Сценарное Дело.

Вместе с Арсением у Антона случился первый раз. Первый раз, когда Антон проехал «зайцем». — Я никогда не отмоюсь от этого позора. Попов только рассмеялся, запрокидывая голову. — По твоим соображениям я – та ещё свинота. — Так и есть! — Да сам ты...— пихнув Антона в плечо, Арсений в шутку надул щёки, — сам три дня не умывался! Антон поймал себя на мысли, что когда вокруг Арса нет большого колличества людей, он становится спокойнее. Он не жестикулирует так, что ладонью может прилететь не то что человеку рядом, а даже тому, кто стоит на другом конце улицы; Арсений говорил спокойно и сдержанно, переходя на высокие частоты только при смехе, и смех этот был тоже какой-то другой, он не звенел в ушах и не резал слух, а как-то приглушался и звучал гармонично с предшествующей ему шуткой или фразой. Он будто бы был собой, но Антон не отважился отметить это вслух, потому что не мог знать наверняка — какой же, всё-таки, Арсений Попов. И, если честно, не хотел узнавать, но с ним ощущал себя «своим». — Ты молчишь, потому что тебе не нравится моя компания? Обойдя объявление «куплю гараж», нанесённое краской на асфальте, Арс сбавил темп ходьбы на «унылый». — Я просто не знаю, что сказать. Это было правдой. Антону не было плохо сейчас, он ловил момент этой насыщенной жизни «новичка» — этот «термин», кстати, он переосмыслил, исходя из того, что быть «новичком» равно «быть новым», а это значит, что где-то, всё же, Антон станет первым, а может и единственным. И абсолютно не важно, в каком ключе — успевающим или отстающим. Главное, что всё равно другим. — Я часто переживаю, что надоедаю людям, — как ни в чём не бывало вкинул Попов. — И я не хочу надоесть тебе. — Почему я? — Потому что ты меня не знаешь. Антону не показалось это нелогичным, он понял, вот только остро почувствовал, что произнесено это было с такой большой горечью и обидой, будто Антон надавил на что-то серьёзное. Наверное, так и было. Но Арсений продолжил говорить, тихо-тихо: — Меня в классе все так или иначе знают. Может, кажется, что я в коллективе, да? Типа, «в теме» — показав пальцами ковычки, Арс дёрнул головой как болванчик в машине. — Но это не так, потому что у меня был конфликт, наверное, с пятнадцатью процентами класса уж точно. — Не так это и много... — А ты реально посчитай. Я считал. — Всё что «считать» я даже в голову не беру, — Антон усмехнулся, но когда понял, что ужасно нелепо нарушил откровение одноклассника, попросил его продолжить, попутно задавая вопрос о причинах таких перепалок. — Ну, мне подсознательно всегда хотелось быть как все, — увидев вот это вот «не заливай» на антоновском лице, он продолжил объяснять: — Я пытался в спорт, хотя мне подсознательно этого никогда и не хотелось. Я ходил с Петей в зал и притворялся, что это доставляет мне ахуеть какое удовольствие, но это было просто жалкой попыткой любить что-то обычное. — Ради чего? — Да чтобы меня понимали, — нервно проводя рукой по волосам, ответил Арсений. Он рассказал, что ему всегда нравилось фантазировать и придумывать не свои миры, и он всегда хотел рассказывать о них и делиться всем с друзьями в классе. — Но один раз кое-кто сказал, что все мои сказки похожи на бред и что я больной мальчик. Помню, в классе даже собрание было родительское, где говорили, что я пугаю остальных своими «рассказами». — Это пиздец какой-то, — без энтузиазма ответил Антон, хотя в душе был возмущен. По началу он не понимал, зачем однокласснику эта «вычурная нормальность», но оказалось, что это единственный вариант, который видели и Арсений, и Антон, анализируя ситуацию. Ему даже было близко всё это, все эти выходы из реальности. — Я с детства люблю кино, — Антон сказал это как-то осторожно, боясь в целом начинать свой монолог. — Я всегда ставил спектакли с игрушками для родителей, вырезал всяких бумажных кукол и клеил на длинные зубочистки... — Аххаха, прости, — дотронувшись до плеча, Арсений повернулся к Антону и улыбнулся, прикрывая глаза. — Это называется шпажки. — А, ой...