— Я уже подумал, что ты не придешь, — сквозь улыбку сказал Азамат, смотря на запыхавшегося Данияра, который стоял перед ним согнувшись пополам, дыша через силу.
— Я… я проспал, — наконец выпрямился брюнет и начал приводить в порядок свои густые и черные, как ночь волнистые волосы, которые взъерошились из-за бега, — А чего ты так улыбаешься? Человек, вон, страдает, а он доволен этим, — фыркнул Данияр и демонстративно отвернулся.
— Ничего я не доволен, — хохотнул блондин, тоже бросив взгляд в сторону, — Просто рад, что ты пришел.
Данияр невольно улыбнулся, сам удивившись данному явлению и, чтобы отвлечься, зашагал вперед, куда глаза глядят.
— Ты чего?
— Ну мы же не собираемся просто торчать все время здесь, не так ли? Пошли по городу прогуляемся, мне как раз нужно подышать. Слишком долго сижу в домах, что даже уже тошнит от этих пыльных, тесных комнат и четырех стен, которые готовы в любую секунду прихлопнуть тебя, как мошку. Пошли? — он через плечо посмотрел своими большими глазами на Азамата, отчего того чуток передернуло. Он смотрел как кошка, своими выразительными очами так, будто видел Азамата насквозь, будто читает его, как открытую книгу. Эти карие глаза, местами смахивая на зеленый оттенок в лучах солнца загипнотизировали разум блондина, не давая тому оторваться от них, побуждая в нем желание плавать в ласках волн этого встревоженного океана данияровских глаз, даже несмотря на тот факт, что Азамат может утонуть в них навсегда. А Азамат хотел.
— Пошли? — повторил Данияр, подумав, что блондин его попросту не расслышал.
— А? А, конечно, как тебе угодно, мне-то без разницы.
Они шли молча, будто бы совершенно не знакомы, будто бы им всего лишь то идти в одну сторону и все. Нынче улицы совсем опустели, даже в выходной день люди предпочли сидеть дома, ибо темные дни лучше переждать в тишине и безопасности. Особенно когда пошла новая волна сталинских репрессий, когда любое неправильное действие могло привести к ссылке в ГУЛАГ, или, еще хуже, к расстрелу. Но этим двоим было плевать. Плевать на положение страны, на опустевший дух народа, на свои судьбы. Они гуляли по городу в тишине, совсем как немые рыбы, но эта тишина никаким образом на них не давила, наоборот, это было лучше, чем неловкие разговоры на глупые темы типа «Какая сегодня чудесная погода».
— Давно у меня так ноги не болели, — внезапно нарушил молчание Данияр, — Неужели я настолько редко выхожу на свет?
Азамат промолчал.
— Раньше все было иначе. Все было тепло. Никто ни о чем не беспокоился, никто ничего не боялся. А сейчас… сейчас как будто выключили свет: люди не знают, что будет дальше, им страшно идти вперёд, как бы не наткнуться на яму, которую не разглядел из-за темноты. Впрочем, кто я такой чтобы жаловаться? Строю из себя черт знает кого, который якобы щелчком пальца сможет все изменить, — Данияр остановился, — Нытик хренов.
Азамат остановился рядом, уставившись на его усталое, почти детское лицо, которое повидало слишком много для своего возраста.
— Азамат, пошли в какой-нибудь бар, мне чертовски сильно хочет выпить чего-то.
Зенкаев привел его в свое любимое заведение. Старенький «Рахат» хоть и был наполнен потертой, безвкусной мебелью, он за то и славился тем, что был расставлен раритетом. К тому же и напитки имели приличный возраст, что наоборот поднимало рейтинг бара.
Спутники уселись за самый дальний столик, хоть и народу не было толком. Только чета, пившие в тишине у окна, да и в хлам пьяный мужчина среднего возраста, во всю пытавшийся привлечь внимание молоденькой официантки рядом.
— О, Азамат, давно тебя не видели у нас, — пришагал к ним рослый парень, на ходу протирая бокал салфеткой.
