* * *
Уилфред совсем не хочет умирать. Особенно — сейчас, когда весь мир вернулся на места, и, придя домой, вместо безумного Мастера, он увидит ворчливую дочь. Парень в белом халате тоже совсем не хочет умирать — его тоже наверняка кто-то ждёт, и у него, конечно же, нет Доктора, который в случае необходимости присмотрит за его родными. Уилфред выпускает его из стеклянной клетки, занимая место в соседней. Ему совсем не хочется умирать, но, по крайней мере, он не чувствует себя убийцей. Всё меняется, когда он видит отчаяние Доктора. — Я мог сделать так много, — не замечая никого и ничего, словно в бреду повторяет Доктор. Уилфред с ним согласен: что такое жизнь старика в сравнении с тридцатилетним мальчишкой? У Доктора впереди яркая, насыщенная жизнь, сотни спутников, тысячи спасённых. А его срок пройдёт быстрее, чем пролетит комета. Уилфред умоляет его не делать этого. А оказавшись на свободе, понимает, что они в сущности сделали один и тот же выбор. Доктору тоже совсем не хочется чувствовать себя убийцей. Доктор уходит, как всегда спасший всех, но оставивший горы разрушения. Среди обломков покоится то, что осталось от веры Уилфреда. Он неделями ждёт его возвращения — оглядывается, бросается вслед за коричневыми плащами. Уилфред не тешит себя мыслью, что сумасшедший в полосатом костюме в порядке, что отчаяние в его глазах было лишь неудачным отблеском. Бег от памяти — удел юности: старики не забывают прошлого. Он живёт, наслаждаясь каждым мгновением, радуясь жаркому солнцу и холодному дождю, беззаботным перепалкам с продавщицей и звонкому смеху детей. Он плачет, когда подводит Донну к алтарю и когда обнимает дочь, прячущую слёзы за напускным недовольством. Уилфред живёт полной жизнью, снова и снова повторяя, что Доктор её часть. Даже если его нет. Увидев его на поляне, он едва не бросается с объятиями. Но в Докторе сквозят заметные перемены: его взгляд лишён привычного огня, речь слишком суха, а плечи опущены. Он прощается, и, возможно, в этот момент Уилфред и вправду видит в нём старика. Молодости несвойственно смирение. Человек рождается и умирает в одиночестве — кажется, в последнее время это стало непреложной истиной. И Доктор покорно следует ей — возможно, зная её лучше, чем кто-либо. Он умрёт, а затем вернётся — но это будет не он. Уилфред плохо представляет процесс и его значение, но точно знает, что этого — лохматого, в ярких кедах и ненужных очках — он больше никогда не увидит. И потому прощается так, как не делал многие годы. Прощается не с мальчишкой, спасшим ему жизнь, и не со стариком, смирившимся со своим концом. Он прощается с человеком, рано познавшим войну, с тем, кто отчаянно бежал от её ужасов — только чтобы вернуться к ним. Уилфред ошибся: Доктор не тот, кто не мог убивать, — он тот, кто убил слишком многих. Тот, кто предпочёл умереть, нежели вновь искупать руки в крови. Уилфред отдаёт честь — и напоминает себе, что отчаяние удел юности.Часть 1
20 мая 2019 г. в 22:27
Уилфред чувствует болезненно ноющее сердце — и кислый привкус стоящего в горле кома. Даже сквозь плотную куртку потрёпанный револьвер обжигает невысказанным обещанием конца.
Уилфред стар, но не глуп: он знает, что судьба больше не будет к нему благосклонна, не позволит вновь избежать страшного выбора — убить или умереть. Он знает, что не готов ни к чему из этого. Всё, о чём он может думать, сидя на космическом корабле, — его семья.
Его маленькие девочки, оставшиеся на планете, заполненной пришельцем-психопатом, пока он отсиживается в безопасности, скрытый земной орбитой. Он не может назвать себя трусом — но и воином он никогда не был. За долгую жизнь он был сыном, мужем, отцом и дедом — и просто не понимает, каково это — сражаться и отнимать жизни.
Он хочет обнять и утешить напуганную Донну, хочет вновь увидеть лицо вечно недовольной дочери вместо безумного оскала Мастера. Уилфред совсем не хочет никого убивать. Но сейчас он на войне, и если не примерить на себя непривычную роль, то от привычной ничего не останется. Он уже сын без родителей — и муж без жены; он не может стать отцом и дедом без дочери и внучки.
Уилфред уверен, что презирающий оружие и избегающий насилия Доктор понимает его как никто другой.
Сидящий напротив пришелец больше не напоминает Уилфреду сумасшедшего в полосатом костюме, о котором с таким упоением рассказывала Донна. Доктор не мельтешит и не сыплет идеями, словно прижатый грузом девятисотлетней жизни. Он не двигается и, кажется, не дышит, невидящим взглядом смотря в одну точку. Плещущееся в его глазах отчаяние мешает Уилфреду поверить в его возраст.
Старики не отчаиваются.
Они рассказывают истории, вселяя надежду в самые отчаянные времена. Хватаются за соломинку, стараясь вытащить и себя, и других, ни на секунду не позволяя поверить, будто бывают безвыходные ситуации. Старики не рвут на себе волосы от бессилия, проклиная несправедливость судьбы.
Жалобы, отчаяния — всё это удел юности. И потому Уилфред спрашивает:
— Доктор? — В леденящей тишине космического корабля его голос скрипит, словно нож по металу. — А сколько это — девятьсот лет — по меркам Повелителей Времени?
Доктор молчит. Затем вздыхает, запуская пятерню в растрёпанные волосы.
— Ну… — Он задумчиво склоняет голову, на мгновение становясь похожим на сумасшедшего из будки, показывающего Донне чудеса Вселенной. Наваждение пропадает так же внезапно, как и появляется. — В пересчёте на земное время — с поправкой на людскую биологию — думаю, около тридцати.
Доктор замолкает, прислушиваясь к беззвучному кораблю, а Уилфред тяжело вздыхает, в очередной раз за день с трудом сдерживая слёзы. Ком сильнее сдавливает горло, и ему приходится приложить усилия, чтобы проглотить его.
— В таком случае ты официально годишься мне во внуки. — Смешок получается нервным, а сердце болезненно ёкает, когда Доктор даже не пытается улыбнуться.
Уилфред никогда не признавал принцип меньшего зла. Он с рождения был оптимистом, верящим в звёзды и далекие галактики, в доброту людей и благосклонность судьбы. Вид хрупкой, лишённой памяти Донны пошатнул эту веру — но не сломил.
Сейчас, на космическом корабле в километрах от Земли в компании пришельца в сотню раз человечнее большинства людей, его вера ломается. В оглушительной тишине он может слышать её треск — и на мгновение ему кажется, что Доктор тоже его слышит.
Уилфред протягивает ненавидящему оружие Доктору револьвер.