В лесу живёт Лесная Фея Среди букашек и стрекоз В нарядном платье орхидеи, На голове в венке мимоз.
Хлоя чувствовала себя ужасно. Ужасно настолько, насколько в принципе может себя чувствовать человек с характером Буржуа. И в общем-то всё бы было хорошо, если бы не дурацкая связь душ, которую она уже успела проклясть и изничтожить в своей голове раз двадцать за утро и миллион за последний год. День с самого начала не задался. Посреди ночи блондинка свалилась с постели от ужасающей боли в руке. Правую кисть неимоверно жгло и саднило. Ей казалось, что у её соулмейта просто оторвали конечность — настолько боль была адской. Рука онемела и не слушалась, прорастая цветами и тонкими стеблями. Встав с пола она ощутила лёгкое головокружение, голова раскалывалась, ведь блондинка смогла поспать лишь пару часов. Девушка долго держала кисть под холодной водой, а затем, плюнув на всё, залезла под ледяной душ прямо в пижаме. В тот момент ей было плевать на то, что на часах четыре утра. Плевать на здоровье. Плевать, что пижама известной фирмы может испортиться. Абсолютно п л е в а т ь. В тот момент ей хотелось лишь одного: прекратить все эти адские муки. Тягучая боль распространилась вверх по руке до самого плеча. Ледяная вода помогла привести мысли в порядок, голова больше не болела и не кружилась. И в какой-то момент она подумала, что всё уже прекратилось, но ни черта подобного. Рука пульсировала, разгоняя боль по всему телу, от малейшего движения начиная покалывать так, словно её протыкали сотней маленьких игл до крови. Впрочем и кровь была тоже. Цветы прорастали из вен, оплетая кисть и пальцы, как обычный вьюнок обрастает на стенах дома. Как же она устала. Устала от всего этого. Недопонимания матери и отца с каждым днём становились все больше и больше, скандалы чаще и громче, слова жёстче и больнее. Буржуа была не глупа, — хоть и строила иногда из себя пустышку-блондинку — и понимала, что всё идёт к разводу. Они никогда не были идеальной семьёй, как могла судить Хлоя по всем своим пятнадцати годам. Мать вечно пропадала в Нью-Йорке да на показах мод, совершенно не обращая на неё внимания и временами забывая как её зовут. Ха! Забыть имя собственной дочери! Смешно до колик, но Хлое от такой шутки Судьбы хотелось выть и кусать ногти до мяса. Это чертовски больно на самом деле. Противно и жалко осознавать, что ты не нужен даже самому родному человеку. А что уж говорить о других? Кому ты в принципе нужна, Буржуа? Может быть твоей «подружке» Сабрине, которая с тобой лишь ради дорогих подарков? Или Лиле, которая общается с тобой и хихикает на переменах только потому, что ты самая популярная девушка коллежа? Ха-ха забавно. Ты нужна всем, лишь потому что ты дочь мэра и ужасно богата. Сама по себе ты не стоишь ничего. Ты презираешь Дюпен-Чен, но у неё хотя бы есть настоящие друзья и вроде как любящая семья. Считаешь её нищим лузером, тогда как на самом деле ты главный неудачник. Пусть и богатый. Но разве это хоть что-то меняет? О, да, безусловно: деньги «отлично» влияют на ваши отношения в семье. Мать вопит во всю глотку на отца за то, что тот так мало переводит ей на карту заветные циферки, стуча каблуками и крича слова ненависти. А на каждую твою просьбу или очередную попытку нормально поговорить, Андре лишь пихает тебе пачку евро, прося не мешать, ведь он очень занят. Семья года, блин. Но только на глянцевых журналах и интервью, где у них всё хорошо и лучше не бывает. Какая отвратительная, — до кислости во рту — ложь. Хлое пятнадцать, а своего соулмейта она получила лишь несколько месяцев назад. Девушка ужасно переживала раньше