With(out)

Женя никогда и ни с кем не обсуждала свои отношения с Тутберидзе (обмен парой реплик между ней и Загитовой на чемпионате России никак не тянул на обсуждение), понятия не имела, что можно рассказывать Лизе, а что не стоит, и потому выложила все. За исключением, конечно, совсем интимных вещей - такие подробности не были предназначены ни для Туктика, ни вообще для кого бы то ни было. Как ни странно, рассказывать Туктамышевой оказалось легче, чем если бы она, например, решила открыться маме, бабушке или кому-то из старых приятелей по Хрустальному. Лиза была ее подругой, но при этом и человеком, всегда находившимся на расстоянии и от нее, и от Этери, а потому способным оценивать события со стороны. Женя говорила долго. С самого детства, от момента ее прихода к Тутберидзе и до последних событий, до их встречи на чемпионате мира, до реакции их обеих на эту встречу. Лиза слушала внимательно, не прерывая ее, не отпуская шуточек, которыми обычно сопровождала чьи-то любовные истории. Кое-где понимающе кивала, кое-где улыбалась, кое-где хмурилась. Рассказывая, Медведева заново пережила все то, что было между нею и Этери, хорошее, плохое, радостное, печальное, невыносимое, и концу рассказа едва сдерживала себя, чтобы не расплакаться. - Вот так вот, Лиза, - закончила она, безуспешно пытаясь сглотнуть стоящий в горле комок. - Теперь ты все знаешь. - Иди сюда, - Туктамышева протянула ей руку. - Иди, я тебя обниму, а ты поплачешь, и тебе легче станет. Теперь в ее объятиях не было ничего чувственного, только понимание и поддержка. - Поплачь, Женечка, - сказала Лиза, тихо проводя ладонью по ее волосам. - Дай эмоциям волю. Даже самые сильные иногда плачут. - Никакая я не сильная, - всхлипнула Женя. - Каждый раз, когда о ней думаю, либо злюсь, либо реву. Либо сначала злюсь, а потом реву. - Это потому что ты любишь, - ответила Туктамышева. - Тебе надо объясниться с ней. Давным-давно надо. Поговорить откровенно и простить друг друга. Может быть, ты ее отпустишь, а она тебя, и вы пойдете дальше уже порознь, но будете вспоминать друг о друге с теплотой. А может вы снова будете вместе. - Не ста-а-анет она со мной объясняться, - слезы из глаз Жени хлынули с новой силой. - Я столько всякого наговорила про то, как плохо мне было раньше и как хорошо сейчас, что она ко мне только отвращение чувствует. И вместе мы не будем. Я же говорила, у нее новая любовь. - А покажи мне Эдуарда Михайловича, - Лиза выпустила Женю из объятий. - Я его видела на соревнованиях, но никогда особо внимания не обращала - ну менеджер и менеджер. - Сейчас, - хлюпнув носом, Женя взяла свой телефон и принялась искать. - Вот. Это с этапов Гран-При в прошлом году, это с юбилея Хрустального, это Минск, а это Сайтама. - Ага... - Туктик внимательно изучила фото и посмотрела пару видео, запечатлевших общение Тутберидзе и Аксенова. - Ну, я могу сказать, что он совершенно не в моем вкусе. - Это самое главное, - Медведева улыбнулась, утирая слезы. - А еще что-нибудь? - Так внешне сложно судить об их отношениях, - ответила Лиза. - Ты же сама говорила, что Этери очень закрытый человек в плане личного. Может у них там сплошные нежности и мимими. Может, она позволяет ему быть с собой, потому что ей нужна поддержка. В любом случае, поговорить вам надо прежде всего как людям, у которых осталось много невысказанного. И здесь совершенно неважно, кто есть у нее, а кто есть у тебя. Решайся, Жень. Любовь - это не насморок, она сама не пройдет. Так можно еще неизвестно сколько лет себя мучить. - Спасибо, Лизончик, - Медведева снова обняла ее. - И за то, что выслушала, и за поддержку, и за совет. - Да не за что, - улыбнулась Лиза. - Для этого друзья и существуют. Ты, главное, решайся. *** I see it, I like it, I want it, I got it. I want it, I got it, I want it, I got it. Два месяца пролетели незаметно. Сейчас на улице был июнь, Женя снова была в Японии, снова выходила на лед, купаясь в аплодисментах и обожании