Солнцеликие

Было ужасно непривычно просыпаться утром и осознавать, что всё закончилось. Что больше не нужно спешить на завтрак, попутно здороваясь с остальными участниками, потом бежать на репетицию, обсуждать изменения в постановке, а в номер возвращаться лишь под вечер, когда каждый немилосердный журналист возьмёт интервью. Последний день – это пугающе. Настолько, что хочется повернуть время вспять, чтобы пережить эти две недели ещё раз. Пусть будут потрачены нервы и силы, пусть будут ссоры и примирения, слёзы и улыбки. Потрясающе – это не то, что ощущают люди, которые достойно завершили своё участие в конкурсе. Потрясающе – это путь к этому выступлению. Тернистый, переполненный неудачами, разочарованиями в себе и своих умениях, но в то же время полон взлётов и нового опыта. Лука представлял это утро совсем не так. И если то, что Швейцария получила свой лучший результат за двадцать шесть лет, он осознал ещё вчера и бегал-обнимал каждого, кто оказывался рядом, то присутствие Дункана Лоуренса в его постели было более чем непривычным. – Лука? – сонно протянул голландец, не открывая глаз, а Хэнни уже начало казаться, что он думает вслух, ведь Дункан всего минуту назад мирно спал сном младенца. – Я здесь. – откликнулся швейцарец. – Почему я в твоей кровати? – разобрать, что говорит Лоуренс в полусонном состоянии было трудно, но Лука смог, после чего не сдержался и начал смеяться. – Что смешного? – уже более бодро переспросил Дункан. – Ты не помнишь? – Не помню что? – Ты выиграл Евровидение. – будничным тоном сказал Лука, будто каждый день такое случается. – Знаю. – Дункан явно удивил его своим ответом. – Но что я делаю в твоей кровати? – Ну-у, – замялся Лука. – Тут такое дело... – Постой. – перебил его Лоуренс. – Мы переспали? Швейцарец от удивления даже приподнялся на локтях, чтобы можно было посмотреть в лицо Дункану и удостовериться, что он не шутит, но потом всё равно плюхнулся на подушку, не в состоянии сдержать хохот. – Нет, глупыш. – Хэнни опроверг его подозрения, и Лоуренс облегчённо выдохнул. – Так что, собственно говоря, случилось? Лука предпочёл бы не говорить, но настойчивый голос Дункана, который, кажется, полностью проснулся, убедил его, что сказать сто́ит. Но сначала надо угомонить свой смех, который мешает произнести связную речь. – Эстер и Юрий перепутали номера и после вечеринки в честь окончания конкурса завалились к тебе. Не знаю, были они пьяны или просто спешили, но... Дункан положил руку на лоб Луки, будто проверяя, точно ли он в порядке, потому что в сказанное верилось с трудом, если вообще верилось. – Откуда у Эстер мои ключи? – спросил он, а Лука сделал удивлённое лицо, ведь Лоуренс действительно не помнил и половины произошедшего за вчерашний вечер. – Ты дал их ей, когда поднимался на сцену для речи победителя. Почему я идеально помню всё, что случилось на вечеринке, а ты нет? Ты пил? – Я был опьянён победой, – пошутил Дункан, но в следующий миг снова стал серьёзным. – Всё ещё не верю, что это случилось. – Да брось, ты с самого начала был первым по прогнозам букмекеров. – А по твоим прогнозам? – с коварной улыбкой спросил Дункан, ведь ему в действительности было интересно, что на это ответит Лука. – А по моим я первым сейчас пойду в душ. – обломал его Хэнни, поднимаясь с кровати и направляясь в сторону ванной комнаты. Дункан лишь обречённо закатил глаза то ли из-за того, что Лука уклонился от ответа, то ли из-за того, что ему теперь придётся ждать, пока он вернётся из душа. Но в этом есть и плюсы. К примеру, можно лучше рассмотреть, в какой обстановке жил эти две недели Лука Хэнни. Внимание Лоуренса сразу же привлекла тумбочка у кровати, на которой в красивой рамке находилась фотография. Убедившись, что швейцарец закрылся в ду́ше и напевает там свою песню, он развернул рамку к себе, чтобы лучше разглядеть снимок. На нём в обнимку и с радостными улыбками стояли Лука и Мишель. Дункан мимолётно отметил, что на том фото он по-настоящему счастлив. Нет того помутнения в глазах, которое казалось уже привычным в последнее время, а сам он ещё не настолько утомлён из-за репетиций и плотного графика. На том фото он улыбается и обнимает свою девушку, ещё не зная, сколько всего между ними произойдёт. Дункан понимает, что Луке нужно время, чтобы свыкнуться с тем, что Мишель больше не рядом. И он готов дать ему стоолько времени, сколько понадобится. А пока дождётся, пока он выйдет из душа, и скажет, какой Лука молодец. Вот так просто. Похвалит его номер, уверенность на сцене, исполнение песни. Потому что он этого достоен, как никто другой. Потому что Дункан благодарен ему за урок, который тот ему преподнёс. Теперь он точно знает, что людям, однажды совершившим ошибки, сто́ит давать шанс всё исправить.