— Да не было нужды, знаешь ли. А сейчас самое время. Принеси-ка нам что-нибудь покрепче. Сам видишь, — он кивнул на Данияра, который пустым взглядом рассматривал картины на стене, — Тяжелая ситуация.
— Ничего не тяжелая, — цокнул в ответ брюнет, — Что ты из меня какого-то засранца, который по уши в депрессии делаешь?
— Я все понял, — весело подмигнул официант и поспешно удалился. Уже через несколько минут перед парнями стояли два бокала и бутылка янтарного коньяка от неизвестной фирмы.
— Все от него с ума сходят, а тебе, Аза, я приберег целую стекляшку, чувствовал, что явишься скоро, — поклонился и ушел обслуживать новых клиентов парень. Данияр смотрел ему вслед прищурив глаза с капелькой презрения.
— Чего это он к тебе так чутко относится? Как будто отсосал ему.
— Нет, — посмеялся Азамат, больно пнув брюнета под столом, — Просто однажды оказал ему услугу, которая спасла ему жизнь. Вот теперь носит меня на руках, даю зуб, даже за этот коньяк ни гроша не возьмет, скорее сам оплатит.
— А это коньяк? — раскрыл глаза Данияр и начал разглядывать бутылку.
— Видимо, ты никогда не пил, — ухмыльнулся блондин, — Ничего, я тебя научу.
— Ты дурак? Конечно я пил. Как после войны оставаться невинным, особенно когда попал в дивизию здоровенных мужиков. Вот только ограничивались мы дешевой водкой, и то она мне не очень-то понравилась, — на одном дыхании проронил Данияр в оправдание, как вдруг грустно опустил плечи, — Война…
— Так, давай об этом не думать, — ловко открыл бутылку Азамат и налил обоим до краев.
— За наше знакомство! — сунул он в руки брюнету рюмку.
— За наше знакомство! — повторил Данияр и до дна выпил жгучий напиток, с кислым лицом поставив рюмку обратно на стол. Вдруг внутри Кулумшин почувствовал приятное тепло, распространившееся по всему телу, от чего полное мукам лицо изменилось в легкую улыбку.
***
— Ну, Азамат, давай еще по рюмке! — жалобно завыл парень, которого блондин чуть ли не насильно вывел из бара, — Там же еще пол бутылки оставалось!
— Нет, Данияр, на сегодня хватит, — он крепко схватил брюнета за руку, который пытался обратно зайти в заведение.
— Умоляю!
— Нет.
— Прошу!
— Нет.
— Ах так! — злобно процедил сквозь зубы Данияр и со всей силы наступил на ногу Зенкаева, отчего тот вскрикнул он боли и ослабил хватку. Воспользовавшись ситуацией, Данияр вырвался и неровным шагом поплелся в сторону бара, победно прошептав:
— Со мной играть как с огнем.
— Вот же сука, — прорычал Азамат, ухватившись за ногу. Перетерпев боль, Азамат быстрым шагом подошел к брюнету, грубо развернул его и мертвой хваткой взяв, забросил к себе на крепкое плечо.
— Ты что творишь, ненормальный? Опусти! — пьяный Кулумшин резко протрезвел и начал стучать кулаками по спине блондина, — Азамат!
— Сам напросился, — больно сжал хрупкое тело блондин как месть и зашагал прочь от любимого «Рахата».
Он уложил спящего брюнета на свою кровать. Пока Азамат нес его к себе домой, ибо не знал точного адреса Данияра, а оставлять юнца в таком состоянии одного — самая большая ошибка, которую он мог бы совершить, брюнет засопел прямо на крепкой спине Азамата. Аккуратно положив, как дорогущую вазу, парня на постель, Азамат улегся рядом. Он слишком устал, а его диван слишком жесткий. Тем более не было у Зенкаева настроения стелить новую постель, отодвигать стол и делать прочую лабуду, которая могла легко его взбесить. «К черту» — подумал Азамат и, сняв футболку, укрылся, уже через несколько минут крепко уснув.
