Non Domina

Железнодорожная станция, одиноко стоявшая на пустыре недалеко от Браунс-Милс, ближайшего к Лихаю городка, выглядела пустой и заброшенной. Облупившиеся стены, отсыревшие оконные рамы, проржавевшая крыша — она олицетворяла подавленное настроение, царившее меж людьми в последние два года. Немногие жители приходили сюда дожидаться поездов, отчего станция казалась всем заброшенной. Кровавое утро оставило след в памяти американцев, и с тех пор они опасались выезжать за пределы родных городов и селений. Впрочем, запереться в домах и сидеть в них вплоть до окончания войны собирались не все. Невозможно отказаться от прежней жизни и спрятать голову в песок. Пусть и со скрипом, стоном, со слезами на глазах, но она должна продолжаться. На скамейке у перил, огораживавших перрон, сидели четыре девушки. Они негромко разговаривали о чём-то, изредка взмахивали бледными тонкими руками в волнении, моргали изумлённо, а чаще прикладывали к уголкам глаз платочки. Все были одеты в чистую и опрятную одежду, и лишь глаз внимательного человека заметил бы под аккуратными шляпками на их головах умело спрятанные истончившиеся волосы, которые девушки перед выходом кое-как собрали в простенькие причёски, их неестественную худобу. Урожай в этом году выдался щедрым, однако большая часть продовольствия уходила на фронт солдатам. Мирным же приходилось экономить. Землю резануло ослепительным светом — это солнце впервые за начало сентября выглянуло из-за туч, яркое и холодное. Лица девушек вспыхнули жемчужным блеском; сильнее заострились скулы, выделились впалые щёки, потрескавшиеся губы, глаза с почти прозрачными веками. Ни косметика, ни одежда, висевшая на истощавших телах мешком, не сумели скрыть последствия голода. Запах мокрой почвы и тонкий аромат озона разливался по округе ненавязчивой волной. На горизонте лениво растянулась белая пушистая полоса, и солнце подсветило его продолговатое брюшко бело-жёлтым. В глубине леса пели поздние птицы, шуршала сухая трава, шелестела листва на деревьях, лишь снизу слегка тронутая холодами; поблёскивали хвойные иголки. Пейзаж походил на картину, написанную масляными красками: на первом плане — героини, печально склонившие головы и едва сдерживающие слёзы, а перед ними, за рельсами — дубы, ели, сосны… Со стороны извилистой дороги послышался рёв мотора, и девушки пугливо обернулись. Они ожидали увидеть вражеские машины, самолёты — что угодно, не задумываясь над тем, насколько абсурдны их предположения. Они удивлённо приметили осторожно подъезжающий Willys MB и облегчённо перевели дух — свои. Рядом со станцией машина притормозила. Водитель, бородатый мужчина с рубцом на пол-лица, вышел первым, взяв с соседнего сидения внушительного размера сумку. От тяжести ноши он коротко крякнул. Девушки робко заулыбались и принялись наблюдать за каждым его действием, но, стоило тому заметить невольных наблюдательниц, как те отвернулись и тихо-тихо защебетали о чём-то. Мужчина сочувственно взглянул на них. По сравнению с ним, поджарым и сытым, они выглядели прозрачными тростинками. Заденешь — и они рассыпятся осколками разбитого фарфора. — Надеюсь, ты не останешься здесь насовсем? До Грейс не сразу дошёл смысл слов Артура. Она поспешно вылезла из машины и попыталась отогнать нашедшие на неё неприятные думы. Она посмотрела на покосившееся здание станции, приметила небольшое поселение неподалёку, окружённое смешанным лесом. Глаза Смит не могли не остановиться на девушках. Так и случилось. Любопытство пересилило страх, и теперь они глядели друг на друга: она — без интереса, почти скучающие, они — настороженно. Грейс без труда угадала их мысли: высокая, мужиковатая. Не такая. Страшилище. Одно и то же. Она равнодушно пожала плечами и переключила внимание