Солнцеликие

Зима казалась вечностью. Дни и ночи, проведённые в студии звукозаписи, на занятиях по хореографии и организационных встречах. Это всё уже стало рутиной для каждого из уже определённых участников Евровидения. И несмотря на то, какими разными они были, и сколько километров их разделяло, душа каждого из них рвалась покорять новые вершины. Лука считал дни до каждого знаменитого события: первых пре-пати, приезда в Тель-Авив, репетиций и полуфиналов. Его глаза светились безумным фанатизмом, а сердце подпрыгивало каждый раз, когда в разговоре вспоминалось Евровидение. До того, как ему сообщили, что именно он удостоен чести представлять Швейцарию на песенном конкурсе, Лука жил идеей, которая теперь превратилась в конкретную цель и всё чаще вынуждала его волноваться. Быть перфекционистом непросто, особенно если не только ты, но и близкие тебе люди ожидают от тебя наилучшего результата. Лука задумчиво провел рукой по своей ноге, остановившись на колене, которое болело уже третий день из-за неудачного падения. Они репетировали танец, когда у него подвернулась нога, а следующей Лука почувствовал сильную боль. Сжав зубы, он попробовал подняться, сделать вид, будто не случилось ничего серьезного и продолжить танцевать, но встать не удалось. Хореограф встревоженным взглядом осмотрела лежащего Луку, который держался за колено и едва не скулил от боли. Ханни понимал, что она волнуется, но когда его заставили поехать к врачу, разозлился и запротестовал. Он был готов закрыть глаза на любые аспекты, только чтобы нормально провести репетицию танца, не хотел терять время, которого, правду говоря, было еще вдоволь. А врач мог наложить ему гипс и – не дай бог! – запретить танцевать, а этого нельзя было допустить ни в коем случае. Самоотверженность Луки не могла не восхищать, но никто из его команды не видел логики в его готовности танцевать с травмой. Самый большой его страх теперь стал реальностью: травматолог запретил выполнять танцевальные движения ещё минимум неделю. Серьезной травмы рентген не выявил, однако Луку и его постановщика Сашу предупредили, что второе такое падение не закончится ничем хорошим. Саша Жан-Баптист обвиняла в случившемся себя, мол, она переоценила способности Луки, дав ему к выполнению танцевальные движения наивысшего уровня. А для Ханни это было самой большой обидой. Он никогда в этом не сознавался, но в глубине души знал, что такая, на первый взгляд, банальность может его задеть. Он боялся не оправдать надежд, положенных на него. Лука сейчас стал объектом обсуждения большого количества швейцарских СМИ. Каждый считал своей обязанностью оценить его вокал, харизму, внешность и шансы на Евровидении. Лука боялся даже думать, что займет низкую позицию на песенном конкурсе, или ещё хуже – не пройдёт в финал. Поэтому он изнурял себя репетициями каждый день, просыпался и засыпал с мыслью, что надо стараться лучше, хотя куда ещё?

***

Кожа невольно дрожала через неприятное дуновение холодного ветра. Мокрые волосы прилипали к лицу, а дождевые капли одна за другой стекали по бледной коже. Дункан не думал о том, почему не взял с собой зонт, почему не оделся теплее или не мог дождаться, пока ливень на улице успокоится. Ему надо было отправляться прямо сейчас, и никакие внешние факторы не могли его остановить. Замерзшими пальцами он потянулся к звонку на входных дверях, чувствуя, как знакомый комок подступает к горлу, а жар ударяет в грудь, обжигая. У холодного внешне пожар внутри. Он не видел себя со стороны, но и видеть не хотел. Мог поспорить, что зрелище было жалкое. Дверь открыла незнакомая женщина на вид лет сорока. Дункан поспешил задать ей вопрос, ответ на который мог либо успокоить его, либо добить окончательно. – Здесь живет Томас Лёмберг? – Во-первых, здравствуйте, - женщина была явно недовольна его утренним визитом. – А во-вторых, Томас съехал из этой квартиры ещё вчера, поэтому прошу не тревожить ее новых жителей, то есть меня и мою семью. Всего доброго. - процедила она сквозь зубы и захлопнула дверь прямо у парня перед носом, но он уже не обратил на это внимания. Дункан Лоуренс стоял один, судорожно пытаясь собрать разбитое сердце по кусочкам.