***
Вообще, Мори Огай пообещал юному дуэту, что обеспечит их собственным жильем в скорое время, но отделка в квартирах ещё не была до конца завершена. — На первое время Портовая мафия предоставит вам двоим комнату в общежитии. А так как вы всё-таки станете работать вместе, то будет неплохо, если комната будет одна на двоих. Осаму на это заявление только вздохнул обречённо — он уже понял, что с боссом спорить в подобных вопросах бесполезно, спасибо. А вот Накахара молчать не собирался. — С какой это стати мы должны жить вместе?! Может, нам ещё и спать на одной кровати, а? Все манеры, что прививала рыжему подростку сестра Коё, словно в лету канули. Чуя размахивал руками и буквально побагровел от злости на то, что его мнение здесь никак не учитывалось. — Стало быть, Чуя-кун, — Огай переплел пальцы и чуть наклонил голову вбок, — ты хочешь пожить в обществе Хиротсу-сана? Или, быть может, малыша Акутагавы? Накахара на это промолчал и досадливо закусил губу — его опять обставили. Но всё-таки общество «суицидальной скумбрии» было намного приятней, чем предложенные альтернативы. Но, при выходе из кабинета босса, рыжий не повременил наступить напарнику на ногу. — Будешь мне ночью мешать спать — убью. — Если и принимать смерть, то явно не от твоих рук, коротышка!***
Парни медленно, осматриваясь, прошли в комнату. Две односпальные кровати, небольшие тумбы возле них, — на одной из них стояла настольная лампа, — средних размеров стол, холодильник. Заприметив даже с виду мягкую кровать, Накахара разбежался и, как был в обуви, прыгнул, чуть подпрыгнув на матрасе, и растянулся на простынях. — Наконец-то… Дадзай невольно засмотрелся на полоску белой кожи живота, что показалась из-под задравшейся футболки. Шатен сглотнул. — Эй, морда суицидальная. — Заметив чужой взгляд и смутившись, Чуя резко поднялся и сел в позу лотоса. — Может, хоть вещи разберёшь? Не стой столбом! Осаму, слегка вздрогнув, отмер. — Что, малышу Чуе слишком тяжело работать своими маленькими ручками? Скрип зубов Накахары был слышен, наверное, на всем этаже. Руки в черных перчатках сжались в кулаки, и неизвестно, чем бы все закончилось, если бы в комнату не постучали. — Дадзай-сан, вас срочно вызывает босс! Осаму осклабился, хитро прищурившись. — Потом поговорим, рыжая заноза. — Убью! В спину самоубийце полетели проклятия и первые подвернувшиеся под руку гравитационному манипулятору предметы. Дадзай даже истерически хохотнул, когда буквально в паре сантиметров от него пролетела та самая настольная лампа. «Тупой щенок!» Уже стоя в кабинете Огая и выслушивая инструкции к новой миссии, шатен снова к чему-то вдруг воспроизвёл в памяти лежащего на кровати во весь свой небольшой рост Накахару. Майка задралась, оголяя белоснежный — загар не задерживался на тонкой коже — торс. Как хотелось бы провести по, несомненно, нежной коже пальцами, задрать ненужную тряпку выше… — Дадзай-кун, ты слышал меня? Строгий, с холодными нотками голос спустил с небес на землю, а сам Осаму в ужасе чуть не взвыл — откуда у него в голове такие мысли?! — Да, Мори-сан. Я понял Вашу тактику. Все будет сделано в лучшем виде. Как всегда. — Я рассчитываю на тебя. А теперь ступай, наверняка тебе хочется отдохнуть на новом месте. «Отдохнул, если бы не было этой рыжей вешалки для шляп…» — пронеслось в голове у Осаму, как только он переступил порог своего нового жилища. Как ни странно, вещи были аккуратно сложены по полочкам — не только вещи Накахары, но и самого Дадзая. Кругом было чисто, по крайней мере, в темноте так казалось, на столе стояла накрытая крышкой тарелка с запиской: «Хоть немного пожри, тощая скумбрия». — Какая забота… — Дадзай хмыкнул и сел на стул. Ничего особенного, обыкновенная лапша, но почему-то в душе разлилось невесомое, но приятное