зрителей, снова весело проводила время с друзьями после шоу. По-прежнему снимала забавные или провокационные сторис. По-прежнему изображала, что у нее все хорошо, вот просто супер. И по-прежнему, оставаясь одна, изводила себя мыслями об Этери. За эти месяцы Медведева сотни раз брала телефон, открывала чат, последние сообщения в котором оставила без ответа чуть больше года назад, смотрела на аватарку с пантерой, на зеленый кружочек, горящий рядом с ней, и думала о том, что ей написать. "Я думаю о тебе"? "Скучаю"? "Прости меня, я наделала глупостей"? "Нам надо поговорить"? "Что вы делаете сейчас, Этери Георгиевна?" - вопрос, который всегда оказывался уместен? И каждый раз закрывала чат, не написав ничего. Потому что представляла, как Тутберидзе, увидев сообщение от нее, сначала удивляется, а потом либо удаляет, не читая, либо читает, усмехается про себя: "Ну надо же, созрела через год", и тоже удаляет. Потому что у нее новая жизнь, новые чемпионки, новая любовь, у нее все хорошо. А Женя - это прошлое, которое она перелистала. Сейчас был поздний вечер субботы. Женя лежала на кровати в своем номере, глядя на зеленый кружочек возле аватарки с пантерой, и думала о том, что сейчас делает Этери. В дверь постучали. - Открыто, - крикнула Медведева, удивляясь, кому она могла понадобиться на ночь глядя. Лиза вошла, закрыла за собой дверь и остановилась рядом с кроватью, укоризненно глядя на Женю. - Я еще с утра заметила, что ты сегодня во-первых грустная, а во вторых как-то подозрительно часто залипаешь в своих мыслях, - сказала Туктамышева. - Из этого можно сделать два вывода: ты так и не решилась поговорить с Этери - это раз, и ты продолжаешь заниматься самоистязанием - это два. Скажи мне, что я не права. - Права, - виновато развела руками Женя. - Ну вот я и решила прийти к тебе и поговорить, пока ты не наделала глупостей и не пошла соблазнять Плющенко, чтобы забыться. - Только не Плющ, - на губах Медведвой появилось подобие улыбки. - Мы еще не успеем перейти к самому главному, а Рудковская уже обо всем узнает и прилетит откручивать мне голову. - Что пишут? - Лиза кивнула на женин телефон с открытым мессенджером. - Ничего, - помотала головой Женя. - Это мой инструмент для самоистязания. - Ух ты! - Туктик присела на кровать рядом с Женей. - И как ты истязаешь себя с помощью телефона? Рассказывай, я люблю грязные подробности! - Да нет никаких грязных подробностей, - Медведева вздохнула. - У нас такая традиция была: сижу я вечером дома или в номере и думаю об Этери Георгиевне. Ее рядом нет, но я вижу, что она онлайн в мессенджере, и пишу: "Этери Георгиевна, что вы сейчас делаете?". Она мне отвечает, мы начинаем переписываться. Прекрасные разговоры были. Не такие, как вживую, но все равно прекрасные. А теперь я вижу, что она вечером онлайн - значит, еще не спит. И начинаю изводить себя: где она, с кем она, что делает. Женя замолчала, раздумывая, стоит ли пересказывать Лизе мысли, которыми она себя мучила. Все-таки решила быть откровенной до конца. - Ну вот сейчас, например, у нас ночь, а в Москве вечер. Скоро тренировка закончится. Суббота - самое подходящее время для свиданий, завтра на работу не надо, и Эдуард Михайлович ее повезет куда-нибудь поужинать. Цветы ей подарит. Розы, наверное. Медведева презрительно скривилась: - Сколько лет знаю Этери Георгиевну, все всегда ей розы дарят. Белые, под цвет ее волос и ее кожи, или красные - огненные цветы для огненной женщины. И никто ни разу не задумался: а что если она не любит розы? Только я выяснила, что действительно не любит. - Если бы я была мужчиной и ухаживала за Тутберидзе, я бы ей тоже розы дарила, - призналась Туктик. - Потому что, как ты сказала, огненные цветы для огненной женщины. А что она любит? - Ирисы. Так вот, он подарит ей цветы, они поедут ужинать, будут говорить о работе - как же Этери Георгиевна без разговоров о работе? О девочках и парнях, о новых программах, о Федре с ее интригами. Потом о чем-то