***
— Нет!
— Ты должен сделать это, Даня. Ради меня.
Данияр упал на колени, закрыв заплаканное лицо руками, всем телом дрожа.
— Даня, не плачь, прошу тебя.
— Я… я не могу это сделать, Батыр, не могу! — наконец убрал руки Кулумшин и красными глазами посмотрел на друга, — Понимаешь?
— Даня, ты можешь. Ты самый сильный парень, которого я когда-либо знал. За все время на войне ты ни разу не сломался и всегда поддерживал меня, когда я был на грани. К тому же, я очень рад, что обрел такого искреннего друга, Даня. Ты никогда не вставал ко мне спиной, даже если от этого зависела твоя жизнь, — маленькая слеза упала на щеку Батырхана, — Спасибо тебе за все.
Данияр попытался встать, но дрожащие руки резко ослабли, а ноги приросли к земле.
— А теперь, Даня, выручи меня в последний раз. Прошу тебя.
Данияр медленно высунул револьвер с кармана, прицелившись в Батырхана. Рука сильно дрожала, и парень никак не мог сконцентрироваться. Спустя несколько секунд Данияр спустил курок и закрыл глаза.
— Прости меня.
Стая птиц взлетела в небо от громкого выстрела.
Азамат сквозь сон услышал глухие крики. Привстав в постели, Азамат не сразу понял, откуда доносятся рыдания, но когда понял, что к чему, широко раскрыл глаза, а сон как рукой сняло.
— Данияр, ты чего? — Азамат подвинулся к дрожащему брюнету, который забился в угол кровати, — Что случилось? Опять кошмар?
— Я… я убил его, — Данияр закрыл глаза, но снова раскрыл, когда перед ним появился Батыр, чье лицо было залито кровью, а в центре лба торчала пуля.
— Кого? — Азамат схватил Данияр за щеки, пытаясь его успокоить, — Врага?
— Нет, — отрезал Данияр, уже не рыдая, но всхлипывая, — Д-друга.
Азамат не знал, что ответить.
— Ну, — замялся Азамат.
— Они были рядом, я не успевал спасти Батыра и мне пришлось застрелить его, — после сказанных слов Данияр новой силой задрожал, — Застрелить своего лучшего друга.
— Эй, — Азамат притянул к себе хрупкое тело брюнета, чтобы унять дрожь. Данияр не ожидал таких близостей, но и не сопротивлялся.
— Ты поступил очень смело, Данияр, не каждый так может. Я понимаю, это очень больно идти на такие действия, но что ты мог сделать еще? Если бы ты оставил его, все было бы намного хуже, и душа твоего друга не успокоилась бы. А тут… он ушел достойно. И ты поступил вполне разумно, — блондин медленно поглаживал Данияра по спине, — Понимаешь, бывают ситуации, когда приходится идти даже на самые безумные поступки. Но в конце концов, они и оказываются самыми правильными. По началу бывает тяжело, и ты считаешь, что совершил огромнейшую ошибку, а совесть грызет тебя изнутри, давая толчок депрессии. Однако с возрастом осознаешь, что лучшего исхода и не найти. Тем не менее, не многие доходят до этой истины, до конца считая себя виноватыми, а депрессия их полностью пожирает. И тебя, Данияр, депрессия пожирала, и чуть не сломала в ту ночь, но судьба дала тебе второй шанс. Так не дай депрессии снова разбить тебя.
Данияр тихо слушал Азамата, только капли слез иногда падали на пресс блондина.
— Хорошо, — наконец-то прошептал брюнет и вскоре снова засопел.
Азамат смотрел на это заплаканное детское личико Кулумшина, которое уснуло прямо на нем, своими тонкими руками крепко обхватив его за спину. А сон все не шел и не шел, и Зенкаев еще долго перебирал волнистые локоны такого незнакомого, но в тоже время такого родного Данияра, другой рукой приобняв его за талию.