тепло от такой своеобразной заботы напарника. «А где он сам?» Осаму повертел головой и заметил едва приподнимающееся одеяло на одной из кроватей. «Вот же… Мышь-соня!» Дадзай не был бы самим собой, если бы не решил устроить ближнему гадость. — Чу-у-уя! Со злорадной улыбкой шатен громко протопал к выключателю, щёлкнул кнопкой, и свет залил все пространство. Действительно, чистота идеальная. Все буквально блестело — полочки, шкаф, посуда. Даже подушка, прилетевшая в Дадзая, приятно пахла свежестью. Чуя явно был не слишком-то рад незапланированному подъему. Среди его угроз, доносившихся из-под одеяла, самоубийца даже услышал обещание засунуть «одному охеревшему придурку лампочку в жопу». А, памятуя о взрывной натуре рыжего, сомневаться в его словах сейчас не приходилось. Осаму постарался быстро раздеться, разобрал кровать и нырнул под одеяло. Наконец, комната погрузилась в темноту.***
Когда Дадзай открыл глаза, он даже толком не понял, что его разбудило. С минуту парень просто смотрел в потолок, пытаясь заставить работать мозг после сна. Самоубийца перевел взгляд на часы — он проспал всего час. Помня о том, что Мори должен был вызвать его ещё утром, чтобы вручить оставшиеся необходимые документы и дать рекомендации, Осаму сильнее закутался в одеяло, закрыл глаза и уже приготовился заснуть вновь, как вдруг до его ушей донёсся тихий-тихий звук. Дадзай подумал сначала, что ему показалось. Мало ли — сонный бред. Но звук повторился, и, судя по всему, исходил он со стороны Накахары. Затаив дыхание, Дадзай стал всматриваться в темноту и пытаться понять, что же это, в конце концов, было. Тишину вновь разорвал странный звук, напомнивший шатену тонкий скулеж щенка. Дадзай в шоке откинул одеяло и сел на кровати, глядя на кровать напарника. Но мирно вздымающийся бок говорил о том, что рыжий спал. Осаму прикрыл глаза и выдохнул, пытаясь расслабиться и забить. «Вот уж точно — личный пес». Когда Чуя проскулил особенно громко, Дадзай в ужасе осознал, что начал возбуждаться. Самоубийца крепко зажмурился, пытаясь дышать ровно и не взвыть от своего положения. Но Накахара снова тихонько простонал во сне, и возбуждение с новой силой скрутило низ живота, не давая возможности успокоиться. «Чертов щенок!» Дадзай провел рукой по выпирающему через ткань трусов члену, закусывая губу, чтобы сдержать невольный стон. Возбудился как тринадцатилетний школьник, впервые увидевший голую девушку на картинке! Стараясь особо сильно не шуметь, самоубийца поднялся с кровати и мелкими шажками — все же было довольно некомфортно — направился в душевую, благо они располагались на каждом этаже. Зайдя внутрь и щёлкнув задвижкой, Осаму снял с себя белье и вздохнул облегчённо — больше не было этого неприятного давления ткани на и без того напряжённый орган. Пару раз Дадзай провел по члену ладонью, после чего все же залез в кабинку и включил воду, заглушая любые звуки. Прислонившись спиной к холодной плиточной стене, шатен обхватил ладонью жаждущий внимания орган. Большой палец бережно обвел головку, вырывая тихий свистящий стон с губ самоубийцы. Пальцы невесомо прошлись по члену от головки к основанию, спускаясь на яички. Осаму осмотрелся и заметил на железной подставке в кабинке какой-то крем-гель, видимо, забытый кем-то из других жильцов. Выдавив его немного себе на ладонь, Дадзай начал двигать скользящей ладонью по стволу, увеличивая темп. Хотелось поскорее уже разобраться со столь некстати накатившим возбуждением и пойти наконец спать. В голове снова возникли тихие поскуливания, вырывающиеся из груди Накахары, и, с новым движением по члену, суицидник наконец кончил, прикусив ребро ладони свободной руки, чтобы заглушить громкий стон. Смыв с себя сперму и пот, Дадзай натянул на себя трусы и быстро прошмыгнул обратно в комнату. К счастью, Чуя теперь спал молча, только слегка ворочаясь во сне. Осаму перевел взгляд на часы и тихо выругался — полчетвертого ночи. А Мори хотел видеть обоих у себя уже в семь.***
