***
Роль я получил. Это забавно и радостно одновременно. Будет ли считаться неуважительным, если я назову Давида, режиссёра, чокнутым? Но даже если и будет, то я всё равно его так назову, потому что дать такую серьёзную роль тому, кто нигде прежде не снимался — это всё равно что пойти ва-банк, поставив на кон не деньги, а всего-навсего своё будущее. Вторая по счёту встреча с тем парнем, которого я видел в день кастинга, произошла уже тогда, когда я должен был отыгрывать с ним сцену. Он, как оказалось, пробовался на роль Луки, и режиссёру нужно было увидеть, кто и с кем может взаимодействовать. Директор по кастингу изначально предупредила меня, что Элиотт нетрадиционной ориентации, что не было проблемой, поскольку я не был гомофобом; однако прежде мне не приходилось изображать такую личность, и я не знал, как вести себя с парнем. Оказалось, всё просто: с парнем нужно вести себя точно так же, как с девушкой. Логично же, да? Вот и я думаю, что нет, учитывая, что никогда даже не размышлял об отношениях с парнем. Лишь когда я на время — буквально на время — забыл о том, что гетеросексуален, у нас с Акселем (я узнал всё-таки его имя) начало что-то получаться. Я скажу так: мы играли не двух геев, мы играли влюблённых.***
Вечером мне позвонил Давид и сообщил, что роль Луки получил Аксель. Это странно, но мне стало радостно. Он оказался хорошим парнем, постоянно шутил и веселил меня, рядом с ним я ощущал спокойствие и уверенность. И этот человек заслуживал роль, как никто другой. Да и другого я не хотел бы видеть в этой роли... Получив же свою роль, я почувствовал себя победителем… А правда была в том, что я бы не получил роль, если бы не этот забавный паренёк, который оказал ту поддержку, в которой я нуждался. Тем же вечером, но за несколько часов до звонка Давида, я увидел на дисплее мобильного незнакомый номер. На том конце раздался знакомый бодрый голос, но я ещё не понял, где слышал его прежде. — Максанс? — Да, кто это? — Аксель, — проговорил он, но, очевидно подумав, что мне его имя ровным счётом ничего не сказало, добавил поспешно: — Лука. — Аксель, рад тебя слышать. Почему ты звонишь, мы ведь только сегодня виделись? — Звоню сообщить хорошие новости. — Да? Какие же? — Меня приняли на роль Луки. — Что? Это же так здорово, прими мои поздравления! Я рад, что ты получил роль. — Спасибо, но вообще-то я звоню сообщить тебе не то, что я получил роль Луки, а то, что ты получил роль Элиотта. Поздр… — Что ты сказал?! Я? Ты шутишь? — Нет, я вполне серьёзен. Насколько в принципе могу быть. — Подожди, но почему это сообщаешь мне ты? — Режиссёр позвонил мне и сообщил, что я принят на роль, потом сообщил, что и ты тоже. Пока он не успел набрать твой номер, я решил не мешкать и обрадовать тебя первым. А он, вероятно, сейчас не может до тебя дозвониться. — Я… признателен тебе за то, что ты сообщил мне это. И рад, что ты позвонил. — Я тоже не жалею, но мне пора. — Да, конечно. До скорого. — До скорого, Максанс. — Эй… — Да?.. — Я помню твоё имя.***
Когда связь прервалась, несколько минут мои пальцы продолжали сжимать телефон в руках, прежде чем я положил его на прикроватную тумбочку. Было ли происходящее сном? Если да, то я не хотел просыпаться. Пальцы мои невольно коснулись губ, и в памяти всплыл момент, когда мне впервые в жизни пришлось целовать парня. Нет, конечно, мне доводилось целовать парней раньше, только это было шуточно… и когда я был не слишком трезв. Но в тот день я впервые целовал парня по-настоящему. И это вышло… нелепо и неумело. Как будто в первый раз. Первый поцелуй… Мне было четырнадцать лет, когда это произошло. Девочке было шестнадцать, она была симпатичная. Это произошло на танцполе. Когда она поцеловала меня, я почувствовал удушающее разочарование. Быть может, причина была в том, что она была хороша, но не более, и у меня не было к ней чувств, — когда я целовал её, то не чувствовал ничего. До этого я воображал, что, целуясь в первый раз, мой мозг будто взорвётся, тело покроется мурашками, а дыхание будет таким, будто в одно мгновение перекрыли кислород. Ожидал испытать что-то особенное. Но кроме её суховатых стиснутых в тонкую линию губ, я ничего так и не почувствовал. Когда целовал же Акселя на кастинге, видя его второй раз в жизни, мне и вовсе было неловко. Чувство неловкости не давало мне расслабиться, отыграть сцену нормально и уйти, будучи довольным собой. Мне мешали посторонние люди, которые должны были решить, давать нам роль или нет. Аксель зависел от меня точно так же, как и я зависел от него. Именно со мной он должен был раскрыть перед теми людьми свой талант. И мысль о том, что я подведу его, вгоняла меня в дрожь. Несмотря ни на что, Давид был терпеливым и чутким, а Аксель не подавал виду, что его раздражает то, что я не могу поцеловать его так, как это нужно для сцены. Сколько же дублей я запорол… Когда режиссёр, обессилев от моих негодных попыток, объявил перерыв, я поспешил убраться как можно дальше, поэтому купил в автомате кофе, присел на подоконник и, глядя в окно, постарался собраться с мыслями. Руки дрожали, и я ничего не мог с этим поделать. Стаканчик с кофе у меня в руках подрагивал, но я не пил его. Не мог. Вдруг я почувствовал, как мне на спину легла чья-то рука. Обернувшись, я встретился взглядом с Акселем. Его огромные серьёзные глаза буквально прожигали меня насквозь. Мне стало стыдно, и я отвернулся. — Прости, что подвожу, — уставившись с грустью в окно, сказал я, ощущая искреннее раскаяние. — Видимо, роль Элиотта не для меня. — Да брось, — он тоже присел на подоконник прямо напротив, в небрежной позе расставив ноги. — Знаешь, когда я впервые сыграл в театре, это было ужасно. Все эти люди, сцена… Я растерялся и забыл слова. Мне помогли другие актёры, но этот позор долго преследовал меня, когда я репетировал роль. И ничего, справился. И ты справишься. Ты же элитная супермодель! Он рассмеялся, и я следом за ним. Я успел немного рассказать о себе режиссёру в первый день, когда этот парень был рядом, но никак не мог ожидать, что он тогда тоже слушал. — Почему ты не пьёшь кофе? — кивнул он на стаканчик. — Он ведь стынет. — Да просто… Когда покупал, я хотел выпить стаканчик, но сейчас что-то не хочется, — признался я честно. — Это от нервов. Тогда отдай мне. Я когда нервничаю, то много говорю или много пью. Поскольку ты не пьёшь, с радостью избавлю тебя от этого вредного напитка. — В этот раз ты собрался проделать немыслимое: и много говорить, и много пить, я так понимаю? Он улыбнулся, и я протянул ему стаканчик. И в тот момент, когда он взял его, наши пальцы соприкоснулись. Это длилось всего лишь мгновение, но этот крошечный миг заставил ощутить нашу связь. Этого парня я видел впервые, но в тот момент мне показалось, что мы были знакомы всю жизнь. Вернувшись к режиссёру и остальным членам комиссии, мы отыграли сцену. Мы целовали друг друга так, будто не было никого, кроме нас двоих, а во время того поцелуя, я ощутил и взрыв в мозгу, и мурашки на коже, и недостаток кислорода... Показалось, что это был мой первый поцелуй. Первый настоящий поцелуй.