на наставника. — Говорят, жизнь в лесу способствует развитию навыков выживания, — заметила Смит и аккуратно приняла из его рук сумку, — чем пользуются партизаны. — Прекращай быть занудой, — беззлобно проворчал Артур, и его губы вдруг тронула улыбка. Грейс всмотрелась в его чёрные глубокие глаза и, не найдя в их выражении скрытого смысла, тоже улыбнулась — кривовато и даже неловко. — Скоро поезд, — он достал из кармана пальто часы с цепочкой и, сверившись со временем, довольно промычал: — Через десять минут. Нервничаешь? — Нет, — Смит перестала считать, сколько раз она успела соврать наставнику. — Не на встречу с Президентом еду. — Ты увидишься с ним, — удивлённо возразил Артур. Грейс вопросительно нахмурилась. — Вы не общались два года. — И? — Грейс недоуменно нахмурилась. — О чём речь, сэр? Если Вы о страхе, то я не боюсь. В бою он бесполезен, в повседневной жизни и подавно. Мешает видеть главное, — не дожидаясь ответа, она устремилась к перрону. Вовремя спохватившийся Артур поспешил за ней, недовольно сопя. — Что же для тебя главное? — бросил он — и едва не врезался в спину резко остановившейся у железной дороги Грейс. Она наверняка почувствовала неловкий тычок в спину, но не обернулась. Впрочем, Артур заметил, как напряглись её плечи. «Сама сраная деликатность», — поддразнил он себя и, молча обогнув Смит, встал рядом. Она бросила сумку на землю и сплела руки перед собой в замок. Артур кинул на неё осуждающе-выжидательный взгляд, не решаясь первым что-либо сказать. Её профиль чётко вырисовывался на фоне разгоравшегося на небе зарева. Артур глубоко вздохнул. Его не сразу перестала выводить из себя привычка ученицы постоянно молчать. Сначала он думал, что это от небольшого ума. Позже Артур убедился в том, какая умная девушка досталась ему в подопечные, не считая плохую проницательность. Её пустые глаза всегда глядели задумчиво, а в их глубине, если присмотреться, виднелись беспорядочно копошащиеся мысли. Вряд ли она и на сотую долю понимала себя, не говоря уже о других. Глядя на темневший полотном лес, Артур мысленно зачем-то сравнил его с европейскими лесами из далёкого семнадцатого. Различия между ними были для него очевидны, но единило их одно: в их недрах таились секреты, раскрыть которые мало кому удавалось. Те же, кто преуспел, отдали жизни за свободу. Молодые безликие парни. В его памяти остались лишь их улыбки. — Арти, берегись! Шрам на лице противно заныл. Артур машинально потёр лицо. Щека дёрнулась, а к веку будто приложили раскалённый конец кочерги. «Сука», — мысленно выругался он и коснулся рубца заледеневшей ладонью. Его дыхание потяжелело, быстро и болезненно застучало сердце. В груди стало тесно. — Дэв! Дэв, держись! В ушах зазвенело от грохота, а перед глазами встал призрачный силуэт товарища. Кровь хлестала из его живота, орошая Артуру руки, форму. Неестественно вывернутая левая нога солдата конвульсивно дёргалась; глаза его закатились. У Артура горела обожжённая кожа, горчил пепел и кусочки земли на языке, болело лицо. И он ни на миг не отпускал друга, тряс его, бил по щекам, старался зажать тканью оборванной штанины изорванную рану. — Дэв! Дэвид, чёрт тебя дери! — Сэр? Артур сжал руки в кулаки и заскрежетал зубами. В голове раздавался звон. — Не умирай! Не бросай меня! — Сэр! Прикосновение руки к локтю сквозь ткань пальто обожгло сильнее взрывной волны. Артур пошатнулся от неожиданности и испуганно распахнул глаз. Картинка расплылась, понадобилось время, чтобы та приобрела привычную чёткость. Слух тоже возвращался постепенно, как бы нехотя. Моргнув несколько раз, Артур ощутил потёкшую по щекам влагу и вдруг заметил Грейс. Девушка крепко держала его за руку. Голубые глаза встревоженно блуждали по его лицу. Артур только сейчас