beautiful world

Когда поднятые ветром шторы опали, то из этого белоснежного облака появился молодой парень. Он стоял возле открытого окна, шторы продолжали пузыриться от порывов ветра, а молодой человек подставлял лицо солнцу, опираясь ладонями на подоконник. Некогда ярко-синяя краска на волосах смылась, и теперь оттенок был больше похож на пепельно-синий, но это нисколько не портило его. На столе лежала тетрадь. Ветер проникал в помещение и поднимал листы, переворачивал их, открывая то на одной странице, то на другой. Юноша плавно сел на стул, он откинулся на мягкую спинку, запрокинув голову назад и прикрыв глаза. Несколько минут он просто сидел, ничего не делая, наслаждаясь тишиной. Наконец, в тишине раздался звонок, ударивший по барабанным перепонкам. Через открытое окно в комнату проник шум. Это из душного помещения школы высыпали свободные на остаток дня ученики. Теперь они официально принадлежали сами себе, а не классам, в которых нечем дышать и открытые настежь окна не помогают. И не учителям, от слов которых клонит в сон. Потому что все в этом возрасте такие, им хочется только быть собой и ничего не делать. Только вот не получается. Чистой страницы касается остро заточенный грифель карандаша. Некоторое время парень старательно что-то пишет на листе. Слышится скрип грифеля по шершавому листу. Дело сделано. Лист исписан от края до края. Молодой человек поднимается со своего места, снова подходит к распахнутому окну и выглядывает наружу. Его глазам предстаёт только остатки того потока, что медленно покидают школу. Сейчас наверняка остались только активисты, да те, кто не прочь потратить несколько часов на зубрежку в библиотеке. Все остальные предпочти побыстрее скрыться отсюда. И пусть далеко им уйти не удастся. Общежитие находится всего лишь в нескольких сотнях метров от учебного комплекса. Зато, там можно спрятаться в своей комнате и притворяться, что остального мира нет. Да, свобода – это то, чего им всем не хватает… Пальцы пробежали сквозь волосы, перебирая пряди. Раньше это действие его успокаивало, теперь же он не чувствовал ничего. Всё, чего ему хотелось это быть свободным. От всего. Ото всех. А самое главное от самого себя. Но, к сожалению, это невозможно. По крайней мере, пока что. Совсем скоро это изменится. Парень снова сел на стул. На камере, стоящей напротив, зажглась лампочка. Запись пошла. Он глубоко вдохнул и некоторое время просто смотрел в камеру, ничего не говоря. Уголки губ то поднимались, то опускались. Словно парень хотел улыбнуться, но в то же время считал, что в данный момент это будет неуместно. - Мне почему-то казалось, что как только всё это начнётся, то у меня сразу найдутся слова. Правильные слова, которые нужно сказать, - кончик длинного пальца обводит кромку идеально белого стакана, что стоит на столе. Стакан наполовину наполнен ароматным чаем. Юноша склоняет голову набок. Всё же интересно: он наполовину полон или пуст? Этот вопрос вызывает лишь тень улыбки на его губах. - Наверное, ты всё же был прав, хён. И я не больше, чем маленький ребёнок, который ни на что не способен. Вон, даже слова подобрать не мог… - Эй, Ким Тэхён не смей говорить так! – Сидящий напротив него парень строит возмущенное лицо и громко цыкает языком. Его слова заставляют Тэхёна улыбнуться чуть сильнее и вытянуть руку вперед. Его собеседник протягивает свою и они переплетают пальцы. Тишина снова наполняет комнату. Она нарушается только негромким стуком, когда кто-то из парней поднимает свою чашку со стола, чтобы сделать очередной глоток чая, а после с негромким чаем ставит ее на место. Снова на стол. Не так далеко от себя, но и не близко, чтобы не смахнуть случайно, не задеть локтем. Никому из них не хочется устраивать беспорядка. - Ты ведь знаешь, что он всё равно тебя любит, не так ли? – Тэхён лишь молчит и поджимает губы. Он отводит взгляд и смотрит куда-то вниз. Ему совершенно не хочется отвечать на этот вопрос, потому что он не может дать ответ, которого от него ждут. – Намджун ценит тебя. Ты ведь его младший брат. Тэхён? Ким не поднимает глаза. Он смотрит в свою чашку, где осталось чая совсем немного практически на донышке. Парень берёт стоящий рядом небольшой чайничек и