нейтральном. Потом к ней поедут. Диша только что сторис выставила: она у подруги с ночевкой. Так что никто не помешает. - А у нее дома они попьют чаю, и Этери Георгиевна отправит Эдуарда Михайловича к жене и детям, - неожиданно прервала ее монолог Туктамышева. Женя скептически посмотрела на подругу: - Лиза, по-моему, между "попьют чаю" и "отправит к жене и детям" ты пропустила слово "переспят". - Нет, - убежденно ответила Туктик. - Только чай, стопудово. Этери Георгиевна сегодня не настроена на любовь-морковь. Я так чувствую. - Лиза, отправлять к жене и детям человека, рассчитывающего на любовь-морковь - это жестоко. - Женя чуть повеселела, рассмеялась и смех ее даже не звучал зло или горько. - Ты сама так делала когда-нибудь? - Я нет, но со мной так было, - призналась Лиза. - Лет пять назад. - Расскажи, - отложив телефон, Медведева приподнялась на локтях. - Кто это тебя так продинамил? - Веселая история, - на губах Туктика заиграла многозначительная полуулыбка. - Как-то на соревах один уважаемый человек из мира фигурного катания предложил юной Лизоньке зайти к нему в номер и выпить чаю... - Уважаемый человек? - Женя была рада отвлечься от самоистязания, и всем своим видом выражала неподдельную заинтересованность. - Слушай, давай без загадок. - Ладно, без загадок, - улыбка Лизы стала еще более многозначительной. - Это был Морозов. - Николай Александрович? - прыснула Женя. - Юная Лизонька не знала о его привычке соблазнять все, что движется, и о том, что чаем дело не ограничится? - Конечно, знала, - невозмутимо ответила Туктамышева. - Юной Лизоньке было интересно, что в нем такого и за что его бабы любят. Но этого я так и не узнала, потому что Морозов в самом деле решил сначала напоить меня чаем. А, пока он его заваривал, в номер зашла Лена Ильиных. - И? - Медведева перевернулась на живот. - Ну-у-у, - протянула Туктик. - Николай Александрович, наверное, был бы не прочь приступить с ней к самому главному, а потом сказать: "Лена, подвинься. Лиза, прыгай к нам!", но вряд ли бы Лена согласилась. Поэтому Лизонька попила чаю под ее пристальным взглядом и пошла спать в свой номер. - Н-да, вот это облом, - Женя не переставала смеяться. - Хотя может оно и к лучшему. Зачем тебе быть одной из его побед? - Вот я тоже думаю, что к лучшему, - согласилась Лиза. - Ты повеселела чуть-чуть, Женечка? - Чуть-чуть, - Медведева перестала улыбаться и снова взглянула на телефон, лежащий рядом с нею. - Ну вот что, - Туктамышева решительно погасила экран и убрала телефон на тумбочку. - Давай будем считать, что сегодня Этери Георгиевна не стала встречаться с Эдуардом Николаевичем. Она очень устала, поэтому приедет домой и ляжет спать. И ты ложись спать. Завтра будет новое шоу, тебе будет не до самоистязания, а вечером мы что-нибудь придумаем. Договорились? - Договорились, - кивнула Женя. Она знала, что сейчас честно попытается уснуть, но мысли о Тутберидзе все равно найдут ее, что она будет представлять Этери, занимающуюся любовью с Эдуардом, будет ворочаться, скрипя зубами от злости, а потом плакать, пока у нее не кончатся слезы. Медведева знала, что так будет, потому что так повторялось раз за разом. Но она не стала говорить об этом. Не хотелось расстраивать Лизу, которая не могла ей помочь, хотя и очень хотела. - Доброй ночи, Женечка, - встав с кровати, Туктик направилась к двери. - Доброй, Лизончик, - Женя дотянулась до ночника и погасила его, погрузив номер во мрак. Завтра будет новый день, а пока надо пережить эту ночь. Еще одну. *** Выйдя из номера Медведевой, Лиза сначала направилась к себе, но почти у самой двери остановилась и задумалась. Стояла долго, глядя в полумрак коридора, размышляя и взвешивая, а потом сказала, озвучивая свои последние мысли: - Значит так. Если этого не сделаю я, значит, этого не сделает никто. Женька так до Олимпиады-26 будет решаться. Развернувшись, Туктик пошла к лифту, поднялась этажом выше, прошла по коридору и постучала в дверь номера