сообразил, насколько близко друг к другу они стояли. Немного закружилась голова. — Вы как? — ему показалось, или её голос и правда дрогнул? — Я… — Артур сделал шаг назад, и левое колено едва не подогнулось. Он поспешно выпрямился и огляделся, пытаясь отдышаться. Девушки уставились на него круглыми от испуга глазами и тут же поспешили опустить головы. — В норме. — Ты не сдохнешь! Грейс подозрительно прищурилась. — Уверены, сэр? Артур заставил себя улыбнуться ей. Дыхание постепенно выравнивалось. — Не сдохнешь! — Так точно. Загрубевшая ладонь не спешила отпускать локоть. Черты не по годам сурового лица ученицы были расслаблены, а в глазах впервые за столько времени светилось нечто живое. Они впервые показались Артуру искристыми, яркими, впервые излучали спокойствие, словно говорили: «Я здесь, я рядом». И до него дошло, почему Стив дружил с ней. Наверное, каждый третий юноша мечтал жениться на девушке, от которой веет теплом, безопасностью. Возможно, Грейс раньше была такой. Как же, бывает, меняются люди. — На самом деле, — всё же убрала руку и поспешно отступила Смит. От образовавшегося между ними пространства Артуру полегчало, — я пытаюсь бояться. Клянусь! — он так и смотрел в её глаза — запретил себе отворачиваться — и увидел в них столько, сколько не видел за всё время знакомства с ней. Артур заметил: она вспоминала. — Я хочу бояться возвращения, — Грейс виновато потупилась, — не выходит. Я не… не получается. Артур похолодел. Он знал, о чём говорила Грейс. Самолично проходил через это. А всё началось в госпитале. Сидя возле койки Дэвида, искалеченный, с наполовину обмотанной головой, со скрытым повязкой глазом и разодранным на куски сердцем, Артур не думал ни о чём. Тело словно тянул кто-то невидимый за конечности, разрывая на части. Глухая пустота внутри, служившая Артуру анестетиком, перекрывала боль. Даже когда Дэв впервые за три недели пришёл в себя и улыбнулся ему, когда встал на ноги, пусть одна и была изувечена навсегда; когда он уезжал и брал с него, Артура, слово писать друг другу раз в месяц, он не чувствовал ничего. Они подружились. Стали братьями. Вынесли такое дерьмо, которое другим и не снилось. Божились всегда, всегда поддерживать друг друга. Артур перестал писать спустя полгода. Дэвид не оставлял попыток добиться от друга ответа ещё год. Но всё же сдался. Прошло столько лет. Где он сейчас? Жив ли? — Заруби себе на носу, — произнёс он вдруг. — Время не лечит. Оно выворачивает душу и бросает её гнить. Она не всегда болит. Организм способен огораживать от особенно болезненных мук. Если внутри тебя всё молчит, то он спас тебя. Неиспытанная тобою боль убила б тебя. Шумели кроны деревьев. Пели птицы, прощаясь с очередным днём. Негромко и сбивчиво обсуждали планы на предстоящие выходные девушки. Люди побаивались задумывать наперёд. Неизвестность пугала — ни у кого не было гарантий, что, заснув, он проснётся на следующее утро. А если и проснётся, что смерть не настигнет его, скажем, за обедом или во время прогулки. Вместо ответа или банального кивка (Артур обрадовался бы и этому!) Грейс пробормотала, смотря вниз, на рельсы: — Вы спросили, что для меня главное. Он промолчал — не потому, что сказать было нечего. Горло пересохло, сжалось, слова застряли на полпути. — Я вам отвечу, — голос Смит приобрёл неожиданную для Артура холодность. — Нацисты убивают за идею превосходства, остальные же борются за выживание. Фанатиков в армии Гитлера сотни. Тысячи. Миллионы, — Грейс подняла глаза на Артура, и он твёрдо выдержал её полный решимости взгляд. — Немцы не щадят никого, а я не пощажу их. Я их перебью. Всех до единого. Она хотела что-то добавить — он заметил, как дёрнулись её губы. Смит себя остановила, раздула ноздри и отвернулась, обозначив конец