— Ну что, мальчики, как спалось? — первый вопрос, который задал новоиспечённому дуэту Мори Огай, с заинтересованной улыбкой глядя на них. — Просто превосходно! — Чуя широко улыбнулся и потянулся показательно. — Давненько так не высыпался. Огай прищурился и перевел взгляд на Дадзая. Тот стоял, будто не здесь. Хмурый, явно не выспавшийся, с синяком под не прикрытым бинтом глазом. — Осаму-кун, а ты что такой хмурый? Дадзай промолчал, лишь медленно, даже заторможенно моргнул. — Да опять, наверное, книжки про суицид всю ночь читал, — фыркнул Накахара и закатил глаза. «Конечно, стоя в душе, да?» — пронеслось у Осаму.***
После миссии рыжий отправился домой, в то время как Дадзая к себе вызвал Огай по какому-то важному вопросу. Босс выслушал отчёт исполнителя об успешном завершении задания, улыбнулся чему-то своему. — Я услышал тебя и доволен отчётом. Но впредь будь более внимателен к деталям, — мягким голосом тихо проговорил черноволосый мужчина. — Да, Мори-сан. Конечно. Все, чего хотел сейчас Осаму, это завалиться спать. Улечься головой на мягкий матрац, зарыться носом в подушку, укрыться одеялом и забыться спокойным сном. Он буквально молился на то, чтобы сегодня Чуя молчал. Парень тихо пробрался в комнату и спокойно выдохнул — с соседской кровати раздавалось только тихое посапывание. Буквально на цыпочках Дадзай пробежал к своей постели, даже не включая на сей раз свет, чтобы не будить напарника. Шатен надеялся, что в эту ночь он поспит в тишине. Но не тут-то было. Накахара вдруг заворочался и снова начал поскуливать. Правда, на этот раз тихо-тихо, так что Осаму укутался в одеяло с головой и накрылся сверху подушкой, спасаясь от стояка. Жарко, душно, зато в тишине.***
Через неделю на Дадзая было уже страшно смотреть. И без того бледный, теперь он стал похож — вот уж действительно — на ходячую смерть, с огромными синяками от недосыпа. Подчинённые юного исполнителя в ужасе тряслись, потому как срывал всю свою злость шатен именно на них. Больше всех доставалось мальчишке Рюноскэ, что недавно вместе с сестрой попал в мафию. А Накахара же… А что Накахара? Он-то не мучается еженочно от желания завалить собственного соседа. Сейчас же Осаму лежал и бесцельно смотрел в потолок. Шла вторая неделя проживания напарников в одной комнате. Налившийся кровью член болезненно пульсировал. Когда Чуя в очередной раз издал невнятный звук, Дадзай не выдержал и прямо-таки взвыл уже сам. Он готов был наброситься на Накахару, чтобы вставить ему и избавиться уже от этой неудовлетворённости. Осаму сел на кровати и воровато оглянулся по сторонам. Разум помутился с очередным скулежом рыжего, а в голове крутилось навязчиво: «А что, если…» Шатен сглотнул и сжал член через ткань трусов. Нет, с этим определенно надо было что-то делать. Парень выдохнул и поднялся с кровати. В конце концов, ничего страшного от того, что он просто полапает спящего напарника не будет? Тот ведь даже не узнает ни о чем, а Осаму хоть немного, но удовлетворится. Дадзай, слегка пошатываясь, дошел до соседней кровати и склонился над рыжим. Тот спал, как и Осаму, в одном белье. Одна рука была заведена за голову и сжимала подушку, вторая лежала на животе. Рот был слегка приоткрыт. Дадзай выругался про себя, почувствовав, как член в очередной раз дернулся. Шатен закусил губу и едва ощутимо провел пальцами по щеке напарника и ниже, к губам. Кожа Накахары была мягкой на ощупь, как и представлял себе Дадзай, стоя в душевой. Стоило только обвести большим пальцем нижнюю губу Чуи, как тот сдавленно простонал и причмокнул во сне. Выдержка