Ну да. Дальше пришлось прерваться, потому что парни, наконец, дошли до подъезда. • • • • Антон уже и не помнил, о чём говорил, когда попал к Арсению в комнату. Порог, прихожая, коридор прошли как-то мимо внимания, а вот комната одноклассника, как солнце сквозь тучи, светилась и зазывала своими плакатами и маленькими предметами на полках, которые хотелось поразглядывать как можно дольше. Стены были светло-жёлтыми у окна и спальной зоны, а у входа и смежной стены, где стоял рабочий стол — голубые, как кот Гамбол. Над столом висели листовки, рисунки, какие-то списки и листовки с концертов; пара-тройка бейджей «волонтёр» и «пресс-центр», значки, флажки и ограждающая лента свисала потрёпанной завитушкой. — Это...дорожный знак? — Это дорожный знак. — Как ты его достал? — Посчитал, что он подходит к интерьеру моей комнаты и...забрал, — пожав плечами, Арс плюхнулся на стул и включил монитор компьютера. Ничего необычного. «Ничего необычного» сказал бы кто-то, кто не Антон, который с тоской вспоминает свою пустую и наполовину в заводском целлофане комнату — скучнее не найти. — Ты музыку вроде любишь? Арсений развернулся к Антону, который расположился на кровати — ну, точнее, он сидел так, словно ему к спине приставили дуло пистолета, потому что очень стеснялся нового места. — Ну, её все так или иначе любят, — сдушнил Антон. — А я увлекаюсь, изучаю. — Я тоже, — Арс быстро понажимал клавиши на клавиатуре и открыл «Спотифай». — Я отойду, а ты можешь найти свой профиль? У тебя же есть? А у Антона есть, между прочим. С премиум-подпиской, если что. Нерешительно садясь за рабочий стол, Шаст пролистнул страницу вверх и вбил свой ник так же быстро, как вернулся Арсений. В руках у него был стул с высокой спинкой, на котором он пытался удержать лысого хмурого кота. Это, наверное, Яйцо. Тот, прогибая спину, встряхнулся, и его уши звонко захлопали друг о дружку. Яйцо спрыгнул со стула и с опасением подошёл к ноге Антона. — Пока я вроде не чихаю, так что пусть подходит. — Скажи мне сразу, если что вдруг, — забеспокоился Арсений. Кот вальяжно лёг на пол, подперев лапой затылок, а голову уложил точно на ступню Антона. — Ты ему нравишься, — Арс усмехнулся и чуть сморщил нос. — Ага, на тебя похож. Парни вмиг подняли друг на друга глаза, оба приходя в недоумение от слов Антона. А он и не то имел в виду. — Я не то... — Ахаха, завали-и, ты сейчас ещё вкинешь и будешь ночами стыдливо вспоминать «че я нах сказал вще» — поджав губы, Арсений отвернулся к компьютеру. — О, спасибо, я могу подписаться на тебя? Антон развернулся аккуратнее, чтобы не спугнуть Яйцо. — Ну, у меня тут ничего интересного, но...наверное, да. Антону тут же пришло оповещение: «musdrug.mp3» подписался на ваш профиль — У-у, да мы прям схожи очень, — Арсений листал страницу с антоновскими плейлистами. — Наконец-то я нашёл собрата. — Ахуе-еть! Антон тоже исследовал страницу Арса, но с телефона, и нашёл там треки, которые, как думал, никто и не знает. Ну, типа, Антона особенный же, понимаете? Андеграундный чел, «нетакойкаквсейный». — Слушаешь «досвидошь*»? — Я даже на концерте был, — недолго поискав взглядом, Арсений указал на листочек, приклеенный на стену малярным скотчем. — Год назад приезжали, классная группа. Я с них и начинал шугейз слушать. Яйцо прыгнул Антону на колени, когда тот с эмоцией полного блаженства посмотрел на Арсения и добавил: — Я ещё ни от кого из своего окружения не слышал этого слова. Я так рад, что не один такой...шугей. — Без «шу»? — С «шу»! Попов звонко рассмеялся и, опустив одну руку на голову кота, уставился в компьютер. Спустя многочисленные «ща-ща-ща» он включил какую-то новую песню для Антона. Мы разбегаемся, бежим Все дальше друг от друга Застенчиво прощаясь Хмуришь брови от испуга И в памяти оставшись Жертвами случайной встречи Смеясь сквозь боль, признаешь Как все было скоротечно...