***
Здесь красиво. В прошлый раз, когда Тэхён ездил на сборы университета, студсовет выбрал не самую удачную локацию — эта куда лучше. Рядом берег моря с каменным пляжем, сам лагерь разбит в небольшой роще. На подъезде организована парковка, мусорные баки и биотуалеты: функционально и уютно. Даже отсюда слышен гул сотни студентов и басы музыки. Тэхён вытаскивает из багажника их с Чонгуком вещи и чехол с палаткой. Он, если честно, не хотел ехать: когда пришло время собираться, у Чонгука появились важные дела по работе, и, как он ни двигал своё расписание, освободить смог только вечер и следущий день. Однако, путём давления и шантажа со стороны Намджинов и Кихёна, Тэхён сдался. Решили, что он поедет раньше с Хосоком, всё обустроит для ночёвки, а вечером сразу после встречи к ним двинет Чонгук. Они проходят по дороге мимо шатров, в одном из которых расположили столовую зону, а под вторым поставили оборудование и диджейский пульт, над которым сейчас склоняется парочка знакомых — Хосок машет им рукой и идёт дальше. — Намджун сказал двигать в конец леса, ближе к берегу — они там забили нам место, — и, как по команде, на них выпрыгивают Намджун с Кихёном. — Я так рад… — Кихён тянет руки вперёд и выхватывает у них ящик с пивом. — Здравствуйте, любимые! — Хочу, чтобы меня кто-то так любил, как Кихён пиво, — вздыхает Хосок. — Даже Юнги Чимина так не любит… — Намджун прикусывает язык и с сожалением смотрит на Тэхёна; тот лишь пожимает плечами, безмолвно говоря: «Не парься, я в порядке». — У нас четырёхместная палатка. Мы решили, что рядом поставим твою и свалим туда вещи, а ты будешь ночевать с нами, — Кихён тычет в Хосока пальцем. — И нахера я эту тяжесть тогда пёр? — Ты буквально пронёс её от подъезда до машины, и тут метров триста. Не ной, это, между прочим, гениальный план, мне за эту разработку такую премию дадут! — он с щелчком открывает банку с пивом и чокается со своим лбом. — Это будет трах-палатка. — Давай всё-таки попытаемся найти девушек и не будем трахать палатку? — Ха-ха, шутник хуев! Тебе хорошо, ты в палатке один, а у меня довесок. Я не хочу трахаться на Намджуне. — Ну, во-первых, у меня больше шансов на секс, во-вторых, твоя разработка ему не особо выгодна, а в-третьих — сам ты довесок. — Мальчики, не ссорьтесь. Так и быть, я согласен. Буду ночью прижиматься к Кихёну, потому что, давайте будем честны: хер нам что обломится, так что друг в беде не бросит, так сказать, руку протянет. — Я тебя выебу за твои гейские шутки, — Хосок с пошлой ухмылкой играет бровями, намекая на двойное дно чужого заявления, из-за чего Кихён краснеет от злости, пихает начатую банку Тэхёну, и срывается с места за уже удаляющейся фигурой. — Хосок — лучшее, что случалось в моей жизни: ещё никто так Кихёна не заёбывал. Ладно, пошли покажу ваше место. … Тэхён быстро устанавливает палатку в то время, как его друзья устраивают рыцарский турнир на кольях вместо того, чтобы заняться делом. Он расстилает пледы и раскладывает спальники — вполне уютно. — Хочу спать с тобой! — Джин забирается внутрь, наступив ему на ногу, и валится поверх спальников. — Мина дерётся во сне, и если на двуспальной кровати я могу это вытерпеть, то тут хрен мне, а не сон, — следом за ним заползает Чимин и тут же пристраивается под боком друга, закидывая ногу сверху. — Тоже тут лягу, у нас место — прям у шатра с музыкой. — Если у вас там оргия, то вы хуёвые друзья, раз меня не позвали, — снаружи слышится голос Хосока. — Если вы голенькие — не укрывайтесь, я иду. Места становится катастрофически мало, но это до того, как Кихён и Намджун укладываются вторым рядом — теперь его просто нет. Тэхён не возмущается: он встаёт, сгибаясь пополам, чтобы поместиться, и прыгает поверх кучи друзей. — Что ж, оставайтесь, вы явно мягче, чем земля.***