юного исполнителя в этот момент полетела к хуям. Осаму никогда, в принципе, не умел сдерживать себя, но ради напарника старался держаться. Старался довольно долго, и теперь у него просто-напросто снесло все тормоза. Он жадно сминал губы спящего партнёра, кусал их и зализывал, чуть постанывая от кайфа. Наконец-то, блять. Но хотелось куда большего. Хотелось касаться, сминать, войти наконец в желанное тело, отыграться за все бессонные ночи. Шатен стал целовать грубее, но вынужден был оторваться, когда почувствовал шевеление. — Ммм… Чуя приоткрыл глаза и тут же распахнул их, увидев лицо напарника перед собой. Рыжий тут же вскочил, садясь на кровати и со злостью глядя на напарника. — Дадзай? Какого черта ты тут… Поддавшись секундному порыву, Осаму резко толкнул Чую в плечо, повалив обратно на кровать, забрался на него сверху, усаживаясь на бедра, чтобы рыжий не вырвался. На секунду замерший от неожиданности Накахара принялся активно барахтаться и отбиваться, силясь попасть по наиболее уязвимым местам. Однако Дадзай был сильнее. Одной рукой он перехватил запястья рыжего и завел их к верху, пресекая все попытки использовать Печаль и, уж тем более, отбиваться кулаками. Открытый карий глаз, привыкший к темноте, уловил, как у Накахары нервно дёрнулся кадык, когда он сглотнул, почувствовав что-то, упирающееся ему в бедро. — Так… — голос Чуи слегка дрогнул, — Давай-ка ты сейчас просто сходишь в душ и прекратишь вести себя странно, пока я не вырвался и не разбил тебе ебало. Рыжий вновь попытался вывернуться из крепкой хватки, на что Осаму лишь сильнее сжал чужие руки. — Только из-за тебя я сейчас в таком состоянии. Так что уж постарайся исправить то, что натворил, слизень. — Тёплое дыхание вызвало мурашки по коже, а от ощущения трущегося о него чужого члена Накахару бросило в жар. Уловив смысл фразы, он удивлённо уставился на Осаму, перестав вырываться. — Ты рехнулся? Причём тут я?! — При том, что ты уже вторую неделю мне спать не даёшь своими стонами и скулежом. Псина. — воспользовавшись заминкой, исполнитель поудобнее уселся на партнёре, крепче сжимая его бедра ногами. — А ну отпусти меня, ублюдок! — Чуя уже с трудом контролировал свой голос, чтобы не сорваться на визг и не разбудить весь этаж, как вдруг почувствовал на бедре чужую ладонь, которая стала мягко поглаживать, подбираясь к паху. — Ты чего удумал?! — Ну же, Чуя, — Осаму ехидно улыбнулся, перемещая руку на чужой член и чуть сжимая, — Тебе же нравится. Горящий возбуждением глаз суицидника блестел в темноте. Шатен слез с рыжего, продолжая удерживать его за руки, и резким движением перевернул на живот. Накахара зарычал и лягнул Дадзая ногой, принимаясь барахтаться с новой силой, на что получил болезненный шлепок по ягодице. — Хватит! Прекрати это! — Прекратить? — горячее дыхание опалило чувствительную кожу за ухом. — Что-то ты не прекращаешь соблазнять меня каждую ночь своими поскуливаниями, маленький щеночек. Так что, будь добр получить по заслугам. Рука сжала чужую ягодицу, а Чуя готов был разрыдаться от бессилия. Ни вырваться, ни договориться. — Я это не контролирую, урод. Неужели не ясно?! Чуя зажмурился, стараясь абстрагироваться от ощущения чужих ладоней, крепко сжимающих упругие ягодицы. — Представь, что я тоже перестал себя контролировать сейчас. Ты додразнился, малыш Чуя. — Осаму улыбнулся уголками губ. Перебинтованная рука поднялась вверх по спине. Услышав судорожный выдох-свист и буквально почувствовав дрожь, что прошла по телу напарника, Осаму оскалился довольно. — Что, спина — эрогенная зона? Накахара закусил губу и что-то невнятно пробубнил, дергаясь. Дадзай освободил руки партнера и невесомо коснулся губами шеи. Рыжие пряди пощекотали лицо. Чуя попытался привстать на локтях, но тут же рухнул обратно