Загитовой. - Женя, - спросила она Медведеву еще в марте, когда та рассказала о своих отношениях с Этери. - А кто-нибудь знает о вас? О том, что вы не просто тренер и ученица были? - Может быть, в Хрустальном кто-то догадывается, - ответила Женя. - А совершенно точно знает только Алина. Поэтому сейчас Лиза пришла именно к Алине. Похоже, Загитова уже уснула и видела десятый сон, поэтому стучать пришлось долго. Туктик пожалела, что оставила телефон у себя в номере и не могла позвонить ей, чтобы разбудить. Но минут через десять за дверью все же послышались шаги, она приоткрылась и в щели появилось заспанное лицо Алины. - Лиза? - Загитова с трудом подавила зевок. - Что стряслось-то? До завтра это никак не подождет? - Нет, - безапелляционно заявила Туктамышева. - Завтра мы с тобой будем спасать одну твердолобую особу. - Я даже знаю эту особу, - Алина снова зевнула. - Ладно, будем спасать, раз надо. Заходи. *** "А судьба не лишена чувства юмора, - подумала Этери. - О ком еще можно думать, проснувшись в четыре утра рядом с мужчиной, как не о бывшей ученице, которой на тебя глубоко наплевать?". Она закрыла глаза и расслабилась, пытаясь снова погрузиться в сон. Сон упорно не желал приходить. "Не надо было фотографии из Японии вчера смотреть, - рассердилась сама на себя женщина. - Хотела узнать, как там Алина! Будто не догадывалась, что Алина там вместе с Женей!". Этери поворочалась с боку на бок. Опять попыталась заснуть. Все так же безуспешно. "Ну хоть себе не ври, - грустно усмехнулась Тутберидзе. - Ты регулярно думаешь о Медведевой и безо всяких фото". У нее были все основания чувствовать себя счастливой. Сейчас Этери, пожалуй, была тренером номер один в мире, ее ученицы не знали себе равных. В прошлом году она пережила уход мамы, но рядом с ней по-прежнему оставались близкие люди: дочь, сестры, брат. Рядом с ней был Эдуард. Достойный, преданный, понимающий. Всегда готовый поддержать. Любящий ее. А сейчас Этери лежала возле него, и в который раз думала, что в их отношениях есть только один недостаток, о котором она никогда не говорила вслух. Она не любила его. Достойного, преданного, понимающего, всегда готового поддержать, любящего ее. Она была с ним, но не любила его. Она продолжала любить свою ученицу. Глупо, нелогично и невозможно. Ученицу, которая даже не снизошла до того, чтобы прийти к ней, сказать о своем уходе и попрощаться. Которая вот уже год в каждом интервью рассказывала, как хорошо ей сейчас в Канаде с новыми друзьями и новыми наставниками, не слишком тонко намекая при этом, что раньше ей было плохо. Которая наверняка нашла себе новую любовь. - Ты не можешь без любви, Женька, - сказала ей Этери когда-то давно, целую вечность назад. - В тебе ее столько, что тебе просто необходимо любить кого-то. - Не "кого-то", а вполне определенного человека, - засмеялась Женя. - И разве это плохо? - Нет, конечно, - женщина улыбнулась ей в ответ. - Вполне определенный человек не жалуется. Находя в Сети фотографии Жени с ее нынешними друзьями, счастливой Жени, смеющейся Жени, Жени, у которой сейчас все просто супер, Этери иногда думала: кому же теперь досталась нерастраченная женина любовь? Кто этот счастливец? Браун? Медведева не уставала при каждом удобном случае повторять, какой он замечательный, как помог ей адаптироваться в Канаде, какие они друзья. Ханю? Было время, когда Женя посмеивалась над фэнами, самозабвенно сводившими их, но ведь все меняется. Нам Нгуен? Во время майских шоу он то ли в шутку, то ли всерьез пытался подбивать к Жене клинья. Может быть, вообще непубличная личность, никак не связанная со спортом? Может, не парень, а девушка? Если, конечно, после разрыва с ней Женю не передергивает от одной мысли об отношениях с девушками. Но в одном Тутберидзе не сомневалась: Женя не одинока. И ей нет никакого дела до того, как там Этери и с кем она. Поняв, что уснуть ей уже не удастся, женщина протянула руку и взяла с тумбочки телефон. Мессенджер остался