Тэхён устал. Ранний подъём, дорога, обустройство спального места, а потом — соревнования между факультетами. Он приваливается к дереву и устало выдыхает: на телефон приходит сообщение от Чонгука. «Сел в машину», — значит, через два часа приедет, если в пробку не встанет. Засунув телефон в карман, он поднимает взгляд и застывает: на одном из поваленных деревьев сидят Юнги и Чимин. Всё внутри замирает, приглядываясь, подмечает каждую деталь. Чимин смеётся заливисто и абсолютно счастливо, Юнги нежно на него смотрит. Они знакомы столько лет, но он впервые видит его таким. Их пальцы почти невесомо переплетаются: Тэхён прислушивается к своим ощущениям, внимательно следит за каждым изменением; лёгкий страх, что сейчас он сам себя накрутит, жужжит в голове. Из недр собственных глубин его выдёргивает знакомое имя. — … Чонгук, — Тэхён смотрит по сторонам и видит, что метрах в пяти стоит стол, за которым сидят несколько девушек с потока на год младше. Оборачивается, ища взглядом своего парня, пытаясь понять, почему они говорят о Чонгуке — он не мог так быстро доехать. — … да, Сондже говорит, что он написал старосте, что скоро будет. Как думаете, если его чуть-чуть напоить, он станет более приветливым и сговорчивым? — О чём это ты решила с ним сговариваться? — они хихикают, а у Тэхёна внутри нервы как тетива лука натягиваются. — О его умениях ходят легенды. — Так он же вроде с кем-то встречается, разве нет? — Понятия не имею. Как встречается, так и расвстречается, не стена — подвинем. Чонгук всегда с кем-то тусит, и все знают, как быстро это заканчивается. — Ну, удачи тебе… — Тэхён весь полыхает и горит. Не стена, подвинет, он её, блять, так подвинет! Сплетни — худшее увлечение человека, он их теперь терпеть не может, потому что сам раньше свято верил в то, что Чонгук — факбой. Но сейчас-то он знает правду, отчего эти пересуды бесят ещё больше. Хочется рвать и метать: внутри закипает противное чувство. Он отворачивается и смотрит на Юнги с Чимином, что так же мило воркуют. … И тут накатывает. — Ну и как? По твоему лицу я не вижу, что тебе полегчало, — чужая рука хлопает его по плечу, пугая. Хосок беспокойно заглядывает в глаза: Тэхён тяжело выдыхает и начинает смеяться, в голос, до слёз на глазах. — Это что, блять, истерика? — его реакция смешит ещё больше. — Неужели приревновал? Эй, это ведь ничего страшного, всем нужно время, ты не грёбаный сверхчеловек. Тэхён прерывает его сквозь смех, с трудом выдавливая: — Приревновал, но не Юнги, а Чонгука. — В смысле? Он что, уже приехал? — Нет, забей, лень объяснять, но смысл такой: я ужасно хочу придушить девчонку, которая положила глаз на моего парня, а смотря на Чимина с Юнги, у меня тишина в груди. Единственное, что я подумал: «Они красиво смотрятся». — Ничего не понятно, но очень интересно. Истерика-то по какому случаю? — Просто. Просто мне сейчас так хорошо стало. Я будто задышал. Прости, что напугал, — он вытирает слёзы и пару раз глубоко вдыхает, с трудом успокаиваясь. — Пойду посплю. У меня, кажется, со смехом окончательно закончились силы. — Конечно, — Хосок немного мнётся и добавляет: — Ты будешь в порядке? — О, поверь, я уже. Он доходит до палатки и, только накрыв себя вторым спальником, сразу же засыпает. Впервые, наверное, ни о чём не думая.***
— Сколько можно спать?! — Тэхён просыпается не от чужого тихого голоса, а от поцелуев в шею: они горячие и настойчивые. Смесь тоски и тепла наполняет грудь. — Доброе утро, соня, я устал тебя ждать, — от Чонгука пахнет вином и костровым дымом. — В смысле — утро? — Ну, технически не утро, три часа ночи. Я хотел дать тебе поспать, а потом решил, что нам нужно посмотреть на рассвет. Хосок сказал, что ты рано лёг. Плохо себя чувствуешь? — Я чувствую себя отлично, — он забрасывает руки на чужие плечи и притягивает ближе, тут же находя губы, что до этого исследовали его шею. Чёрт побери, это не фейерверки или бабочки, но что-то такое же странное и волнующее. Они целовались миллион раз, но этот поцелуй — другой. Пылкий, но такой тягучий и распаляющий… Тэхён не думает, он действует. Разводит ноги и обхватывает ими чонгуковы бёдра. — Я соскучился, я пиздец как соскучился. — Я тоже, — Чонгук снова возвращается к шее и что-то бессвязно бурчит. — Что ты там бормочешь? — Я говорю, что безумно хочу тебя прямо сейчас, но мы в чёртовой палатке с брезентовыми стенами, а рядом — палатка Хосока. — Его там нет и не будет, это — трах-палатка, — Чонгук даже отстраняется, чтобы показательно вздёрнуть бровь. — Потом расскажу. Возвращайся к тому, что начал, мы будем тихими. И они правда тихие: Тэхён зажимает рот одной рукой, ногтями второй больно впиваясь в шею Чонгука, чтобы хоть так дать выход эмоциям наслаждения. Это потрясающе, всё слишком сильно ощущается, может, от тех мыслей, что в голове, от осознания и принятия, а может, потому что они слишком близко. Максимально вжимаются друг в друга, чтобы создавать меньше шума. Чонгук медленно покачивает бёдрами, глубоко толкаясь, от чего голова идёт кругом. Это так много, чувственно и крышесносно, что Тэхён не выдерживает, закидывает голову и тихо стонет. Он близко, чертовски близко, из глаз катятся слёзы, второй раз за день он плачет не из-за горя или обиды. Во всех этих слезах Чонгук, и они прекрасны. Чонгук прекрасен. Его мокренькие щёки целуют с такой нежностью, будто он — хрусталь, и это больше, чем много. — Чонгук, — шёпотом, на выдохе; оргазм сотрясает всё тело. Чонгук следует за ним, упираясь лбом в шею, и что-то тихо говорит. Руки зарываются в его волосы, притягивая ближе. Хочется дышать им, провести вот так всю оставшуюся жизнь. Вместе, кожа к коже, губы к губам, и с одним сердечным ритмом на двоих. — Я тебя люблю, — Чонгук отрывается и смотрит: даже в полумраке видно, как блестят его глаза. — Я знаю, но, Боже, слышать это так приятно! — он скатывается с Тэхёна, снимает презерватив, связывает его и убирает в небольшой пакет для мусора рядом с выходом; после придвигается ближе и мелкими поцелуями оставляет одному ему известные рисунки на чужом плече. — Я тебя будто всю жизнь ждал. — Это звучит максимально пафосно. — Зато правда. Ну, раз ты первый начал сырость и сентиментальность разводить, у меня есть кое-что для тебя, — он снова ползёт ко входу, сверкая голой задницей, достаёт что-то из кармана рюкзака и ложится обратно. — Дай руку, — Тэхён без задней мысли протягивает ладонь. — Ключи с брелком Железного человека? — Это ключи от моей квартиры. Я давно об этом думал, ношу их уже пару недель. Не знаю, почему раньше не отдал, видимо, ждал твоего признания, — он смеётся и серьёзно добавляет: — Я хочу каждое утро просыпаться и видеть твоё опухшее лицо. Ругаться с тобой из-за последней сигареты, слушать, как ты фальшиво поёшь в душе, и бубнить из-за того, что ты таскаешь мои носки, — Тэхён смотрит на него и улыбается: ему не нужно думать или взвешивать все «за» и «против». Он знает ответ. Его выбрали. Из всех на Земле выбрали его. А он выбрал в ответ. — Я согласен. Но есть одно условие. — Даже не предлагай переезд своего розового коврика! — Ладно, два условия. Коврик, и сними этот дурацкий брелок. — Ладно, я готов идти на компромисс: коврик берём, взамен оставляем брелок. Если ты меня любишь, люби во мне всё, даже страсть к Марвел. — Любовь — это всегда жертвы, — Тэхён выворачивает голову и целует его в кончик носа. — Спасибо. — Я люблю тебя, — Чонгук находит его губы и закрепляет своё признание поцелуем. — Пойдём смотреть рассвет? — Пошли, — Тэхён берёт спальник. По дороге к берегу они заходят в походную кухню и наливают в термос кипяток. На берегу кое-где сидят студенты, видимо, тоже решившие встретить новый день. Они проходят в конец и Чонгук указывает на домик спасателей. — Давай заберёмся на их помост, оттуда вид лучше. Они поднимаются, и уже наверху видят две фигуры, близко прижавшиеся друг к другу. Ступеньки мокрые из-за утренней росы; Тэхён