разговора. Артуру стало не по себе. Не вызывало сомнений: Грейс, при нём поклявшаяся истребить нацистов, сдержит слово — об этом сказал её хладнокровный тон и лицо, где ничего не дрогнуло и не отразилось. «Без сомнений, без вопросов» — он вбил ей это в голову для исполнения приказов, а не роли судьи и палача. Как бы Артур ни ненавидел Третий Рейх, злодеев должно наказать по закону. Однако разве Грейс Смит переубедишь? «Надеюсь, я не создал монстра», — пошутил он мысленно. Спустя время Артур услышал далёкий перестук колёс. С каждой секундой он становился всё громче. Мужчина сощурился, ослеплённый огнями приближающегося состава. Загудел свисток, повалил пар. Грохот и скрип металлического корпуса на мгновение перекрыли остальные звуки, и Артур невольно окунулся мыслями в день, когда он вот так же уезжал на поезде из Нью-Йорка в Луизиану. Климат юга благотворно влиял на него, и Артур подумывал осесть там до конца своих дней. Он вспомнил, как Говард-старший кивнул ему на прощание, и как младший, расчувствовавшись, обнял его, думая, что они расстаются навсегда. — Спасибо, Арти, — всегда обаятельный и уверенный в себе Говард выглядел разбитым. — Благодаря тебе человечество скакнёт в развитии. Ни войн, ни бессмысленных смертей… — Войны останутся. На то они и войны, малыш, — снисходительно ответил Артур, посмеиваясь над наивностью кузена. — Ты лучше останься, — Артур предугадал слова Говарда до того, как он их произнёс. — Помоги нашему делу. Вот увидишь, Старки заявят о себе! — Нет, Говард. Тут ты и без меня справишься, — он старался говорить весело и беззаботно. Получалось откровенно плохо. — Арти… — Послушай, малыш, — Артур положил руку на плечо кузена. — Я солдат, не инженер. Я необразован, да и с внешностью беда. У меня нет того, что есть в тебе. Ты - будущее Старков. У тебя получится. Говард прикрыл глаза. Помолчал. — Жаль, Гвен не увидит, чего мы добились. Развернувшийся было к вагону Артур пошатнулся. Он крепко сжал поручень, занёс ногу над ступенькой. — Да. «Жаль». Краем глаза Артур заметил, как девушки по очереди ныряют в один из вагонов, придерживая шляпки. Посмотрел на ученицу, наклонившуюся за сумкой, и внезапно для самого себя выпалил: — Верю, мы не прощаемся. Смит остановилась — и проворно, со скоростью выше человеческой развернулась и заключила его в объятия. Могучие руки сжались за его спиной, сдавили грудную клетку. Нос Артура ткнулся ей в острую ключицу. Пахнуло пылью, потом и чем-то тёплым. — Скорее всего, я погибну, — услышал он высоко над головой. — Так постарайтесь не умереть до того, как я навещу вас, — Артур не успел разобраться, понравилось ему спонтанное действие его ученицы или нет, и отстранился, решив прекратить размышлять над каждым действием. — Это приказ, рядовая Смит, — строго нахмурился он. — Неисполнение чревато. — Исполню в лучшем виде, сэр, — серьёзно кивнула она и размашисто отсалютовала. По неуклюжему движению её руки, растерянности, занозой засевшей в глубине её зрачков, было видно, что и она не ожидала от себя проявления чувств. В армии неизвестно, как бы с ней поступили. Наверняка следующие полгода терпела бы унижения от офицеров и три месяца заступала бы ночным часовым без права на сон и дрёму, если не хуже. Артур вновь оборвал себя. Наблюдая за тем, как Смит с сумкой наперевес ныряет в вагон, он испытал внутреннюю гордость. Артур долго винил себя за подготовку девушки — юной, не успевшей толком повидать мир — к мясорубке. Чёрт возьми, к смертям, взрывам, возможной контузии как подготовишь? К убийствам? И сейчас, проследив за тем, как тронулся поезд, как состав, набрав скорость, исчез на горизонте, Артур Старк осознал одно: никто не научил бы драться, скрываться, бежать, прятаться и убивать Грейс Смит лучше него.