незакрытым со вчерашнего вечера - она писала Сергею кое-что по поводу тренировки в понедельник. И, повинуясь непонятному порыву, пролистала диалоги вниз. До того, последние сообщения в котором были написаны ею чуть больше года назад, и остались без ответа. Возле аватарки с пандой горел зеленый кружок. Женя была онлайн. "Что вы делаете сейчас, Этери Георгиевна?". Вопрос, с которого Женя неизменно начинала их диалоги, и который неизменно оказывался к месту. Потому что у Медведевой было какое-то непостижимое чутье, благодаря которому она писала как раз тогда, когда Этери думала о ней. - Как глупо, - прошептала женщина. Двум сильным личностям одновременно оказалось тяжело и больно. Каждая из них хотела, чтобы другая поняла ее, поддержала ее, уступила ей. И сама не хотела понимать, поддерживать и уступать. - Господи, как все глупо... За этот год она тысячу раз говорила себе, что Женя отвергла и забыла ее. Что нужно забирать то, что есть, а не хранить любовь к человеку, которому эта любовь даром не нужна. Однажды решила забрать то, что есть, уступив Эдуарду, который добивался ее восемь лет. Убеждала всех, а прежде всего саму себя, что отпустила, перелистала и пошла дальше. Ругала себя за свои мысли о Жене и тоску по ней. Все было напрасно. Она так и не смогла ничего сделать со своей больной, неправильной и невозможной любовью. "А что если написать ей? - подумала Этери. - Вот просто взять и написать: "Что ты делаешь сейчас, Женя?", как будто не было прошлого года, как будто у них все хорошо и она просто уехала на шоу в Японию?". Она тут же представила, как Медведева, увидев сообщение от нее, сначала удивлятся, а потом либо удаляет, не читая, либо читает и все равно удаляет, усмехнувшись: "Мне не нужны приветы из прошлого". Посылать Жене сообщения расхотелось. Этери положила телефон обратно. Почувствовала, что слезы сдержать не удается, и заплакала. Тихо, почти беззвучно, чтобы не разбудить спящего мужчину. Он, конечно же, бросился бы ее утешать. Начал бы выяснять, что ее так расстроило, и задавать вопросы, на которые она не хотела и не могла ответить. *** - Что у нас со временем? - Лиза взглянула на часы. – Пятнадцать десять. В Москве минус шесть часов. Начало десятого. Пора? - Пора, - кивнула Алина. - Даже если Этери Георгиевна решила сегодня поспать подольше, она уже встала. В коридорах ледовой арены, где недавно закончилась репетиция, а вечером должно было состояться очередное шоу "Fantasy on Ice", сновала туда-сюда масса людей, а Женя ухитрилась куда-то запропаститься сразу после того, как вышла из раздевалки, так что ее пришлось искать. - Ну куда можно было деться? - Туктик беспрерывно вертела головой по сторонам, пытаясь углядеть Медведеву. - Вот пропажа! - Вон она! - Загитовой удалось раньше увидеть знакомую олимпийку и черные волосы. - В телефоне что-то читает. - Это хорошо, что читает в телефоне - взгляд Лизы стал хищным. - Это просто отлично. Пошли. - Лиз, - Алина взглянула на Туктамышеву с сомнением. - Я вот все думаю: а что если мое чутье меня подвело, Этери Георгиевна на самом деле совсем не тоскует и зря мы это затеяли? - Ну тогда она просто проигнорит Женю, - пожала плечами Лиза. - Хуже в любом случае не будет. Пойдем, Аль. Надо действовать. Медведева листала ленту в Инстаграме, и совершенно не ожидала, что над ухом у нее раздастся голос Туктамышевой: - Алина Ильназовна, зафиксируйте, пожалуйста, Евгению Армановну. А еще меньше она ожидала, что руки Загитовой обхватят ее со спины, не давая пошевелиться. - Девчонки, вы чего? - расхохоталась Женя. - Что это за шуточки? Сначала она подумала, что Лиза и Алина просто дурачатся, что сейчас Туктик сфотографирует ее в крепких объятиях Загитовой и выставит в Инсте с какой-нибудь смешной подписью. Лиза подняла телефон, выпавший у Медведевой из рук, когда Алина схватила ее, но фотографировать она не собиралась. Вместо этого открыла мессенджер. Женя вспомнила их ночной разговор и поняла, кому она собирается