*> — Такая песня красивая, — Антон подвис, заостряя свой взгляд на эквалайзере звука, который скакал волной на экране колонки. Заметив это, Арсений коротко улыбнулся, а потом, сообщив, что у него есть кое-что для Антона, отошёл в другую комнату. Яйцо продолжал греться на коленях Шаста, периодически демонстративно вдыхая так, что грудная клетка кота забавно вздрагивала, и косточки рёбер под тонким слоем кожи прям перекатывались. — Такой ты хороший, блин, — едва проведя пальцами по спине животного, Антон немного наклонился к нему и коснулся носом. — Такой маленький... Повернувшись на бок, Яйцо что-то коротко промурлыкал с ноткой самолюбования. — И очень скромный, ага... Арсений вернулся в комнату, но Антон заметил это не сразу — уж очень умилился над мурчащим котом и наблюдал, как дёргается его носик. Наверное, сны видит. Неожиданно, на плечо Шаста прыгнуло что-то колючее. Он подскочил с искренним возгласом «блять», напугав Яйцо — кот с писком сиганул, подкручивая хвост и убежал из комнаты. — Кто? Что? А! Пока Арсений сворачивался от смеха втрое, Антон развернулся и увидел у себя на плече очень большую ящерицу. Пиздец страшную ящерицу. Она очень широко раскрыла глаза оранжевые, размером с шоколадный шарик и разявила рот, топчась на плече Шаста — как только он смог посмотреть на неё, то страх как рукой сняло. Теперь он думал, как бы не шелохнуться, чтобы ящерка не укатилась на пол. — Я не хотел тебя напугать, божечки, — виновато взглянул на одноклассника, Арсений обошёл стул и сел перед Антоном на пол,. поджав под себя ноги. Такое положение смутило Шаста, потому что он чувствовал себя как-то неоправданно главенствующее, навязчиво, находясь прямо над Поповым. — Это моя игуана Стрелка. — Клички у тебя, конечно, — фыркнул Антон. — Верх фантазии. — Статно, согласись? — Ага. Королева Стрелка Первая-Блин-Емае... — Стрелка у меня не первая, — виновато погладив по спине игуану, Арсений спустил её себе на предплечье. — Была у меня как-то Мелисса... — О чёрт! — Что? — Я достаточно много фильмов смотрел, и персонажи с таким именем всегда умирают первыми. Неловко. Антон сжался весь, но улыбнулся. Звучало-то очень остроумно. Арсения вообще всё устраивало. — Ой, я забыл, — неряшливо встав с пола, Попов покривился, потому что ногу свело, а потом оживлённо пошаркал к кровати. — Это тебе. Парень протянул в руки Антона длинный кусок фанеры. — Зачем мне фанера? — Переверни. И перевернул. А там...картинка нарисована. — Помнишь свою дырку у шкафа? Ты хотел её чем-то закрыть, — Арсений будто хныкал и чувствовал себя виноватым за то, что делает сейчас, но Антону, честно, было всё равно. И не из злого умысла, а лишь потому, что он смотрел на картинку и не мог перестать восторженно сглатывать подкатившую к горлу очередь комков. Ему хотелось сказать «спасибо», потому что подобное для него никто никогда не делал — по сути, чужой человек запомнил о такой незначительной вещи как дырка в стене и просто...решил это проблему за самого Шаста, да ещё и так... — Красиво, — словно зомби произнёс Антон, раскрывая рот. — Это очень..я не знаю что..спасибо.. — Я зашёл в твои сохраненные и увидел, что у тебя там есть фотография с цветами и.. — Я её узнал..конечно я её узнал, — поднимая глаза на одноклассника, Антон встал, прижимая с груди картинку. — Это я был со своим лучшим другом на краю города, и там такая вот полянка была. Очень красивая... — Ты тоже там очень красивый, — поймав смущенно-напуганный взгляд, Арсений дополнил, что не видит ничего такого, чтобы сказать другу о том, что ему действительно кажется впечатляющим. — Чем я могу отплатить за такое? Это же..Это же! — Просто улыбайся вот так почаще. Лучшее, что я могу получить за свою работу — эмоция от неё же. Антон не мог понять, как Арсений может быть настолько искренним и дружелюбным. В школе же он совсем не такой, просто шутливый и своеобразная душа компании, но как-будто не конечная и нечёткая, а сейчас, у себя дома, он словно живой и такой наивный, когда рассказывает о своей красочной подростковой жизни, в которой ходит на концерты, катается на скейте, рисует картинки, фотографируется в красивых местах и старается реализовываться везде где только может. Невероятно, но такое поведение как-то подсознательно заставило Антона разговориться, и он перестал чувствовать себя неловко: мог полностью сесть на стул, а не сковывался, еле-еле умещаясь на половинке седушки; спокойно мог попросить переключить песню, если она не нравилась, пока они обменивались музыкальными шедеврами своих «спотифаев» и даже не отказался от чая, когда Арсений пригласил его на кухню. На кухне запахло жжёным сахаром от булочек, которые грелись в микроволновой печи, когда Попов сказал: — А приходи ко мне и на каникулах? Когда Антон согласился, то уже была надкусана добрая половина сахарной верхушки булочки.