***

Двенадцать часов тряски, бесконечного шума от ветра, дувшего в приоткрытое окно, гудков, утомительная пересадка на главную магистраль — и Грейс наконец сошла с поезда на Центральном вокзале. Разговоры, свист кондуктора, крики, слившись в один протяжный гул, навалились на Смит. Она успела отвыкнуть от его нью-йоркского ритма (даже с учётом, что больше половины мужчин ушло воевать), и потому поначалу растерялась. Держа сумку одной рукой, Грейс принялась крутиться в поисках ориентира — мужчины в форме СНР. Несмотря на жиденький людской поток, в толпе проще было заметить девушку или женщину в возрасте, нежели солдата. Высокий рост нисколько не облегчил задачу. «Соберись, — мысленно приказала она себе. — Ищешь сопровождающего, выходишь, садишься в машину. Как два пальца. Ходу!» Грейс повернулась наугад и принялась двигаться в выбранном направлении, благо, телосложение ей в том помогало. Она бормотала невнятные извинения за тычки в плечи, спины — скорее из вежливости, чем искренне. Вскрики, возмущённые вопли по типу «Куда прёшь!» не вызывали в ней чувство вины и не колебали душу. Её цель: найти мужчину в форме. На остальное ей плевать. Вскоре люди сами принялись отшатываться, давая дорогу. Грейс больше ощущала, нежели видела, как они на неё глазели. «…вырви им глаза. Тогда им нечем будет смотреть на тебя…» В одно из коротких мгновений Смит удалось выбраться на пустующий участок, и живая масса столь удобно выплюнула невыразительного человека в форме. Грейс заметила знакомую нашивку на его рукаве и поспешно приблизилась. — Грейс Смит, — бесстрастно приветствовал мужчина. Та кивнула. — Вас ожидают. Прошу за мной. Двинулись. Смит с неудовольствием отметила, как пассажирки расступались перед ними и смотрели на неё, выпучив рыбьи глаза. Грейс с трудом сосредоточилась на спине сопровождающего. Чужие взгляды обжигали кожу сквозь одежду, тело плавилось под ними, словно металл. Молва о гигантской женщине на Манхэттене наверняка всколыхнёт народ похлеще военных сводок. Как-то резерв этого не предусмотрел… «…убей их всех. Мёртвые не распространяют слухи: им оно ни к чему…» «Замолкни!» — мысленно прикрикнула Грейс на… кого? Себя? Голос, звучавший в её голове, был её и в то же время другой, более низкий, хриплый, рокочущий. Иногда он возникал на ровном месте, принимался нашёптывать жуткие слова, призывал рвать, терзать, а потом пропадал на долгие недели и месяцы. С последнего раза прошло чуть больше суток. Что-то изменилось. Не из-за того ли, что она едет в Европу, на передовую? «…умная девочка…» «Зачем? — на сей раз голос оставил её вопрос без ответа. — Чёрт». …Она не заметила, как они вышли из вокзала и остановились на площадке. Вид Нью-Йорка вызвал удивление со смесью жалости — искорёженный, с наскоро заделанными прорехами, некогда величавый сияющий город, куда потоками стремились люди из Старого Света, осунулся, побледнел и выцвел. Немногочисленные прохожие неторопливо брели по улице, опустив головы; редкие машины — в основном жёлтые такси и пастельных и тёмных оттенков меркьюри или кадиллаки — не цепляли глаз, как бывало раньше. Грейс подумала, что оглохла — таким тихим показался ей нынешний Нью-Йорк. — Рядовая Смит, — позвали её. Грейс повернулась к безликому мужчине, и тот мотнул головой. Проследив за его движением, Смит заметила у обочины блестящий линкольн, выбивавшийся из общей картины отупелой безнадёжности. — Пойдёмте. Начальство не терпит задержек. «В задницу его», — подумала она, а вслух ответила бесстрастно: — Несомненно. В салоне приятно пахло свежестью и кожей. Запах навевал тоску по первым неделям учёбки, проникновенным и искренним разговорам с Эрскином. Тогда мир казался немного проще: существовали и Бог, и человеческая отвага, и доброта, и