и рыдала по ночам в подушку, ведь свою родственную душу она получила позже всех в классе. Её это дико бесило, смущало и расстраивало одновременно. Никогда за всю свою жизнь она не испытывала столько эмоций сразу. Отсутствие соулмейта сильно напрягало, когда вокруг одни влюблённые парочки с одинаковыми цветами, а ты сидишь одна в окружении лже-друзей у которых уже давным давно есть вторая половина. Злишься, но не показываешь виду, глупо хихикая и отмахиваясь при любых расспросах. Ей правда очень хотелось найти своего родного человека. И поначалу Хлоя думала, что им мог бы быть Адриан, в которого она была влюблена с детства, но все её надежды и мечты рухнули, когда на его теле стали появляться хрупкие одуванчики. Потому что у Хлои не было ничерта. Ни одного единственного цветка или стебля. Н и ч е г о. И это раздражало. Тогда блондинка скрепя сердцем отпустила Агреста: нет больше смысла и далее мечтать о том, кто никогда не будет рядом. Они разного поля ягоды. У него одуванчики, а у неё бледная ровная кожа рук. И спустя годы она поняла, что это правильно. Время прошло, сердце переболело и сейчас он для неё был кажется единственным настоящим другом. По крайней мере ей хотелось бы так думать. Буржуа отчаянно не хотела отпускать друга детства из своей жизни. И пусть они и не общаются как прежде, но всё же и не отдалились слишком далеко. По-прежнему общаются на переменах, обедают вместе в столовой и желают друг другу спокойной ночи в социальных сетях. И всё не так уж и плохо. Наверное. Ведь у неё будет другая родственная душа, только её и ничья больше. Хлоя пыталась в это верить и ждать. И она дождалась. На её пятнадцатилетие ногу свело неприятной судорогой. Очнувшись от раздумий девушка приподняла подол платья: колено было усеяно четырьмя маленькими мимозами. «Жёлтые цветки-солнышки» — проскользнуло в тот миг в светловолосой голове. И Хлоя впервые в своей сознательной жизни назвала бы себя счастливой. Дикое приятное чувство расползлось в груди, заставляя сердце бешено скакать, а губы растягиваться в широкой улыбке: она больше не одинока. Так ей казалось тогда. На следующий день Буржуа искоса наблюдала за одноклассниками, пытаясь понять среди них ли находится её соулмейт или нет. Расследование не увенчалось успехом и только через неделю, забыв косметичку в раздевалке, девушка вернулась за ней и увидела, как Натаниэль тихо смеясь, целует своего «друга» Марка, а из под рукава его кофты торчат жёлтые солнышки. Тут и без лишних слов всё понятно: она вновь никому не нужна. Лишняя. Даже для её родственной душы. И лучше бы Буржуа и дальше терпела физическую боль, никогда не познав душевной, но так, к сожалению, не бывает. Девушка тогда просто тихо ушла. Она до сих пор ничего ему не сказала. А смысл? Куртцберг влюблен в этого мальчика в странной одежде и тихим характером. И почему-то Хлоя не чувствовала в тот момент ни капли злости или отвращения. Лишь пустоту и беснующееся голодное одиночество, что снова распространилось в сердце. Опять её жизнь летит в тар-тарары. Она начала привыкать. Образ расчетливой безчувственной стервы отлично скрывал все эмоции и отгонял особо любопытных прочь. За рёбрами что-то жгло и отчаянно ныло, но Хлоя давила всё это, закрывшись подальше ото всех, но в первую очередь от самой себя. Потому что уже была не способна терпеть собственные мысли в голове. В жопу всё. После ледяного душа совсем не осталось сил и девушка смогла лишь выпить обезболивающее, падая на кровать и зарываясь носом в подушку. Через два часа ей вновь пришлось встать от звона будильника, чувствуя тяжесть во всём теле и