на простыни. Осаму удовлетворённо провел пальцами по бокам, по ребрам, пересчитывая их, и уже сам заставил Накахару встать на четвереньки, удерживая за талию. — Ну же, Чу-Чу. Просто расслабься. — Пошел нахуй. Чуя хотел уже извернуться и врезать этому суицидальному придурку, когда рука последнего пробралась под резинку трусов и сжала полувозбужденный член рыжего. Накахара сжал зубы, и со свистом выдохнул. — Т-ты что д-делаешь, ублюдок?! Осаму принялся водить рукой по органу напарника, оглаживая головку, пережимая у основания. Чуя захныкал, когда почувствовал жаркий влажный язык на своей шее и вильнул бедрами. — Отпусти… Осаму, отпусти меня… Дадзай лишь покачал головой и прикусил кожу рядом с бешено бьющейся венкой. Оттуда он прошёлся губами до чувствительного ушка и прикусил мочку, вырывая из напарника тихий вскрик. Свободной рукой Осаму прошёлся по напряжённым мышцам живота, поднялся выше к груди и сжал пальцами сосок. С губ Накахары сорвался стон. — Я же сказал. Тебе нравится. Дадзай увереннее стал двигать рукой по члену рыжего, размазывая выступившую смазку по головке, заставляя того извиваться, стоя на коленях. Осаму прикусил холку Чуи, начал покрывать поцелуями плечи и спустился ниже, по позвоночнику. — А-ах! П-придур-рок… Пер-р-реста-ах… Чуя выгнулся в спине, чувства смешались. Хотелось треснуть со всей силы бинтованной скумбрии, но так же не хотелось, чтобы тот останавливался. Жар прошёлся по всему телу, скапливаясь внизу живота. Хотелось кончить. Осаму, почувствовав, как расслабился напарник, перевернул того на спину и посмотрел прямо в голубые глаза. — Ты все ещё хочешь, чтобы я перестал? Исполнитель впился в губы рыжего, проведя по ним языком, проникая вглубь чужого рта. Он щекотал чувствительное небо и сплелся с языком напарника. И улыбнулся в поцелуй, услышав сдавленный скулеж и ощутив, как Накахара старается неумело отвечать. — Чего ты хочешь? Чуя не ответил. Румянец покрыл не только щеки. Все лицо, шея покраснела, грудь тяжело вздымалась, а из уголка губ до подбородка тянулась ниточка слюны. Глаза были подернуты пеленой. Несмотря на то, что в комнате было темно, Осаму хорошо видел реакцию партнёра. Дадзай взял расслабленную руку Чуи и переместил на собственный возбуждённый орган. Накахара слабо, на пробу, неуверенно провел ладонью, вырывая сдавленный хрип из груди суицидника. — Чего. Ты. Хочешь? Накахара поднял глаза на Дадзая. — Я… П-продолжи… П-пож-жалуйста… Чуя отвёл глаза. Сказанные слова слишком ударили по гордости. Он все же признался, что действия исполнителя ему понравились. Дадзай улыбнулся, отсел и заставил рыжего сесть на кровати. — Помоги мне. Осаму стянул с себя белье и сел, слегка раздвинув ноги. Чуя сглотнул нервно, осознавая, о чем просит его самоубийца. Накахара неловко встал на четвереньки перед Дадзаем и склонился к его члену. Нерешительно провёл языком по всей длине. Ещё раз. Недовольный стон Дадзая заставил Чую поднять взгляд. — Возьми в рот, — ладонь мягко надавила на затылок, подталкивая Накахару к истекающему смазкой органу. Стараясь не задеть чувствительную кожу зубами, рыжий насколько мог широко открыл рот и попытался взять член как можно глубже. Удалось только до середины, с непривычки он закашлялся. — Аккуратнее, малыш Чуя, — перебинтованная рука заботливо погладила рыжие пряди на макушке. Решившись на ещё одну попытку, Накахара вновь обхватил член губами. В этот раз более уверенно. Решив, что хватит, Дадзай осторожно оттянул парня за волосы. — Повернись спиной и встань на четвереньки. От приказного тона по спине рыжего прошлись мурашки. Тем не менее, Накахара повиновался, оперевшись на локти и опустив голову. Осаму улыбнулся и приблизился к партнеру, потираясь о его округлые ягодицы возбуждённым членом. Отстранившись и