстанет от него, но семью он хотел всё же больше, хотел такой же любви как у подруг.       — Я буду ждать, — это было единственное что он мог сказать в ответ, не показав свой страх остаться одиноким на оставшуюся жизнь.       Его Босс гений, — вот что промелькнёт у него через некоторое время когда он увидит их вновь, — его Босс организовал ему свадьбу с теми, которых он желает сечас и не хотел видеть совсем недавно.