ломоту. Кажется она всё-таки заболела. Ну и ладно. Как-нибудь переживёт. Последующий час блондинка тратит на водные процедуры, подбор одежды и нанесение макияжа. Осмотрев себя в зеркале в десятый раз и не увидев ничего нового, девушка хмыкнула. Всё же она зависела от чужого мнения. Не дай бог стрелки будут не одинаковыми, а контур помады не ровным. Она должна выглядеть безупречно. Без единой помарки или складки на дорогом пиджаке. Всё должно быть аккуратным, стильным и подходящим под её образ. Образ пустышки-блондинки с огромным кошельком, — той, кем её все считают. Бесчувственной белокурой куколкой с большими голубыми глазками и идеальной фигурой. Хлоя придирчиво оглядела свои ноги в обтягивающих чёрных джинсах, сдвинув брови к переносице: ей снова нужно сесть на диету — это уже никуда не годится. Не хватало ей ещё растолстеть и стать похожей на эту нищебродку-толстушку Милен. Буржуа обязана быть в хорошей форме и не важно каких усилий это будет стоить. Она всё выдержит. Её образ единственное, что у неё есть и Хлоя не собирается втоптать в грязь свою репутацию, которую она зарабатывала с таким трудом. Королеве коллежа не подобает иметь лишний вес. Очередная диета и несколько долгих часов в личном спортзале в течение месяца и она придёт в норму. А если нет, то придётся ужесточить меры и продлить всё ещё на несколько недель. Вот вроде бы и всё — одежда сидит на ней отлично, макияж немного освежил её бледное лицо, сама Хлоя не выспалась, глаза закрываются, кожу руки жжёт, а настроение колышется где-то возле отметки ниже нуля, но всё отлично. Она готова к новому дню. Осталось только обрезать цветы и залепить раны пластырями. И всё хорошо ведь, да? Она Буржуа и сможет со всем справиться. Вот только, гложущее чувство одиночества навсегда останется где-то под рёбрами. И это нормально.***
В коллеже было ужасно скучно. Длиною в вечность уроки, нудный бубнёж учителя, тошнотворная тема и глупые одноклассники, которые во всю шумели, мешая передохнуть в одиночестве от этого шума. И тут уж смотря как ударение поставить. Хлое хотелось бы на «о», а её телу и мозгу на «у». Буржуа облегчённо вздохнула, когда прозвенел звонок с урока на большую перемену. Одноклассники тут же засуетились, сгребая учебники в портфели, щебеча о планах на день и новых достижениях. Все заторопились в столовую или домой, — кому как удобнее. И Хлое бы тоже нужно перекусить, если бы не тошнота, подступившая к горлу, что мешала даже свободно вздохнуть. Есть совсем не хочется, хочется проблеваться где-нибудь в туалете и пойти домой, но нельзя. Сегодня будет важная контрольная и Буржуа обязана написать её и получить высший балл. Когда-то она заставляла Сабрину вместо неё делать домашние задания или писать контрольные, но со временем Хлоя как-то исправилась что ли. Перестала лишний раз трогать Ренкомпри. Ей пришлось долго заниматься с репетиторами, но зато теперь она сама в состоянии написать контрольную на хороший балл. Однако сейчас девушка была в этом не уверена: голова раскалывалась от недосыпа, руки тряслись как у алкоголика со стажем, кисть в пластырях жутко болела и чесалась. Отличное начало дня. Тем более, что контрольная по химии, а мадам Менделеева как всегда будет не в духе. Не хочется вот так вот взять и подпортить себе оценки к концу триместра. Успокаивает лишь то, что последнюю неделю Хлоя отчаянно зубрила каждый нужный параграф из учебника, а ещё заглянула к репетитору на выходных. Она должна справиться. Ей нельзя испортить свою репутацию. Не дай бог она завалит эту контрольную и об этом узнают родители. Хлоя не вынесет ещё один взгляд, — полный