доблесть. Лишь собственная «смерть» позволила ей увидеть, как обстоят дела на самом деле. Нет никакого справедливого высшего, нет и самой справедливости. Смерть и Хаос — вот та самая правда. Смит бы многое отдала, чтобы её забыть. Она едва не утонула в мягком сидении, пока залезала в машину. Грейс ощутила неожиданное удобство, и оно показалось ей неприятным. Привычка сидеть на обычных деревянных стульях, спать на жёсткой койке, а то и вовсе стоять неподвижно несколько часов кряду плотно въелась в мозг, и Смит недоуменно сжалась — ещё и потому, что макушкой чуть не ударилась о крышу. Как только мужчина, всё то время придерживавший для Смит дверь, уселся рядом, водитель, почти его двойник, завёл двигатель. — Пока стойте. Модернизированные Старком модели машин поражали воображение. Разумеется, Грейс обратила внимание на необычную для линкольна длину и два колеса вместо одного с каждой стороны, но вот к таким деталям ей ещё предстояло привыкнуть. Вот и теперь женщина, сидевшая напротив неё и сопровождающего с папкой в руках, застала её врасплох. Смит не обратила на неё внимание, пока всеми силами пригибалась и старалась запихнуть себя в машину. «Надо поговорить с Говардом, — хмуро подумала она. — Корячиться в машине из-за роста не годится». В новых старковских линкольнах для пассажиров, едущих сзади, сделали пару сидений-кресел друг напротив друга. «Для большей вместимости», — объяснил Говард, представляя чертежи полковнику Филиппсу. Грейс о том не знала, да и откуда? Женщина сразу не понравилась ей. Чёрная кожаная косуха, застёгнутая до конца, юбка-карандаш, ореол тёмных кудрявых волос на голове, раскосые глаза на обработанном косметикой лице. Она напоминала Маргарет и оттого вызывала у Смит отторжение. «Мода у них нынче копировать её?» — Г’ядовая Смид, — с явным французским акцентом заговорила женщина. — Я капг’ал Лог’етт Ришар. Меня пг’ислало начальство для ознакомления с некотог’ыми правками в договог’ённостях и коог’диниг’овании ваз-с. Услышанное не вызвало у Грейс ни малейшего удивления. В договоре, подписанном ею после инцидента, она прочитала о праве командования изменять некоторые положения и вносить новые в одностороннем порядке — при возможности оспорить их. Она бы отказалась от заключения сделки с правительством: ей не нравилось быть закованной кандалами любого рода, — вот только ей ясно намекнули: «Девочка, у тебя нет выбора. Ты дорогостоящий проект, наша собственность, а посему подписывай бумаги и делай, как прикажут». До того дня Смит не осознавала своего положения; Стив наверняка тоже о том не задумывался. Будь Эрскин жив, он бы, вероятно, сгладил особо острые углы, защитил бы их. Однако к тому времени Авраама похоронили на одном из нью-йоркских кладбищ, и он не мог ничего сказать или сделать. Венцы его творения остались беззащитны перед обыкновенными американскими бюрократами. — Какие правки? — поинтересовалась Грейс почти безразлично. Женщина то ли не заметила, то ли сделала вид, будто не заметила устремлённый на неё пронизывающий взгляд, и начала неторопливо перебирать шелестящие листы в папке. Подцепив ногтем нужное, она выудила скреплённые бумаги и протянула Смит. — В соответствии с постановлением заседания номер тг’иста сог’ок два вам запг’ещено участвовать в любых боевых действиях до особого г’аспог’яжения, — кратко пересказала женщина. — Вот. Вы имеете пг’аво увидеть докуменд-т. С каждой новой прочитанной строчкой внутри Грейс всё сжималось, сворачивалось и разрывалось. Поначалу она опешила. Как же так? Она едет на фронт, в гущу событий, и останется в стороне? Почему? Затем в ней начала закипать злость. Тихая, она с умопомрачительной скоростью росла в ней по мере прочтения. Дойдя до конца и остановившись на имени главы