Осколки нежности

      Холодные, нет, даже дрожащие три часа дня. Дождливые, уже которые сутки лучики маленького солнышка хоть и светят, но тепла не дают, потому что их сразу же скрывают тяжёлые, свинцовые, тёмные тучи, держа в узниках, люди в особняке и на территории начинают суетиться, отражаясь в серых глазах сурового и хладнокровного хозяина, который явно был не доволен погодой. — Скоро зима… — немного разочарованно проговорил сильный красивый мужчина. И разглядывал всех через окно с гордо поднятой головой, задернув шторы, он сел на стул с ухмылкой смотря на дверь и ожидая свою новую игрушку в довольно обширной коллекции.       Тёмный особняк из серых стен, которые даже не удосужились украсить картинами или яркими обоями, да что тут ковра тоже нет, только пронзающий холодом пол, были бы они без обуви, ноги быстро бы продрогли так же, как и у нашего главного героя, который шагал по этим коридорам полуголым с переломанной, перерезанной ниткой судьбы. Он просто не дождался подмоги, его подчинили, а сейчас ведут навстречу смерти или простого палача, который лишит жизни даже не задумавшись. Скоро он увидит того, кто сломал ему жизнь — молодому процветающему омеге с большим будущим, хоть и не очень вольным, только смеющиеся взгляды сопровождали его везде, куда его вели и утверждали то, какой он жалкий. Он не знает, чего ждать от своего оккупанта, и поэтому мелко дрожит. Его сильно избили, и он еле волок ноги, но рядом идущие фашисты подгоняли и кричали что-то на немецком, чей язык Украина, естественно, не знал.       Новость для Рейха о том, что Украина успешно захвачен, стало для него приятным, но не удивительным известием. Он знал, что рано или поздно этот строптивец будет его, и особенно долго ждать не пришлось, год для Рейха не являлся большим числом.       В дубовую дверь постучались три раза, отвлекая от тяжёлых и неприятных воспоминаний дальнего прошлого. Рейх положил руки на стол и скрестил их, растягивая ухмылку ещё шире. — Входите~. — Украину в свою очередь толкнули в кабинет, не церемонясь и быстро ушли, закрыв за собой дверь.       Рейх недовольно фыркнул из-за всей дозволенности его подчинённых, а парень, в свою очередь, упал коленями на холодный ломинат и опустил голову в пол. Руки были связаны за спиной, а верёвка больше царапала их. Одежда была разорвана и вся в крови, тело было истощенно. Он нормально не ел довольно долгое время, из-за этого потерял много крови, поэтому его кожа приобрела не естественный бледный цвет. Перед Рейхом, в его глазах, он был таким жалким и беззащитным. Рейх в свою очередь начал рассматривать Украину с высока, прошёлся взглядом от тонких изящных рук и запястий, которые так яростно когда-то хватали оружие и отстаивали свою независимость. Тонкая фигурка, скорее, даже хрупкая, подчёркивала то, что этот парень омега, хотя и не раз доказывал, что является сильнее некоторых альф. Такие же тонкие ножки, которые сейчас были все в синяках и засохшей крови. Именно Рейх приказал доставить его целым и невредимым, он был особенной целью для нациста. Мужчина встал из-за стола и медленными шагами подошёл к сжавшемуся славянину. — Так ты и есть опарыш союза?.. Пф… омега, довольно рискованно, такую цель нужно защищать намно-о-го усерднее, — подняв его за подбородок пальцами, он заставил посмотреть себе в глаза — в жидкую сталь, которая холодила кровь в венах. Парень в свою очередь вздрогнул, стараясь отвести взгляд. Голос мужчины был басист и бархатист, расплывался в сознании и затуманивал его, — А как же твой дорогой отец?.. Неужели он не успел к своему маленькому сыну? Какая жалость, — Украина молчал несколько секунд, было трудно признать, что он проиграл, его никто не спас. Он всё так же смотрит в пол, не решаясь поднять голову и посмотреть на довольную рожу, которая наслаждалась его беззащитностью, — Что же ты не можешь гордо поднять голову? — злобно рыкнув, и в один миг укусил палец Рейха Украина. Тот дёрнулся, отстраняясь на несколько шагов, по пальцам потекла горячая кровь и падала несколькими каплями на пол, а Рейх пустым взглядом на это смотрел. — Я не одна из твоих псин, приказы не выполняю, — после, усмехнувшись, он поднёс палец к своим губам, слизывая кровь. — Ох, да что ты говоришь~, — замахнулся. Резко и звонко по всему помещению раздался звук пощёчины, после которой, Украина упал на пол. На нежной коже багровым пятном появился след от пощёчины, а с губы потекла струйка крови. — Ты теперь моя собственность, а вещи обычно не говорят и не перечат хозяину, — оценил Украину холодным взглядом он. — Я тебе не принадлежу, — послышался тихий шепот с розовых губ. — Что ты сказал? — парень на полу резко одёрнул