***

Мики не был разочарован. Не грустил из-за низкого места, малого количества баллов, недостаточной поддержки зрителей. Для него Евровидение закончилось, как и для всех остальных, но ему оно подарило человека, который верил в него до последнего. Человека, ради которого хотелось совершать поступки и говорить слова, посвященные лишь ему, потому что поймёт только он. Потому что Элиот всегда его понимал. Той ночью Мики почти не спал. Шумная вечеринка по случаю финала Евровидения, музыка, алкоголь, танцы – всё это отобрало у него последние силы и, казалось бы, нет ничего более разумного, чем упасть на кровать и отдохнуть во сне. Но проснулся он в три часа ночи с внезапной потребностью узнать, сколько километров разделяет Мадрид и Брюссель. Если бы Гугл умел говорить, он бы несомненно отправил его обратно спать, чтобы не морочить себе голову лишней информацией. А ведь и вправду лишней. Если нужно будет встретиться с Элиотом, он готов одолеть расстояние в сто раз большее, чем между их родными городами. А всё из-за этого до невыносимости милого бельгийца, с которым они сейчас завтракали за одним столом, то и дело пытаясь незаметно украсть друг у друга гренки из тарелки, и при этом смеясь так, что обеспокоенные официанты обходили их за несколько метров. Всё равно для этих двух это последний день здесь, так зачем сдерживаться и пытаться выглядеть культурными, если можно просто быть счастливыми? – А потом ты такой поворачиваешься с выражением лица «сюрпрайз мазафака!» и начинаешь петь. Запоздалые комментарии Элиота по поводу его вчерашнего выступления в финале определённо были лучшим началом дня. – Это вообще не так выглядело! Я просто повернулся и начал петь первый куплет. – возразил Мики. – А вот и нет. На телесъёмке всё прекрасно видно. – Элиот продолжал доказывать своё. – Но твоё выступление всё равно самое лучшее. Мики улыбается. Уже в который раз за это утро. Где же был этот Элиот в последние годы, когда Мики так не хватало этих глупых шуток, смеха и искренности? Но теперь всё будет по-другому. Он это знал. Они оба это знали.

***

И если для кого-то вроде Луки и Дункана просыпаться вместе в одной постели было в новинку, то Билал уже давно почётно называл половину кровати Мамуда «своей». Может, даже не половину, а всю. И самого Алессандро в придачу. Француз знал, как он любит спать до полудня, а потом в спешке собираться на репетицию. Но всё уже закончилось, и Билал ещё не решил, рад он или нет. Знал наверняка лишь то, что в этот день, который оказался последним для них в Тель-Авиве, он не позволит Алессандро проспать всё самое интересное. Именно поэтому он использовал против него самое опасное оружие – щекотку. И вот спустя несколько секунд некогда спящий итальянец смеётся, словно ребёнок, и просит остановиться. – Ты точно проснулся? – хочет удостовериться Билал. – Точно. – слышит он в ответ. Ассани встал с кровати и подошёл к окну, словно высматривая там кого-то. – Уже почти все собрались. – оповестил он, когда Мамуд спросил, который час. Ведь время не особо действовало на скорость подъёма Алессандро, и нужно было, чтобы поджимали обстоятельства, и лишь тогда он подумает над тем, чтобы быстрее собраться и выйти. – Может, ещё успеем позавтракать? – с надеждой спросил итальянец, но категорический настрой Билала уверил его в том, что на это даже не сто́ит надеяться. – Тебе лишь бы поесть. Вот сидел в своей Италии, ел одну лишь пиццу, а сейчас пользуешься возможностью напихать за обе щеки морепродуктов. – Не только пиццу! – возмутился Алессандро. – Я вообще-то многое умею готовить. Однажды покажу. – заверил он, там самым заставляя Билала заинтригованно взглянуть на него. Но на длительные разговоры времени не осталось, ведь под окнами действительно собралась уже целая дюжина людей. Участники Евровидения хотели сделать свой последний день незабываемым.