спотыкается и фактически выползает на сам помост, подсвечивая себе фонариком на телефоне — там уже кто-то сидит. — Оу, извините, мы найдём другое место, — в темноте не видно, кто это, но стоит хриплому низкому голосу ответить, и осознание приходит мгновенно. — Ничего страшного, если хотите, можете остаться — здесь много места. Первое желание — отказаться, оно всплывает по инерции. Но зачем? Место действительно хорошее, а соседство с Юнги и Чимином уже не кажется чем-то неправильным или пугающим. Тэхён жмёт плечами и идёт к краю: Чонгук что-то сопит ему в спину, но не комментирует. Расстелив спальник так, чтобы на одну часть можно было сесть, а второй — укрыться, он открывает термос и отпивает горячий чай. Его колени тут же оккупируют, используя как подушку. Рука зарывается в отросшие чонгуковы волосы, от чего тот издаёт похожий на мурчание звук и, повернувшись, утыкается ему в живот. — Так ты не увидишь рассвет. — Ещё час ждать, — Чонгук зевает и притирается носом в ткань толстовки. — Я немного подремлю, а ты разбуди, как начнётся. — Зачем мы тогда так рано пришли? Ладно, спи. Я будто цербер, буду охранять твой сон, — в ответ слышится лишь зевок. Горизонт понемногу начинает светлеть. С новым днём приходит новое чувство: спокойствие. На душе такой штиль, что хочется обнять весь мир и сказать простое, но такое важное: я счастлив. Может быть, реальное желание, а может, ощущение свободы от прошлых проблем подбивает начать разговор. — Чимин тоже спит? — Да, он опустошил все местные запасы сидра, так что удивлён, что ему хватило сил просто залезть сюда, — повисает пауза. Юнги, наверное, понимает, к чему он сделал этот первый шаг, и, видимо, решается обойтись без светской беседы. Говорит прямо: — Ты прочёл мои письма? — Да. — И что скажешь? — А что я могу сказать? Я тоже по тебе скучаю, мне тоже важно знать, что ты счастлив, я рад, что вы с Чимином обрели любовь… — Но? — Но это ничего не меняет, — Тэхён думал об этом разговоре, много взвешивал, что хочет сказать, прокручивал все варианты, но пришёл лишь к одному: — Я тебя прощаю, Юнги, но это не значит, что я опять хочу быть твоим другом. Это не обида или злость, а логический вывод. Я долго подбирал нужные слова, которые всё объяснят: я понимаю, но не принимаю. Чувства бывают разные, возможно то, что было между нами, никогда не было чем-то большим. Но ты — всё ещё моя первая любовь. Да, это было навеяно подростковым влечением, наверное, привязанностью, возможно — гормонами, но это была любовь. То, что, не будь наших отношений, всё бы сложилось по-другому — правда. Но толку от этой правды? Мы здесь и сейчас в том, что есть, и открещиваться, говоря, что всё это — ошибка, странно. Я понимаю, что твои чувства к Чимину куда сильнее, я это сам чувствую. То, что между мной и Чонгуком, и словами сложно объяснить, он будто целый мир для меня, но это не значит, что я готов разрушить всё вокруг, чтобы быть с ним. Я не зарекаюсь и не могу утверждать, что на твоём месте поступил бы по-другому. Но, сколько бы я ни примерял твою роль, я не принимаю твой выбор. У тебя был миллион вариантов, как сделать всё правильно. Ты выбрал неверный вариант, или, возможно, верный для себя, но не для меня. Поэтому нет, Юнги, мы больше не семья. — У нас даже нет шанса? — чужой голос сдавленный и глухой. Ему больно. Тэхёну тоже больно, но он с этим чувством уже умеет жить, ему не мешает. Пройдёт время, и от него ничего не останется. — Я хочу, чтобы ты понял одну вещь. Что бы мы ни делали — мы связаны. У нас общее прошлое, общие друзья и близкие люди. Как ни крути, но из жизней друг друга мы не исчезнем, и всё, что мы можем — это поддерживать хорошие приятельские отношения. Рано или поздно обязательно всплывут воспоминания или шутки, которые объединяют только тебя и меня: будет странно отводить глаза и делать вид, что это не о нас. Мы не можем вычеркнуть столько лет, проведённых