разочарования и отвращения — в свою сторону от некогда самых близких для неё людей. Сейчас она вряд ли сможет назвать их родными. Они слишком отдалились друг от друга. Хлоя идёт за угол коллежа, щурясь от назойливого солнца и жары. Погода в последнее время радует зноем и слепящими лучами с неба, а так же количеством людей, что упали в обморок от солнечного удара. Она расстегивает пиджак, выдохнув с облегчением, расправив складки на белой футболке. Чувство, что она что-то забыла не покидает. Хотя что блондинка может забыть? Сумку? Девушка прекрасно помнит, что оставила её в своём шкафчике, всё нормально. Очевидно это от недосыпа голова начинает выдумывать всякую чушь. Никого рядом нет: все сейчас обедают и болтают в стенах здания, и их шум не доходит до этого места, что очень нравится Буржуа. Прислонившись к прохладной стене в теньке, она подмечает про себя, что через чур часто стала это делать. Из кармана джинс достаётся помятая пачка. Птицы во всю поют о своей любви к свободной жизни, машины проезжают туда-сюда, оставляя после себя грязные выхлопы, люди суетятся, шныряют от одного места к другому, встречаясь с друзьями или тихо прогуливаясь с колясками. Жизнь идёт своим чередом. Губы сжимают тонкую сигарету, пачка возвращается в карман, а руки пытаются найти зажигалку. Блять. Просто блять. А зажигалку-то она и забыла. Так вот о чём её шестое чувство шептало на ухо. Прекрасно чёрт возьми. «Великолепный, мать его, день!» — проносится в мыслях уже в который раз за утро. Сигарета всё ещё зажата между губ, когда Хлоя с раздражением сдёргивает мешающиеся пластыри. Цветы вновь выросли, принося жуткий дискомфорт. Вот они — жёлтые солнышки, тянут свои головы вверх, к настоящему солнцу. Девушка закатала рукав пиджака, посматривая на локоть: корочки запекшейся крови сейчас были прикрыты очередным пластырем. И умудрилась же она не вписаться в поворот, больно ударившись многострадальной рукой. В горле першит, хочется попить, но в первую очередь покурить. Бледные, — даже светлее, чем её собственные — руки подносят к лицу жёлтую зажигалку, подпалив кончик сигареты. Чужие длинные пальцы протягивают ей зажигалку, на ногтях чёрный лак, косточка на запястье еле видна из-за обилия фенечек и браслетов. Рука хоть и худая, но сразу видно сильная, мужская. Девушка поднимает голову, встречаясь своими, —озёрно-голубыми глазами — с слегка мятным оттенком напротив. И вроде бы тоже голубые глаза, как и у неё, но нет — в чужих глазах напротив нет того жгучего одиночества и льда, в них прячется тёплое море, щепотка хитрого прищура и бесконечная честность со спокойствием. В них нет ни капли осуждения или отвращения, только понимание и совсем немного — сочувствия. То, чего ей так не хватало в этой жизни. Простого, человеческого сочувствия. Не напоказ, а так, для сердца. Секунда и жёлтый прямоугольник уже летит к ней по воздуху, Хлоя неловко подхватывает зажигалку, обхватив её пальцами, по-прежнему смотря в глаза напротив. Где-то в небе кричит птица, шум машин на фоне, но блондинка слышит лишь чужое дыхание и свои собственные, безумные, но теперь уже не невыносимые мысли в голове. Хочется поблагодарить, искренне и легко. Теперь, втягивая в себя никотин, ей действительно становится лучше и проще. Пальцы сжимают сигарету, другая рука теребит край не застегнутого пиджака, колени поджимаются, как у какой-то маленькой девочки при виде страшного монстра, который только что вылез из под её кровати. Хлоя не маленькая девочка, которая боится темноты или чудищ. Хлое почти что шестнадцать и она уже привыкла к собственному одиночеству, боясь лишь, что