написать. Все ее веселье как рукой сняло. - Лиза, ты что? - Медведева попыталась вырваться. - Не смей! Алина, отпусти меня сейчас же! Вы с ума сошли обе? - Мы делаем то, что ты должна была сделать давным-давно, но так и не решилась, - непреклонно ответила Лиза, набирая сообщение. - Хватит тянуть кота за все подробности. - Ты еще нам спасибо скажешь, Жень. - поддержала ее Алина. - Поверь мне. - Отпусти меня! - крикнула Женя, вырываясь. - Кто-нибудь, помогите! Людей вокруг по-прежнему было много, но все они знали, что девочки-фигуристки постоянно выкидывают что-нибудь эдакое, и поэтому проходили мимо с улыбкой: опять звезды фигурного катания баловство затеяли. - Вот теперь можно отпускать. - Лиза убедилась, что Этери получила сообщение. - Я думаю, ответ придет скоро. - Не ответит она, - Женя со злостью сбросила с плеч разжавшиеся руки Загитовой. - Посмеется только. Вы этого хотели? Подруги, называется! Она взяла протянутый Лизой телефон. - Что ты там понаписала хоть? - То, что ты писала всегда, - ответила Лиза. - И то, что всегда оказывалось к месту. В сообщении действительно была написана та самая фраза. "Что вы делаете сейчас, Этери Георгиевна?". "А что, если... - мелькнула у Жени безумная мысль. - Вдруг в самом деле ответит, и даже не съязвит? Да нет, сказки это все". - Ну вот, видите? - она помахала телефоном. - Ни ответа, ни привета. Не дождемся мы ничего. Медведева уже хотела спрятать телефон и уйти подальше от девочек, вздумавших без спросу устраивать ее личную жизнь, когда мессенджер звякнул входящим сообщением. - Прочти, - сказала Лиза, внимательно глядя на нее. - Нам можешь не показывать. - Это она, - добавила Алина. - Прочти. Женя снова открыла мессенджер, прочла сообщение и почувствовала, как кровь приливает к щекам, в голове начинает шуметь, а сердце бешено колотится. "Думаю о тебе". - Я... сейчас, - рассеяно ответила она, отходя в сторону. - Пойдем, - увидев, что Медведева сперва задумалась, а потом принялась набирать ответ, Туктик тронула Алину за плечо. - У них сейчас будет непростой разговор, но они найдут нужные слова, я уверена. *** На оставшийся день Женя оказалась потеряна для общества. Она писала в мессенджере за обедом и после обеда, и вечером перед началом шоу, и когда они пошли посидеть в кафе после его окончания. Странно было, что она не взяла телефон с собой на лед. Она то погружалась в свои мысли, то хмурилась, то улыбалась, а пару раз едва не расплакалась. Лиза с Алиной сами не задавали вопросов, и отгоняли тех, кто пытался выяснить, с кем это Медведева ведет такой длительный и напряженный диалог. - Взрослый и серьезный мужчина, - вдруг сказала Лиза, наклонившись к Алине. - Весь положительный. Надежный. За ним, как за каменной стеной. - Все так, - согласилась Загитова, поняв, к чему вдруг Туктик вспомнила Аксенова. - С Дишей он хорошо ладит. Масару его любит. - Нервы Этери не треплет, - продолжила Лиза. - Наоборот, бережет ее. - Ни в какую Канаду не убежит, - добавила Алина. - И девятнадцатилетняя девочка. Отношения с которой надо скрывать. - Сейчас живет за тысячу километров, тренируется у тренера, которого Этери терпеть не может, и соперничает за медали с ее спортсменками. - Которая нервы очень даже треплет. Большой специалист по трепанию нервов. - По-моему, шансов у девятнадцатилетней девочки практически нет, - подытожила Загитова. - Я тоже так думаю, - кивнула Туктик. - Близки к нулю. Безнадежная затея. Все, как мы любим. - Мы? - Алина удивленно вскинула брови. - Мы, - ответила Туктамышева. - Если ты думаешь, что ты не со мной, то я тебя разочарую. - С тобой, конечно, - вздохнула Загитова. - Куда я денусь? Отношения Жени и Этери Георгиевны - слишком серьезная вещь, чтобы доверять их им самим. Они пожали друг другу руки. - Лиз, - сказала Алина, глядя на Женю, по-прежнему сосредоточенно пишущую в мессенджере. - Как думаешь, у них получится? - Я думаю... - Туктик тоже перевела взгляд на нее, - я думаю, что есть надежда.