Пагубная страсть

      Слова нежные, за душу берущие. Ласки жаркие, запретные. Кто из них начал, а кто продолжил — не так уж важно. Уснули под утро, вконец обессилевшие от игр любовных.       Кощей первым проснулся. Привык вставать с первыми петухами. Решил своего Ванечку романтическим завтраком порадовать. Кофею заморского наварил, икру красную да чёрную по плошкам разложил, хлеба белого ровненько нарезал. Водрузил всё приготовленное на поднос да в опочивальню понёс.       Проснулся Ванюша от запахов вкусных да ароматных да горькими слезами расплакался. Всполошился Кощей:       — Что случилось? Ты почему плачешь? У нас же всё по согласию было!       — Как же мне не плакать? Ты меня, ирод, детства лишил.       «Не только детства, но и девственности, » — самодовольно подумал Кощей, но вслух сказать подобное поостерёгся. Да и что скажешь? Детства-то действительно лишил. Сколько игр развесёлых, сколько всего интересного Ванечка из-за него, ирода проклятого, пропустил. «Не мог, дурак, подождать, пока Ванечка без всякого колдовства повзрослеет, » — покаялся мысленно Кощей. Только сделанного — не воротишь. Да и не особо Кощей о содеянном сожалел. Что со злодея взять?       Но Ванюшку как-то успокоить нужно. Пришлось Кощею у Ванечки прощения вымаливать. Долго вымаливал, до самого вечера. В разных позах и на разных поверхностях. Успокоился Ванечка, на груди у Кощея разнежился. Потом и говорит:       — Обманщик ты, Кощей! Так смерть на конце иглы мне и не показал!       — Разве? — притворно изумился Кощей. — А сколько раз за сутки ты от моей иглы умирал и заново воскресал?       Покраснел смущённо Ванечка, приятные пикантные подробности вспоминая. А сколько раз ещё Ванечка вместе с Кощеем умирали и воскресали, то история умалчивает.       Войско же царское между тем к границам владений кощеевых приблизилось. Как полагается лазутчиков наперёд выслали, чтобы в ловушки кощеевы не попасться. Да не до ловушек в тот момент Кощею было. Они с Ванечкой так увлеклись они, что и не услышали, как дружинники царские замок окружили да тараном ворота выбили. А потом и по лабиринту к опочивальне кощеевой пробрались. Совсем не до этого Кощею с Ваней было.       В опочивальню царь один зашёл. Хватило ума дружинников за дверью оставить. То что царь там увидел, на какой-то миг его дара речи лишило. А потом он много чего сказал. Такого, что и повторить стыдно.       Когда у царя-батюшки матерные слова все закончились, и он смог внятно выражаться, то у Кощея грозно спросил:       — Ты зачем, ирод бессовестный, сына моего единственного, похитил и снасильничал?       Кощей виновато голову опустил. Что тут скажешь, раз кругом виноват?       — Никто меня не похищал! — возмутился Ванечка. — Я сам к Кощею в гости напросился!       — И в постель к нему тоже сам залез? — засомневается царь. Оно и понятно: где это видано, чтобы царевичи с Кощеями добровольно любились?       — Сам. Силой меня никто не заставлял.       Покачал головой царь, сомневаясь, и спросил:       — А чего ж ты тогда цепями к кровати прикованный?       — А это у нас игры эротические такие. БДСМ называется.       — Тьфу ты, гадость какая! — заплевался царь.       — Ничего и не гадость. Наоборот даже.       Махнул рукой царь, дескать, что с тебя, неразумного, взять. И снова к Кощею повернулся:       — Девок тебе, что ли, мало было?       — Зачем мне девки, — искренне удивился Кощей. — Если я Ваню люблю?

***

      — Так или иначе, а цели своей я достиг, — часто с тех пор царь приговаривал. —  Девок-то Кощей больше не портит.       Видимо, он так оправдаться пытался. А перед собой или перед державами иностранными — то неведомо.       А Кощей с Ванюшей жили не сказать, что душа в душу, но вполне счастливо. Одна беда: Ванечка ревнив оказался, как тысяча чертей. Сколько не убеждал его Кощей, что кроме него ему никто не нужен, стоило на горизонте какой особи женского пола появиться (хоть хромой или косой), Ванечка гадюкой ядовитой шипеть начинал и на них кидался. А потом и Кощею-изменщику доставалось.       Вот и приходилось Кощею постоянно свою любовь на деле доказывать. Не то, чтобы он был против сего приятного времяпрепровождения, но сил на другие дела совсем не оставалось. Даже на государственные. Так что от девушек теперь Кощей, как чёрт от ладана шарахался.       А как иначе? Смерть-то у Кощея на конце иглы, а Ванечка в порыве гнева вполне мог Кощея этой самой иглы и лишить. Жалеть, конечно, потом сам будет. Но сделанного-то не воротишь.