её тоска останется с ней навечно и что супер важную контрольную она всё-таки пропустит, вложив свою ладонь в чужую, что сейчас поглаживала её короткие пальчики. Рука хоть и мужская, но так заботливо и аккуратно клеит на её костяшки новые пластыри с фруктами и машинками, которых у Буржуа не было уже лет десять. Губы напротив находятся в раслабленной улыбке, невольно заражая и её, чуть припухшие губы, так же смущённо улыбнуться. Прохладные пальцы обхватывают её правую руку, — в такую жару это просто райское наслаждение, ещё бы на лоб такой прохлады и вообще будет замечательно. Дотлевшая сигарета отбрасывается в сторону, прижимается носком туфли, маленькие искорки вспыхивают и тут же потухают, зарывшись в землю. Остаётся только сизый дым да запах никотина. Небо голубое-голубое и его волосы тоже голубые. И кофта голубая, и шнурки на кроссовках, и протянутая мятная жвачка. Вообще-то Хлоя не любит мятную, терпеть не может эту отвратительную до мелких слезинок в уголках глаз жвачку, но сейчас с удовольствием берёт и зажимает подушечку между языком и нёбом, раскусывая и начиная жевать, во рту становится также прохладно, как и рукам. Её локоть рассматривают с тем самым хитрым прищуром и лёгкой улыбкой, поглаживая светло-коричневый пластырь и налепляя сверху свой — с голубой машинкой и зелёными полосками. «Что за ребячество? — хочется возмутиться, но лишь показательно недовольно сводишь брови к переносице, замечая в чужих глазах целую горсть смешинок. — Он ещё и смеётся надо мной!». Девушка вздрагивает и тихо ойкает, когда чужие руки задевают её костяшки в его пластырях. Один — с апельсином — наклеен не ровно и из под него торчит головка маленького солнца, показывая не миру — нет! — только им двоим свой яркий жёлтый цвет, точно такой же, как и у подаренной зажигалки. — Красивые, как солнышки. Говорит он, но проносится в сотый раз в голове у неё. Хлоя до боли прикусывает губу, стараясь смотреть куда угодно, но только не в глаза собеседника. И кажется эти слова были чем-то вроде подбадривания, парень неловко улыбается, почесывая голову, откидывая пряди волос назад. В его ушах обычные чёрные круглые серьги, в её ушах дорогущее золото пятьсот пятой пробы с маленькими бриллиантами. У него на руках самодельные браслетики из тонких ниток, у неё на запястье часы из ограниченной коллекции. На нём простая кофта, майка и джинсы из магазина напротив дома, на ней отглаженный пиджак и футболка фирмы Агрест и узкие чёрные джинсы, купленные в Лос-Анджелесе за бешеные деньги. От него пахнет дезодорантом, слегка потом и мужской туалетной водой, она пользуется парфюмом от Армани. И так до бесконечности. Её живот неприятно скрутило от голода, наконец-то блондинка его почувствовала. Тут же появились воображаемые круассаны и кексы с кремом. Девушка помотала головой: нет, она на диете. Ей нельзя сладкое, сегодня утром Буржуа твёрдо решила сесть на диету, но видимо её желудок против такого бунта, прогрохотав так, будто его неделю не кормили, не иначе. Румянец ударил по щекам и шее. Ох, божечки, это было слишком громко. Она стыдливо покосилась на рядом стоящего парня, ковыряя носком туфли землю и чувствуя себя крайне неловко. Он мягко улыбнулся, вытянув ладонь вперёд, прося подождать. Голубые волосы исчезли за углом, а Хлоя прижала руку к груди, рассматривая нелепые детские пластыри. И вновь, плюнув на всё, садится на траву, подтянув колени к груди и положив на них голову. Рядом пролетела божья коровка, остановившись на зелёной травинке, где-то жужжит пчела, перелетая с одного бутона на другой. Недалеко от сюда находились клумбы с цветами, за