Ride the winds of a brand new day High where mountain's stand Found my hope and pride again Rebirth of a man… (Angra-Rebirth)
После разговора с Тьелкормо родители провели остаток ночи в раздумьях, как и чем можно помочь ему, а едва рассвело, уже были на ногах. Готовя завтрак, Нэрданель заметила в окне поспешно покидавших крепость детей. — Мельдо, куда это они? — Вернутся, расскажут, — Фэанаро оторвался от расстеленного на столе чертежа и, поднявшись со своего места, подошёл к жене. — Мельдо, а меня научишь создавать огненное оружие?.. — с улыбкой спросила у него Мудрая, собираясь вернуться к очагу, но не успела, очутившись в плену рук Мастера. Зажмурилась, услышав у самого уха жаркий шепот. — Предлагаю сначала попробовать сделать дочь… — Ох, мельдонья, неугомонный! — нолдиэ шутливо отмахнулась мужа, но тот и не думал отпускать её, левой рукой обнимая за талию, а правой аккуратно распуская тугой узел рыжих волос любимой, чтобы дать им расплавленной медью стечь на её плечи. Словно пушинку подхватил Нэрданель, закружил по кухне и, вернувшись к окну, усадил на широкий подоконник. Забывая дышать, Мудрая кончиками пальцев провела по лицу Мастера, трепетно прикоснулась к длинным иссиня-чёрным прядям, убирая их назад, протяжно застонала от обжигающе горячих поцелуев и, закинув ногу на бедро мужа, подчинилась неуклонно нарастающему ритму… — Доброе утро! — вошедший на кухню Майтимо первым делом снял с огня котелок с почти выкипевшей водой. Прервав череду долгих поцелуев, мать с отцом обернулись к нему: Нэрданель, смущённо освободившись из объятий Пламенного, споро собрала распущенные волосы обратно в пучок. Зардевшись словно юная дева, подошла к заставшему их врасплох сыну и с нежностью провела по его руке: — Айя, Нельо… Как спалось? — Сны вернулись, аммэ, — с улыбкой ответил ей старший, собираясь, как столетия назад помочь накрыть на стол, но шагнувший к нему вслед за женой Фэанаро властно увлёк сына за собой: — Доброе утро, йондо! Сны? Это хорошо. Значит, смог выспаться. Смотри… — Доброго утра, амиллэ! Доброго утра, атто! Нельо, доброе утро! — примчавшиеся на кухню Амбаруссар сразу кинулись к Нэрданели. — Ох, уроните! — Мудрая задорно рассмеялась и обняла их в ответ, но близнецы, тотчас выбравшись из её объятий, бесцеремонно сдвинули отцовские бумаги в дальний край стола, чтобы освободить место для завтрака. Когда на кухню пришёл Макалаурэ, все успели поесть и обступили отца, увлечённо водившего рукой по плану цитадели. — Доброе утро, семья, — Линдо обнял поднявшуюся из-за стола мать, коснулся губами её щеки и заинтересованно заглянул в чертеж. — И что тут у нас? — Садись, сынок, поешь сначала, — Нэрданель поставила перед ним тарелку с завтраком. — Дела подождут. — Благодарю, аммэ, — взяв кружку двумя руками, сын чуть пригубил горячий ароматный взвар и, блаженно прикрыв глаза, вслушался в мелодичный голос отца… — Так что, Кано, будет тебе сейчас работа, — закончил Фэанаро и обвёл детей взглядом, ожидая от них вопросов или каких-то предложений. — Хорошо, атто. Попробую, — кивнул менестрель, разом допив давно остывший напиток. Поблагодарив за завтрак, младшие решили помочь матери убрать со стола, но Мудрая остановила их, кивнув на Мастера. — Идите, не отвлекайтесь, я здесь сама справлюсь. — Не отказывайся, мелиссе. Им это в радость…***
Поднявшись на стену, Фэанаро облокотился на парапет и долгим взглядом обвёл окрестности. На его губах появилась довольная улыбка. Погода наконец-то благоприятствовала нолдор: небо с вечера очистилось от ставших уже привычными низких свинцовых туч, многовековые сосны, окружив крепость медным венцом, пламенели от света поднимавшейся ввысь ладьи Ариэн. Внизу, во дворе крепости мелькали верные, занимавшиеся будничными делами. Мастер вздохнул, в который раз пытаясь дозваться отца осанвэ. Финвэ молчал. Молчали и сыновья, расположившись неподалеку от Фэанаро и задумчиво созерцая пасторальную картину за стенами цитадели. — Кано, сейчас твоя задача - заставить камни улавливать диссонанс, возникающий при появлении врага. — Но я их не слышу, атто, — менестрель обернулся. — Возможно, Искусник… — Вот и проверим, — Мастер ободряюще похлопал его по плечу и вновь положил руки на парапет, прикрыв глаза. — Снимите аванир. Будем общаться с Форменоссэ. — Хорошо, атар, — согласился Майтимо, открывая душу брату, отцу и… ощущая дыхание северной твердыни. Связь с Форменоссэ стала сильнее, когда он по примеру Пламенного прикоснулся ладонями к