бей по тормозам.

      -Акула Лиззка вынуждена выйти в бескрайнее море, а вам я хочу предложить окунуться в новый трек Монеточки, всем прекрасного вечера! – отключив микрофон и расслабленно выдохнув, Лиза снимает наушники и откидывается на стул, немного прокручиваясь на нем и оглядывая студию, в которой царит хаос и полнейший беспорядок. Бутылка охлажденной воды помогает справиться с жаждой и ужасной духотой, вызванной жарой на улице. Эфир был долгим, но от этого не менее интересным. Всё-таки быть анонимным радиоведущим – это здорово, как считала шестнадцатилетняя Елизавета Неред – дочь директора одной из Питерских радиостанций, обладательница очень мягкого и приятного голоса, умения говорить легко и свободно на любые темы.       Чтобы смягчить боль от потери матери, отец единственного и весьма талантливого ребенка в семье решил использовать способности русой девчушки правильно и направить её в прямые эфиры болтать со слушателями. За полгода её полюбили абсолютно все, кто хоть раз слушал её беззаботную, но увлекательную болтовню нежным и тихим голосом. Идея анонимности осталась за Лизой – становиться популярной не было в планах девятиклассницы, а ежедневные позитивные и благодарные комментарии от слушателей разного возраста не влияли на её решение не называть своего настоящего имени. Радио стало для неё спасением от тоски и одиночества, это место стало самым родным и тёплым вторым домом.       -Пап, я закончила, пойду домой, - чмокнув мужчину в щеку и поправив рюкзак на плече, девушка выбегает из огромного здания с кучей окон. Девять часов вечера, но на майской улице, усыпанной сплошь и рядом ароматными цветками яблонь и вишен, светит солнце, отчего приходится непроизвольно щуриться и то и дело тянуться за водой. Оно уже приближается к линии горизонта, одним краем заходя за него, но не теряет возможности в последний раз улыбнуться уставшим обитателям Санкт-Петербурга. Решив дойти до дома пешком, Неред достает наушники и в следующий момент уже находится в своем собственном мире мыслей и размышлений. Ноги устало шагают по дорожкам, подсвеченным бледно-розовой тенью уходящего дня и заката, кудрявые деревья тихо шелестят молодой и ярко-салатовой листвой от свежего ветерка, приятно обдувающим румяные щеки и легко подхватывающим русые пряди.

//

      Как только солнце скрывается из виду, всё небо заполняется серыми тучами, мелкие капли стучат по стеклу машины, разбиваются об асфальт и оставляют на нем темноватые веснушки, словно это не дождь, это солнышко оставило свои отпечатки. Данила, то посматривая на дорогу, то переключая радиостанции, внезапно попадает на новости, где озвучивают одно лишь имя – Акула Лиззка, со статусом автора одной из самых рейтинговых передач. Дальше следует запись с её эфира, и Кашин буквально растворяется в её голосе, прибавляя громкость. «Как говорит мой друг – аве, с вами Акула Лиззка…». Её слова мелькают в голове рыжего, а тембр, звучание её голоса поражает. И дождь за окном, кажется, становится теплее, и ветер не таким шквалистым, и тучи не такими серыми и унылыми. И будто все прохожие становятся приветливее, и даже боль в голове сразу притихает. Пульс учащается, а парень сгорает от нетерпения приехать домой и узнать об этой девушке побольше, нарыть все записи её эфиров и пересматривать их весь вечер. Он уверен, она нежная и маленькая блондинка с пухлыми губами и такими же, как и у него, голубыми глазами с длинными и густыми ресницами. Он уверен – её духи пахнут легкой сиренью, а её любимый цветок – мраморная, бело-розовая розочка. А голос радиоведущей заполняет весь салон темного авто, рыжий все больше вслушивается в её слова, и земля уходит из-под ног.

Резкий тормоз. Вскрик.

      Долю секунды Данила не понимает, что произошло. Голос девчонки из магнитолы продолжает что-то говорить, но он уже не может разобрать её слов. Он тяжело дышит, осмысливая, что он только что сбил человека. Кашин резко открывает дверь и выбегает на дорогу. На асфальте, с разбитым виском, взявшись за голову, полусидит русая девчонка, на вид лет пятнадцати. Её телефон разбит и лежит рядом с огромной трещиной посреди экрана, её волосы спутались, на джинсовке с несколькими цветными пинами пятнышки крови. Даня садится на корточки рядом с ней, периодически оглядываясь на проносящиеся по встречке машины, девушка устремляет на него большие зеленые глаза, которые блестят то ли от проницающего и неприятного света фар, то ли от подступающих слёз, бегает испуганным взглядом по его лицу, на котором так же отображается страх и шок. На её руке – огромная царапина, губа разбита. «Черт» - проносится в голове обоих.       -Давай руку. Идти сможешь? – русая стоит, шатаясь, так же осматривая парня напротив, но не произнося ни слова. – Так, всё ясно, - он осторожно, трепетно, дрожащими руками доносит её до машины и медленно опускает на заднее сиденье, усыпанное какими-то коробками и файлами с бумагами.       -Там… рюкзак и телефон оставила, кажется… - её голос так что-то напоминает Кашину, такое знакомое, но такое далекое. Он кивает и закрывает дверь машины, обходя ее и возвращаясь на место происшествия. Ремонт телефона включит в себя замену экрана, за который виновник будет обязан заплатить, рюкзак порван - тоже не особая проблема, у Дани не было проблем с деньгами, а проблем с судом не особо надо было. Плюхнувшись на свое сиденье, парень обдумывает свои дальнейшие действия.       -Так, теперь говори, куда тебя отвезти. В травпункт или домой? – он оборачивается на зеленоглазую с переднего сиденья, изучая все её травмы. Она сидит, подперев голову одной рукой, а другую держит так, чтобы капли крови не измарали сиденье.       -Домой, – пока Данила ищет в бардачке пачку влажных салфеток и маленькую бутылочку воды, девушка набирает в гугл-картах свой адрес, всё еще напряженно дыша. Она отчетливо чувствует ускоренное сердцебиение, пульс ощущается в ладонях, шее, висках, разбитых губах.       -Тебя зовут-то как? – голос Кашина всё ещё дрожит, даже при уверенности в том, что девчонка не станет разглашаться об аварии.       -Лиза.       -Ну, Лиза, с этого момента я буду пытаться загладить свою вину как могу, – это единственное, что он может вымолвить в состоянии шока. Машина заводится, а за окном окончательно темнеет. Теперь мрак разбавляет лишь россыпь мелких звезд, высокие деревья мелькают часто, оставляя на коленях русой кружевные тени, скрывающие в себе то ли эстетичные, то ли кошмарные узоры.