бок о бок, но это не значит, что я, как и раньше, могу позвонить тебе в любое время дня и ночи. Это не значит, что ты продолжишь решать мои проблемы, а я — давать советы. Во-первых, какими бы Чонгук и Чимин ни были понимающими, им это будет доставлять дискомфорт, а во-вторых, я сам больше этого не хочу. Кажется, мы переросли наш союз: возможно, не будь у нас отношений, это бы случилось раньше. Ты правда один из важнейших людей в моей жизни. Но сейчас я хочу, чтобы это осталось в прошлом, чтобы Тэхён и Юнги в настоящем были лишь знакомыми, и всё. Возможно, в будущем что-то изменится, но мне кажется, вряд ли. Нам с тобой нужно больше времени, чтобы научиться жить, не опираясь друг на друга, чтобы отпустить, и когда это случится, мы, наверное, сможем дружить, но это будет уже совершенно другая дружба. Другие Тэхён и Юнги, и, как бы ни было грустно, я думаю, что это не случится. Мы больше не должны ничего друг другу. Прости. — Тебе не за что извиняться, я понимаю и принимаю. Это было бы слишком хорошо, очисть ты мою совесть. Моё наказание — знать, что я упустил дорогого мне человека. Но я это заслужил. — Не воспринимай это как наказание, это — просто стечение обстоятельств. Люди перестают быть близкими по разным причинам, у нас она просто чуть более весомая. Ты — хороший человек, всем свойственно ошибаться. Не ты главный злодей в этой истории, не нужно взваливать чувство вины на свои плечи. Мы все виноваты. Отпусти меня, отпусти собственный груз и живи дальше. У тебя всё ещё есть друзья, любимый человек, семья, даже я. Просто иди вперёд, и я пойду. И всё будет хорошо, я уверен. Небо подсвечивается жёлтым и оранжевым, весь мир вокруг окрашивается в тёплые мягкие цвета. Тэхён гладит голову Чонгука и тихо зовёт его: — Пора вставать, уже рассветает, — тот немного хнычет, но всё равно поворачивается, смотря на поднимающееся солнце. Краем уха они слышат, как Юнги будит Чимина: тот сначала сопротивляется, но всё же поднимается и замечает их. — Доброе утро, — он трёт глаза и протягивает руку, хватаясь за тэхёновы пальцы. — Красиво. Тэхён лишь согласно кивает. Когда солнце поднимается довольно высоко, а лучи начинают греть лицо, позади слышатся голоса. — А я, блять, говорил: нужно было быстрее собираться, — сначала слышится голос Джина, а потом на помост выходит он сам, весь помятый и насупленный; из-за его плеча выглядывает Мина. — Ты вообще-то дольше всех собирался, — она пихает своего парня в бок и идёт к уже сидящим у края настила. — Мне вообще насрать на рассвет. Нахера мы сюда пёрлись, всё равно всё пропустили? — следом вползают Кихён и ободряюще похлопывающий его по плечу Хосок. — Это же так романтично: там солнышко, а ты — моё солнышко. — Иди нахуй, — как-то беззлобно отзывается Кихён. Последний поднимается Намджун. В отличие от остальных он выглядит свежим и бодрым. — О, вы все тут! — Как вы вообще нас нашли? — Юнги двигается ближе к Чимину, освобождая место для друзей. — У нас телефоны привязаны: просто открыл поиск. Они все устраиваются, кто-то свешивает ноги. Хосок забирается под спальник Тэхёна и Чонгука, на что последний пытается возмущаться. Мина достаёт из рюкзака бутылку вина, и как-то никто не комментирует, что пить с утра — это плохая идея, все послушно берут картонные стаканчики, где на дне налито совсем понемногу. — За новый день и новые свершения, — Тэхён вытягивает руку, и все чокаются, имитируя звон бокалов. Жизнь — странная и непредсказуемая штука. В ней слишком много испытаний и плохих моментов, но хороших не меньше и, наверное, именно они стоят всего. Тэхён прошёл огромный путь, и все горести и проблемы стоят того, чтобы оказаться здесь и сейчас, рядом с близкими, рядом с любимым. Впереди ещё будут испытания, и их он тоже сможет преодолеть, потому что жизнь слишком интересная, чтобы сдаваться. Он любит себя, любит людей рядом с собой. А остальное — не так важно.