***

Солнце ещё недостаточно нагрело песок на пляже, поэтому можно было идти босиком, но ступать нужно было осторожно, чтобы не наступить на медузу, выброшенную волной на берег, как это сделала Србук минутой ранее. Виктору пришлось нести её на руках, но он, кажется, был не против. Проверить температуру моря решились Юриус и Эстер, с разбегу забежав в воду, но перед этим не забыли извиниться перед Дунканом из-за путаницы с номером. Лоуренс засмеялся и сказал, мол, ничего страшного, в их случае всё простительно. Идущий рядом Лука с загадочной благодарностью улыбнулся виновникам сего инцидента, ведь если бы не они, Дункан бы не оказался в его кровати, и это утро наверняка началось бы совсем по-другому. Блистающие оригинальными задумками своих конкурсных номеров, участники единогласно решили провести свой последний день вместе на пляже. Возражений из-за банальности не было, ведь им всё равно сейчас не до того, чтобы думать над лучшей локацией. Да и к пляжу близко, как рукой подать, а тем, кто до поздней ночи был на вечеринке, явно не хотелось с самого утра идти куда-то далеко. – У кого какие самые яркие воспоминания за эти две недели? – поинтересовался Сергей, чтобы включить всех в общий разговор. – Как мы потеряли ключи от номера, а на ресепшене никого не было. Пришлось лезть через окно. – засмеялась Александра из Норвегии, вспоминая, как Фред кряхтел, пытаясь забраться вверх по трубе. – Когда оглашали финалистов, и меня назвали последней. – сказала Микела. – Не помню, когда в последний раз так ревела. – А мне на открытии пришлось украсть ключи у охранника. – поделилась своим воспоминанием Србук. – Ты самая милая злодейка на свете. – сказал Виктор, целуя девушку в щеку. – Телячьи нежности оставьте на потом. – в шутку упрекнул Маттиас. – Сказал человек, носящий футболку с авокадо. – Клеменс не упустил возможности подколоть брата, и все тут же посмотрели на Маттиаса, который действительно был одет в милую футболку с авокадо, что не могло не вызвать смех, учитывая его сценический образ. – Неужели никто не заметил тут ветерана Евровидения? – спросил Сергей, намекая на Диму, который вчера удивил его своим внезапным появлением, но советы, которые он поспешно дал Лазареву, действительно помогли ему выступить лучше, чем на всех вместе взятых репетициях. – Просто ты, Серёжа, затмеваешь меня своей красотой. – улыбнулся Билан, попутно знакомясь с остальными участниками. – А расскажите, как проходило Евровидение в далёком 2008. – попросила Микела. Дима будто ждал, пока кто-то об этом попросит, поэтому воодушевлённо начал свой рассказ, в котором мелькали не только события на сцене, но и взаимоотношения участников. Как оказалось, они не первые, кто додумались влюбиться на конкурсе с жесточайшей конкуренцией. И если б не нотки грусти в голосе каждого, можно было бы подумать, что это – самое обычное утро в Тель-Авиве. Что у людей, смех которых сливается с шумом волн неподалёку, впереди ещё много времени, которое можно посвятить друг другу. Что их ждёт нечто большее, чем рейс самолёта, который неумолимо приближался, заставляя их ценить каждое мгновенье, каждое произнесённое слово, ведь кто знает, когда ещё выпадет возможность собраться вместе, посмеяться, обсудить всякие мелочи и обняться на прощание так, будто они друзья детства, а не люди, знакомые лишь короткий период времени. Стоило признать, что две недели могут сблизить людей так, как это не сделают и годы.