Чёрный, Красный, Золотой

      Где-то в крайних регионах государства российского, между Кудыкиными горами и знаменитым благодаря товарищу Остапу Бендеру Провалом, прямо по камням шарился туристический отряд школоты из мухосранского региона. Шли, как и все нормальные люди, без страховки – зачем она русскому человеку? Даже если на тебя упадёт метеорит, то ты отправишься в Рай, а он – просто сдохнет. Так ведь? Ну вот. По этой же простой причине шли по самому краю обрыва. Чего бояться-то? Обрыва? Ха! Бояться надо заговора ЦРУ! Впрочем, и безо всякого заговора школьники шли из рук вон плохо. Вернее, плохо шла одна половина, а вторая половина пинала первую в надежде ускорить движение колонны. Впереди всех шёл учитель ОБЖ – брутальный мужик в неснимаемом противогазе и штанах с тысячей карманов. В них помещалось вообще всё – начиная от важнейшей в походе вещи, штопора, и вплоть до совершенно не нужных никому компаса, навигатора и телефона. Позади плелась группа «К» - обозванная так за собственную неловкость. Крайней была Марья Ивановна – учительница алгебры, которую заставили переться в ходку вместе со своим классом.       Ей приходилось хуже всех – ведь шла она в форме по установленному дресс-коду. Учителей уже сажали за купальники, начинали сажать за берцы и иную неформальную одежду, а потому алгебраичке приходилось идти по камням в привычных ей лабутенах, узкой чёрной юбке и белой рубашке. Было это чертовски неудобно, и молодая учительница шипела какие-то малоизвестные выражения на никому не понятном языке. Рядом с группой «К» плёлся и небезызвестный ученик по имени Вовочка, который спорил с однокашниками не на жизнь, а на деньги – что сможет заставить училку матюкнуться. Всё дело было в том, что Марья Ивановна, как и следует молодым учителям согласно словам из жития святого Дмитрия, «держаться» и «найти, чем заработать», занималась внепрофильной деятельностью – а именно, стриптизом. Расторопные ученики как-то раз натолкнулись на подобное в Интернете – но не спешили сдавать учительницу. Ну, во-первых, та действительно неплохо вела алгебру (по сравнению со старой каргой весом в триста пятьдесят кило), а во-вторых, на неё пялились все классы (мальчики – понятно, как, а девочки – с завистью). Отказывать себе в таком удовольствии детям не хотелось. К тому же, у Марьи Ивановны был очень приятный голос – и пятый «Г» класс, в котором уже третий год учился второгодник Вовочка, уже который раз пытался заставить учительницу материться. Они выводили её из себя, бесили, не слушали и перебивали – но та лишь доставала из комода нацистскую фуражку, и, говоря что-то на немецком, начинала лупить по партам указкой, периодически «случайно» попадая либо по рукам учеников, либо по их телефонам, уже как снимающих видео происходящего. Как-то раз о подобном доложили директору – тучный мужик тут же вызвал подчинённую на ковёр и спросил, почём та носит нацистскую форму. Та легко отбрехалась – обошлась парой минетов и вполне символичным оправданием, что коспеила Штирлица. Ряженые ветераны, вон, по Красной Площади ходят – их больше, чем обычных уважают! Ну и что, что ряженая? Героя же, Исаева изображает!       Впрочем, Марья Ивановна уже собиралась увольняться. Всё-таки, что толку пахать на месте, где минимальную зарплату уже как полтора года задерживают? Надо было собирать пожитки и отправляться в Москву – там и за танцы платят больше, и народ там умнее, и вообще за МКАДом жизни нет. Впрочем, училка своё публичное «хобби» любила – синдром есть такой, в определённых кругах известный, возбуждаться от чужих взглядов. Больше грязных танцев она любила только книги Толкина. Наверное, потому что их ей читала бабушка в детстве – прямо на английском, провезённые в СССР контрабандой через корейскую границу и нагло спёртые из Пхеньянской библиотеки западной литературы. Тогда это было реально прикольно – а сейчас просто нравилось. Девушка даже раскошелилась на золотое «Единое Кольцо» - пусть для этого и пришлось подзаработать чуть другим способом. Хорошо хоть, что с мужиком тогда повезло – тот сам оказался толкинистом, и за беседой в кухне час превратился в семикратную сумму. В итоге, цену за восьмой час, когда они наконец хотели дойти до «самого главного», но мужик глянул на часы и построил ужасную рожу, пришлось скинуть – Марье Ивановне уже и самой не хотелось уходить «просто так». Она даже потом хотела позвонить ему сама – но вот незадача, спустя неделю того сбила нехилая грузовая фура, водитель которой, дряхлый старикашка, помер за рулём. Тихо и мирно свернул ласты, во сне – в отличие от толкиниста-пешехода и пассажиров-нелегалов, которых он вёз. В тот день Марья Ивановна окончательно решила уволиться – но вечером её потребовали в поход. И сейчас она шла по камням, то и дело подворачивая ноги, надеясь, что уже скоро свалит в Москву, где найдёт какого-нибудь богача и съедет с ним либо в Эмираты, либо хотя-бы в Турцию. «Хотя, там стриптиз негде танцевать» - внезапно пригорюнилась учительница. «Тогда уж лучше во Францию, на лазурный берег, работать в борделе – там и деньги, и весело...» - мечтала девушка, не замечая, как сбоку к ней подкрадывается Вовочка. У того созрел очень хитрый план, как заставить Марью Ивановну материться – и он стоил поставленных ста рублей «банка приколов». Внезапно поднялся тяжёлый берц, и подбитая пятка ударила учительницу прямо по пятой точке. Та, пошатнувшись, вскрикнула что-то на немецком, а потом, пошатнувшись ещё раз, рухнула прямо с обрыва вниз, вопя что-то вроде: - У-у-у-у-бля-я-я-я!       Где-то внизу собралась целая стая шерстяных волчар – и те, сверкая краснющими зенками, подкрались к бездыханному телу Марьи Ивановны. Первым делом один из них куснул её за палец, сорвав с него «Единое Кольцо». А второй тут же откусил учительнице голову – как и должно было случиться по всем законам жанра. За миг до смерти девушка успела покрыть матом всех и вся, а особенно – Вовочку и его отца, намекая на крайне недвусмысленные с ним отношения. Вовочка жадно потёр руки – это крик слышал весь класс, и теперь сто игрушечных рублей пацану были обеспечены...