голову и посмотрел на Рейха голубыми, заплаканными, но храбрыми глазами. — Я. Тебе. Не. Принадлежу! — злобный взгляд смешался с бусинками боли и несчастья, он пытался отстоять себя, хоть как-то защитить. Рейх нагнулся к парню, садясь на одно колено и опять хватая за подбородок. — Ты отказываешься подчиниться и принять свою судьбу, раз ты такой неугомонный, нужно показать, кому ты принадлежишь, — бархатный шепот опалял шейку и ухо юного украинца. — Ч-что ты собираешься со мной делать? — он пытался быть бесстрашным, но голос дрожал, Рейх же в свою очередь вытер струйку крови с подбородка омеги и с его губ, дотрагиваясь будто до лепестков роз. — Очень жаль, что придётся калечить такое сокровище. — он поднялся на ноги и подошёл к большому столу с огромным количеством бумаг и, открыв ящик с резной железной ручкой, достал нож. Покрутив орудие в руке, он оценивал его остроту, смотрел на красивую основу фигурно-вырезаную и будто сделанную под руку Рейха. Он улыбнулся и стал подходить к отползающему от него Украине. — На пол! — крикнул немец. Парень застыл от страха, боясь сделать хоть что-то, слух заволокло ватой, а глаза пеленой. — Лежать! — парень дёрнулся, но ничего так и не предпринял, он не ляжет, он не падёт так низко. Рейх, рыкнув, быстро преодолел расстояние между ним и славянином, схватив за тонкое плечо, он одним быстрым движением кинул Украину на стол животом вниз, тот дёрнулся в приступе паники и мимолётном движении бегства, но ему не позволили такой роскоши — его прижали к столу одной рукой и замерли. — Отпусти! — парень закричал, пронзая Рейха молящим взглядом. — Последний шанс. Подчинись мне, — внизу лежащий только отрицательно помотал головой.       Рейх тонким лезвием провёл по рубашке, а точнее лоскутков от неё, разрезая ненавистный предмет и скидывая на пол, оголяя белоснежную кожу. Лезвие надавило на шёлк поверхности спины, выпуская кровь и разрезая плоть. Парень закричал от боли, по щекам потекли слёзы отчаяния и пытки горечи. Со спины скатились алые капельки, несколько минут по спине блуждала сталь, вырисовывая сластику возрождения и перерождения. По кабинету разносились крики о мольбе прекратить, на что тот получал тишину и ещё один порез. Кровь хлестала из ран, вытекая и скатываясь на стол, взгляд Рейха выражал две разные эмоции, которые сам Украина не видел. Первая эмоция — сожаление, боль, жалость. Другая же веяла сумасшествием: безумие, счастье, удовлетворение. Чувства перемешивались, пытались подавить друг друга и Рейх погрузился в свои мысли до того момента, пока не заметил, что наступила тишина, кабинет был наполнен гробовым молчанием, свастика была вырезана и покрыта кровью, а Украина лежал тихо и не подвижно. Рейх встрепенулся, в глазах проснулась жизнь и страх за его жизнь и рука быстро потянулась и проверила пульс. — Жив… просто болевой шок, — он посмотрел на свои руки, которые были покрыты кровью, после переводя взгляд на тело и глаза, залитые слезами и дрожащие ресницы. Он отступил на пару шагов, вытерев руки, взявшейся из ни откуда тряпкой. Он откинул её на пол, рука потянулась к глазу, изрекая уставшие и напуганные глаза. Выкинув нож на пол, Рейх вызвал прислугу, слушая тяжёлое дыхание Украины, которое звучало уж очень громко в тихом кабинете. — После того, как всё здесь приберёте, обработайте его раны. Он без сознания и проснётся только под утро. И да, перенесите его в мою комнату. Кстати, если с ним что-то случиться, а я, поверьте, узнаю, поплатитесь своей шкурой, всё ясно? — девушки нервно кивнули, боясь даже перечить, а Рейх, развернувшись, вышел из помещения…

***

      Тихий вечер, спокойное пение сверчков, сейчас девять часов вечера, и эту тишину пронзает тихий скрип двери. Приглушенная лампа освещала помещение и умиротворённое спящее лицо, перебинтованные руки чуть ли не до плеч, такая же спина, множество повязок и пластырей. Рейх прошел в комнату, стуча небольшими каблучками сапог, подойдя к большой кровати, сев на неё и поставив лампу на тумбу, Рейх смотрел взглядом не выражающим ничего, хотя на дне и плескалась грусть. Пальцы аккуратно дотронулись до щеки, которую он недавно ударил, нежно провёл по румяным и веснусчатым щёчкам, оглаживая нежную кожу грубоватыми пальцами сильных рук, покоривших не одну страну и сколько ещё намеривающих покорить. Он быстро, отдёргивая руку, слышит тихий шепот от Украины, который он так и не смог разобрать, но на израненных устах появилась маленькая улыбка. — Ты слишком нежный для таких условий, в которых тебе суждено будет жить… — забрав свечу, он вышел из комнаты, закрывая дверь, и, последний раз взглянув на спящего славянина, оставляя на нём грустную тень взора.