снова наполняет свою чашку до краёв. - Даже если и так, то у него своеобразные методы показывать это. – В ответ на это его собеседник только качает головой. Тэхён знает, что именно сидящий напротив него думает по этому поводу, но ему всё равно нужно поговорить об этом, потому что ему одиноко и отчасти страшно. - Дай им немного времени. Чонгук отойдёт и не будет такой задницей. Всё потихоньку образуется. Всё наладится. Тэхён, вы ведь были лучшими друзьями с детского сада. В глазах у Тэхёна невольно собираются слёзы. Каждое упоминание Чонгука как нож в спину. Его имя режет и царапает слух. Он больше никогда не хочет его слышать. Парень прижимает дрожащие ладони к лицу и еле слышно всхлипывает в них. Длинные пальцы плотно прижаты к лицу. Они глушат его слова. - Но я люблю его. – Тихо выдыхает он. Голос наполнен нежностью. Это чистая правда. Тэхён влюблён в своего лучшего друга. И он совсем не стыдится этого. Даже при том, что признание стоило ему места в школьном совете, друзей и даже старшего брата, что встал на другую сторону. Он всё равно считает, что поступил правильно, потому что сказал о своих чувствах, пусть и был отвергнут, а его сердце было разбито на мелкие осколки. - И я ужасно устал. – Он тяжело вздыхает и снова переводит взгляд на свой чай. На дне кружки кружится небольшое количество чаинок. Теперь жидкость выглядит несколько темнее, чем до этого. Тэхён закрывает глаза и в несколько глотков опустошает кружку. На языке неприятно горчит и парень морщится. - Тэхён? – Ким поднимает голову и смотрит на своего собеседника. Его рука выскальзывает из чужой и безвольно повисает вдоль тела. Зрение постепенно становится всё менее и менее чётким. Всё расплывается. А язык становится невыносимо тяжелым. Кажется, даже немеет. - Дэхви-я, ты только… - Он замолкает, а сидящий напротив него Дэхви старается улыбнуться сквозь слёзы. Хви прижимает ладонь ко рту и старается заглушить свои всхлипы. – Ты только не вини себя, хорошо. Я хотел тебя… Тэхён не договаривает. Его голова запрокидывается назад под каким-то неестественным углом. Видео останавливается. А Дэхви всё продолжает сидеть напротив камеры, на экране которой все ещё стоит кадр и вчерашнего дня. Там все ещё Тэхён. Все ещё солнечный день. А сегодня за окном тяжёлые тучи и ветер. Дрожащей рукой Дэхви захлопывает экран камеры. Слёзы текут по его щекам. Всё тело трясётся от ужаса и горя. Когда он идёт по коридорам, то кажется, что ничего не произошло. Что всё нормально, что школа в порядке. Только не для него. Всё изменилось. Теперь ничего не будет таким как прежде. И первое, что он собирается сделать это… Дэхви стремительно входит в помещение школьного совета. Там всё как раз сидят, видимо у них только что закончилось заседание. Они тихонько переговариваются и что-то обсуждают. Дэхви кидает на стол диск с записью. И этим он привлекает себе внимание. - Я надеюсь, что все вы счастливы. – Ядовито говорит он. Парень разворачивает стул, на котором сидел Чонгук и заглядывает в его глаза. Видно, что член школьного совета ничего не понимает, но его это не волнует. – Я собираюсь превратить твою жизнь в Ад, Чон Чонгук. А после он стремительно вылетает из кабинета, потому что слёзы текут по щекам и ему не хочется показаться слабым и плаксой. В след ему что-то стремительно что-то кричит президент школьного совета, но его это не волнует. Он залетает в туалет и склоняется над раковиной, в которой включает холодную воду, чтобы умыться и немного прийти в себя. Если бы он только был здесь вчера. Если бы он смог. Если бы… Все эти нескончаемые мысли всё крутятся и крутятся у него в голове. Они разрывают его изнутри. Переполняют настолько, что он тонет. И когда кто-то касается его запястья, то парень вздрагивает и негромко вскрикивает. - Дэхви, что ты имел в виду? – Напротив него стоит сам президент школьного совета – Ким Намджун. По совместительству старший брат Ким Тэхёна. Или точнее сказать бывший его старшим братом. Хви опасно щурится и упирается указательным пальцем в грудь старшего. - Как? Ты ещё не знаешь? – С сарказмом тянет он, после цокая языком и прикладывая руку ко рту, выражая всем своим видом искреннее недоумение. – Твой брат вчера покончил с собой.