камням. То, что он услышал, заставило его сердце биться сильнее: цитадель пела, - и он был причастен к созданию этой песни. Линдо тоже вцепился в парапет, внимая чуть слышной мелодии твердыни. Все трое эльфов настроились на её звучание, напоминавшее подземный гул. — Нельо, вернись ко времени, проведённому в плену, — в ответ на неожиданное предложение отца Майтимо шумно выдохнул и скрипнул зубами, но обрывать осанвэ не стал. Его воспоминания бурлящим водопадом нахлынули на остальных, завихрились чёрной воронкой водоворота над центром крепости, заставив находившихся там эльфов вздрогнуть и враз покинуть широкий двор. Форменоссэ поначалу лишь молча внимала мыслеобразам старшего феанариона: казалось, что этот поток никогда не иссякнет, но после весьма продолжительного молчания цитадель всё же решила поделиться с хозяевами своей памятью. На нолдор опустилась душная тьма, вязкая паутина начала опутывать камни. — Ты помнишь, родная. Несмотря на прошедшие века, ты никогда не забывала и не забудешь нападение Врага, — сыновьям показалось, что они ослепли, когда в наступившем сумраке ярко вспыхнула fёa Пламенного Духа. Его огонь метнулся к душам сыновей, и те мгновенно стали факелами, ярко воссияв во тьме. По Форменоссэ пронёсся одобрительный гул, и ярое пламя начисто выжгло опустившийся на крепость мрак… Макалаурэ сам не понял как, откуда в его голове возникла Песня, благодаря которой моментально сгорела зловещая паутина. Его голос окреп: мелодия превратилась в свет, объявший заледеневшую душу старшего. Кано изо всех сил старался согреть брата, каждой частицей своей fёa ощущая помощь отца. Три огненных фигуры слились воедино, языками пламени пускаясь в пляс по стенам и крышам Форменоссэ. Цитадель с немым восторгом следила за бушующим смерчем, каждым мизерным камешком откликаясь на зов своих творцов. Вскоре не осталось ни одного уголка крепости, куда бы не проникли острые копья света, под сильный голос Линдо вырисовывая на стенах цитадели витиеватые узоры защитных рун, а Белое Пламя запечатало их, накладывая серебристый орнамент поверх ажурной вязи Златокователя. Услышав глас Мастера, откликнулись сильмариллы - души феанариони затрепетали, разом заметив, как вокруг донжона, где находились камни, возникло призрачное сияние, так похожее на свет погибших Лаурелина и Тельпериона. Послушные звучавшей песне, светоносные волны изгибались, сплетались между собой, образуя кристаллическую решетку защитной сферы. Форменоссэ одобрительно загудела, одевшись в сверкающую броню, и свет Негасимого Пламени сетью кровеносных сосудов пронизал её стены… Когда Макалаурэ закончил петь и открыл глаза, ему показалось, что всё осталось как прежде, но едва Линдо вновь прикрыл их, как перед его внутренним взором возникла спетая защита. Эльфы без сил опустились на тёплые камни, прислонившись затылками к парапету. Устало улыбаясь, молча пожали друг другу руки, мы смогли, мы сделали это, и заметили, как к ним по лестнице стремительно несутся младшие феанариони: — Атто! Нельо! Кано! Вы видели? Что это было? — Видели. Понравилось? — Крепость пела! — Да, вместе с нами… — Это было просто бесподобно, мельдо, — вслед за сыновьями на стену поднялась Нэрданель. Заметив осунувшиеся, бледные лица мужа и старших детей, тотчас послала Амбаруссар в кладовую за кувшином мирувора, а сама попыталась обнять всех троих, щедро делясь своими жизненными силами и стараясь согреть своей любовью. С благодарностью приняв из рук младших чашу с мирувором, Фэанаро поднялся на ноги: — Время не ждёт! Все в библиотеку! Если даже какой-то телеро смог, то у нас обязательно получится! — Хорошо, атто, — зная, что с отцом спорить бесполезно, Амбаруссар первыми умчались в библиотеку. С шумом и грохотом усевшись за стол, положили перед собой готовую карту, которую он столь дотошно прорисовывал вчера, и попытались мысленно сосредоточиться на картинке. — Что-нибудь чувствуешь, торонья? — Конечно. Как у тебя дёргается глаз, брат. — Серьёзнее надо быть, брат! — не выдержал и фыркнул Тэльво, а надувший для важности щёки Питьо вдруг заметил, что от рисунка повеяло прохладой. — Неужели получается?.. Смотри… — Что? Куда? Торонья! — рука Тэльво свободно прошла через то место, где только что был близнец. — Эй! — Атто! Атар, скорее сюда! — Амбарусса как угорелый выскочил из библиотеки в коридор и с ходу врезался в старшего брата. — Они с Линдо остались что-то проверить, — сильные руки Нельо не дали ему упасть. — А что случилось? — Питьо исчез!