смочив слюной собственные пальцы, Дадзай протолкнул в сжатый сопротивляющийся анус сразу два, отчего рыжий болезненно застонал и дёрнулся вперёд, пытаясь уйти от пальцев. — Терпи, Чу, — сухие губы прижались к пояснице, покрывая её невесомыми поцелуями. — Легко тебе говорить… — Накахара сдавленно прошипел, чувствуя, как боль понемногу отпускает, сменяясь на обычный дискомфорт. — Не тебе же в задницу пальцы пихают. Осаму только вздохнул и покачал головой. Он почувствовал, как стенки поддаются и добавил третий палец, ощупывая и попадая, наконец, по простате. Накахару выгнуло. Дадзай понял, что пора. Он прижался вплотную к напарнику, приставляя головку члена к ещё не успевшей сжаться до конца дырочке. Осторожно надавил, входя на несколько сантиметров и остановился. Рыжий закусил губу, стараясь сдержать рвущиеся наружу крики, и ударил кулаком по простыням, сжимаясь. Осаму сдавленно зашипел. — Черт, Чуя, расслабься, мне тоже больно, — ладонь прошлась пару раз вдоль спины Накахары. Чуя со свистом выдохнул и постарался расслабиться. Почувствовав, что он может двигаться дальше, Осаму плавно вошёл на всю длину и остановился, давая партнеру передохнуть. Горячая теснота сносила крышу, хотелось грубо вбиваться в несопротивляющееся тело, оставляя синяки на бёдрах. Однако, хотелось, чтобы напарник стонал не от боли. Собрав всю силу воли в кулак, Осаму не двигался, пока не услышал тихое «Давай». Медленно выйдя почти до конца, он резко толкнулся внутрь, выбивая из груди рыжего громкий стон. Когда шатен почувствовал, что Чуя окончательно расслабился, движения стали более резкими и грубыми. А Накахара вроде и не возражал, громко постанывая каждый раз, когда головка проходилась точно по простате. Осаму прижал его к кровати, размашисто двигаясь, резко входя и выходя. И удовлетворённо простонал, услышав, как из груди Накахары стали вырываться тихие, столь возбуждающие поскуливания. — Да-а… Чуя окончательно отдался опьяняющему чувству заполненности, подаваясь бедрами назад. Боль все ещё оставалась, но она была словно какой-то перчинкой в водовороте возбуждения. Это сводило с ума. Он и сам не заметил, как из груди вырвался странный звук. Он никогда не замечал за собой подобного, но… Сдержаться не было возможности. Накахара потянулся к собственному члену, двигая рукой в такт толчкам Дадзая. Возбужденные хрипы последнего тешили самолюбие Чуи и возбуждали ещё больше. Наконец, рыжий почувствовал, как жар стал просто невыносимым, все тело натянулось струной. Он мелко задрожал и излился на простыни, насаживаясь на член Осаму до упора. Дадзай кончил спустя пару толчков, еле успев выйти из тела напарника. Шатен упал на рыжего, тяжело дыша. — Слезь с меня, уеба. Чуя тихо прорычал, барахтаясь под партнёром. — Только не говори, что тебе не понравилось. Чуя промолчал. Осаму уже подумал, что тот отрубился, но ему тут же прилетел удар локтем. — Дай только собрать себя по частям. Мог быть аккуратнее, а?! Дадзай лишь хмыкнул на все недовольные выкрики напарника и притянул ближе к себе, сгребая в охапку. На одной кровати, конечно, было дико неудобно, но уходить на свою после такого жаркого секса уж тем более не было настроения. — Поскули для меня ещё, малыш Чуя. *** На следующее утро Накахара выглядел примерно так же, как и Осаму. Дико злой, невыспавшийся, так ещё и с дико ноющей поясницей. Дадзай же был словно кот, объевшийся сметаны. Аж смотреть тошно. Однако, то, что Чуя не контролировал звуки, рвущиеся из его груди во сне — было чистой правдой. Это было доказано следующей же ночью, когда Дадзай снова пытался уснуть и не слушать тихие постанывания. Однако, терпеть не осталось сил, а воспоминания предыдущей ночи тут же всплыли в сознании, заставляя хищно оскалиться. — Эй, щеночек, не хочешь мне помочь?