заседания — полковника Ч. Филиппса, — Смит наконец подняла голову. Женщина вздрогнула: бледное лицо девушки перед ней не выражало ничего, застыв посмертной маской, а вот в голубых глазах бушевала животная ярость. — Мне надо увидеть полковника, — она говорила спокойно, и только дурак не услышал бы в её словах намёк на угрозу. — Сейчас. — Полковник Филиппс занят, — ответила ей женщина и, сделав над собой усилие, осталась сидеть с ровной спиной и высоко поднятой головой. Её предупреждали о своенравном характере объекта №7, об опасности, таящейся в нём. Она пропустила слова старших и опытных мимо ушей. Ей не терпелось выслужиться, показать, какая она храбрая и смелая, раз вызвалась направлять Грейс Сару Смит, как хорошо умеет служить союзникам. «Будьте аккуратны, капрал Ришар, — сказал ей тогда сам полковник. — Рядовой Смит новость не понравится в любом случае. Сохраняйте спокойствие, вас она не посмеет тронуть». Как трудно было следовать его советам! Устремлённый на неё взор давил, уничтожал и ломал выдержку. Женщина не сомневалась: не будь никаких условностей, званий, законов морали, с ней бы уже расправились. Она покосилась на специалиста Пэлторпа — сопровождающего. Вжав голову в плечи, он испуганно переводил глаза со Смит на Ришар и обратно. — Я хочу с ним поговорить, — всё так же ровно произнесла Грейс. А внутри неё всё так и кричало: «Как они посмели? Они так хотели послать сражаться суперсолдат! Что изменилось? Я рискнула всем, умерла и вернулась с того света — чтобы что? Сидеть и ждать очередной отмашки, как охотничья псинка? Сержант Старк потратил на меня время зря? Я потратила время зря?!» По телу, еле выдерживавшему наплыв сильных эмоций, прошёл озноб. — В связи со сбог’ами и пег’еездом СНР полковник не пускает никого к себе для личных встг’еч, — беспокойство капрала тем временем возросло до небес. — Он пг’имет вас чег’ез… — Я не спрашивала вас, принимает полковник меня или нет, — оскалилась Смит, и Ришар стало дурно — ей показалось, будто зубы объекта заострились. Голос его приобрёл рычащие интонации. — Или вы немедленно сообщаете полковнику о моём требовании, или я обращусь к вышестоящим органам. Поверьте мне, — она зловеще улыбнулась. — Я в своём праве. — Попг’ошу! — почти вскрикнула Ришар. — Следите за языком, г’ядовая Смид, и не г’азговаг’ивайте с высшим по званию в столь вызывающем тоне! Выцветшие губы Грейс сомкнулись, и Лоретт моргнула. — Хорошо, — вдруг отрешённо сказала Смит. Гнев её испарился, точно кто-то переключил рубильник. — Виновата. Давление исчезло, а сгустившийся было вокруг них воздух разрядился, оставив после себя духоту. Капрал не удержалась и приоткрыла окно, пуская в салон свежесть. Она и не заметила, как вспотела. Спину захолодило. Смит, ко всё возраставшему изумлению Лоретт, невозмутимо протянула ей документы. Словно ничего не произошло секунды тому назад! Ришар взяла бумаги, кое-как засунула их обратно в папку и повернулась к Пэлтропу. Тот выглядел не менее ошарашенным. — Капрал, мы едем? — Она дёрнулась от звука голоса водителя. — Мы выбиваемся из графика. Ришар оглянулась на него — точнее, на стекло заднего вида, — и увидела отливавшие сталью серые глаза в отражении. Развернулась, прикрыла глаза, собралась с духом и так твёрдо, как только умела, отвечала: — Едем. Лоретт не понимала, куда ей деть руки. В итоге она сложила их на колени ладонями вниз, стараясь унять дрожь. Перед её внутренним взором вновь встали клыки Грейс Смит — и моментально исчезли. «Показалось? Точно показалось! — успокоила она себя. — Стресс, перенапряжение. Не каждый капитан умеет подминать под себя! — мысли её стремительно перетекли в другое русло. — Кто она, чёрт возьми?» Да, не такого Лоретт Ришар ожидала от службы в тайных союзных войсках.