которыми во всю ухаживал школьный трудовик, ежедневно поливая их из маленькой лейки. Глаза слипаются. Жутко хочется спать, но нельзя. Она же в коллеже сейчас, сидит на траве и грязной земле в такой неудобной для сна позе. Её легонько трясут за плечо, а затем тыкают пальцем в щеку, плавно спускаясь вниз к рёбрам. Хлоя буквально подскакивает на траве от тычка в чувствительное место, оглаживая пострадавший бок, недовольно посмотрев вверх, но тут же перед носом появляется булочка с кремом и пластиковый стаканчик с чем-то горячим. Буржуа забирает из чужих рук еду, с удивлением обнаружив в стаканчике кофе со сливками, клубничным сиропом и маленькими маршмеллоу. Девушка недоумённо хлопает ресницами, посматривая на парня, что сел рядом, пристроившись поудобнее, в позу лотоса. В его руках булка с маком и точно такой же стаканчик с кофе. И вот разве парням можно быть такими сладкоежками? У него кое-что не слипнется? Буржуа переводит взгляд на свою булочку, подсчитывая калории, мысленно прося себя успокоиться и не завыть в голос. Её фигуре точно придёт конец. Нет, пока что она не готова к таким потрясениям, булка откладывается куда подальше. Кофе очень горячий и ароматный, распространяя свой запах вокруг, поднимаясь прозрачным паром вверх. И как можно в такую жару пить этот кипяток? Нет, он точно с ума сошёл. Но парень, насвистывая какую-то прилипчивую песенку, спокойно отпивает несколько глотков настоящей лавы, поставив стакан на землю и принявшись потрошить несчастную булочку. Хлоя выдыхает, поднося к губам напиток, осторожно отпив, чувствуя покалывание на кончике языка и приятную сладость во рту. Мягкие зефирки просто тают, клубничный сироп слабо ощущается. Удивительно, но девушка больше не чувствует жажды, прижав руку к губам. Пофиг на помаду. Он сидит рядом, доедая свою булку и протягивая Хлое её. Пальцы нервно подрагивают, когда она берёт булочку и подносит ко рту. У неё не получится, она не сможет. Смотрит, почти жалобно в глаза напротив и видит лишь теплоту, обволакивающую её пуховым одеялом. От одной булочки ведь ничего не произойдёт?***
Девушка пихает пальцы в рот, пытаясь заглушить истерику. И о чём она только думала. Растолстеет же! О, боже, нет. Ей нельзя, нельзя потерять репутацию, нельзя разочаровывать родителей. Хлоя Буржуа обязана иметь отличную фигуру. Рвота подкатывает к горлу, вырываясь наружу, стекая вниз. Что с ней, чёрт возьми, происходит? Сейчас идёт урок, а она сидит одна в женском туалете практически в обнимку с унитазом и рыдает. Растирает ладонью тушь, смазывает стрелки, глаза покраснели. И вновь смотрит на свои ноги, обтянутые джинсами: они толстые, слишком толстые. Её бока за последний месяц округлились, мешая свободно влезать в любимую одежду. Какая же она жалкая жирная свинья! Буржуа стукает кулаком о кафель, дергаясь от боли и содранной кожи. Ударила слишком сильно, пытаясь заглушить душевную боль физической. Другой рукой пытается глушить рыдания, плечи подрагивают, колени дрожат. Нужно ещё, пальцы вновь залезают в рот, пытаясь надавить, но не может. Не может. Перед глазами стоит мягкая улыбка и мятные огоньки глаз, прохладные руки и детские пластыри. Прижимается спиной к стенке кабины, обхватывая руками колени и дрожа. Она же всё делает правильно. Ей это необходимо, нужно. Руку покалывает, пластырь с одного места срывают и лепят на другое — пострадавшие костяшки. Ногти скребут по туфле, тело медленно раскачивается в жалких попытках успокоиться. Волосы лезут на лицо и Хлоя откидывает их на спину, прикасаясь рукой к вискам. Она так и не сказала... — Спасибо. Слёзы сдержать не получится.