Никто

Вы, наверное, спросите – почему «Никто»? Разве человек может быть Никем? Да, может, если не знает, как он появился на этот свет, и кто его настоящие родители. Я Никто, потому что в моем мире никогда не было мамы и папы, не было любящей семьи или клана, к которому бы смогла себя относить. Не имела ни малейшего понятия, какое мое настоящее имя, как меня назвали при рождении? Или меня вообще никак не назвали? Хорошо, давайте по порядку. Расскажу, откуда я, и почему называю себя Никем. Если вы когда-то слышали краем уха о Деревне Снежной Девы, то знаете, чем знаменито это загадочное поселение. Вокруг деревни нет ни души, или каких-либо других деревень, а все потому, что тут живут Ведьмы. Самые настоящие, Ведьмы пустоши, которые всячески избегали шиноби и проклинали силу, данную им природой. Считается, что чакра дается нам вселенной для жизни и создания чего-то поистине великого, а не для смерти и воин, что несут все эти шиноби. Любая Ведьма могла использовать чакру в таких же целях – запас чакры у таких особей огромен, но тут в силе другие принципы. Сила Ведьм не такая, как у ниндзя. Я бы даже сказала, абсолютно противоположная. Как бы не слагали легенды о жестокости этих таинственных женщин, все было совсем не так. Ну, почти не так. Ведьмы могли быть жестоки только тогда, когда их оскорбят или обидят, а в другое время это очень даже неплохие женщины, которые за достойную плату помогут вам или наставят на путь истинный. Дар предсказания давался не всем, и это очень почиталось в нашей деревне. Думаю, о моем появлении в деревне лучше расскажет сама Ооки-сан, которая и нашла меня в тот очень странный для всех день. «В ту ночь никому в Деревне не спалось – полнолуние освещало нашу белоснежную землю. Я чувствовала внутри себя трепет, но никто из Ведьм больше этого не ощущал. Мое нутро не могло меня обманывать, я знала, что сегодня произойдет что-то, что изменит мое представление о мире навсегда. Зов вел меня под звезды. На улице стояла весна, чарующий май месяц, который в наших краях еще холодный и покрыт снегом. Я посмотрела на Луну, и она явно пыталась мне рассказать о чем-то, будто это не обычное полнолуние, а большее. И тут я слышу плач! Я резко обернулась на него и увидела на снегу маленького ребенка, освещенного нежным и холодным лунным сиянием. В тот момент мне казалось, что дитя отражает свет, но тут я спохватилась – девочка лежит в снегу, совсем раздетая и громко плачет! -Как ты тут очутилась? – я сняла с себя мантию, укутала ребенка и крепко прижала к себе. В тот момент на крики из домов вышли все Ведьмы, прервав свои гадания и молитвы. Я смотрела на нее и не могла поверить своим глазам. Девочка была так прекрасна, холодна и легка, как пушинка, что все решили, будто она упала на землю с неба вместе с крупными хлопьями снежинок, медленно скользящих в воздухе. Она посмотрела на меня своими большими серыми глазами и замолчала. Больше девочка никогда не плакала.» Я росла, и с детства все твердили мне, что моя душа послание для чего-то великого в этом мире, а я в это время с каждый днем все больше считала себя Никем. Чужая для всех, даже для этого мира. Я была словно белая ворона среди черной стаи. Верховная Ведьма Ооки-сан так и не стала мне матерью, даже наоборот, она считала меня скорее частью пророчества, которое ей приснилось сразу после моего появления. Все относились ко мне так, словно меня нет, и я лишь украшение их превосходства над другими людьми, ведь появилась, как они считают, с неба. А я думаю, что всего лишь брошенный кем-то ребенок, ненужный и слишком приземленный. У Ведьм запрещено стричь волосы, так как они уверены, что в них содержится вся женская сила. Поэтому мои белые, как снег волосы, доходили до самой задницы, а это еще сильнее выделяло меня среди обладательниц черных волос! Мужчин в поселении не было, поэтому для меня они были отчужденными и странными, да и в общем-то их тут не особо жаловали. Путники приходили редко, то за советом, то за пророчеством, то еще за каким-нибудь зельем – крайне редко можно увидеть этих удивительных для меня людей. Из детей я тоже была одна, да и детских книжек у меня не было. Все вокруг мне лишь говорили о долбаном пророчестве и о моем предназначении, заставляли учиться и читать. Мне кажется, что я уже из любого сорняка могла сделать что-то волшебное и лечебное, мне это быстро наскучило, хотелось большего. Точно знала, что я не ведьма. Впервые я смогла управлять снегом, когда мне было около восьми лет, и это было самое лучшее, что со мной случалось. Смогла заставить снег лететь вверх! Кружилась и смеялась среди снежинок, пока не увидела Ооки-сан, с ужасом смотрящую на меня. Я тогда еще не знала, кто такие шиноби, и как сильно Ведьмы презирают их существование. Да, как вы уже поняли моя стихия – лед и снег, хотя если быть точнее, вода. Водой управляла плохо, а вот снегом и льдом могла построить целый замок, чем и занималась вдали от деревни, чтобы снова не быть наказанной за использование чакры в пустую. Мне было запрещено использовать силу в любых направлениях, кроме как в созидании отваров и других ведминских штук. Ооки-сан считала, что я напрасно разбрасываюсь своей внутренней энергией, и вскоре захочу чего-то большего, например, УБИТЬ, потому что потеряю себя. Когда услышала эти слова, не сдержалась и громко засмеялась, за что снова была наказана. Они тогда еще не знали, какая сила во мне таится, и что я могу сделать, если меня разозлить. -Пожалуйста, Ооки-сан, остановитесь! – я умоляла, но никто не слышал моих слов. На очередном шабаше меня прилюдно выпороли, и на этот раз моя названная мать совсем не сдерживала себя. Как и я. В какой-то момент я перестала себя контролировать, все вокруг так сильно меня разозлило, что видела одну лишь белую пелену перед глазами. Руки задрожали, дыхание участилось; слышала пульсацию своего сердца во всем теле. Я закричала так сильно, как могла, и почувствовала, как сила вырывается из меня и сносит все на своем пути. Так и произошло. Упав на колени, обессиленная я остановилась. Вокруг царила тишина, только мое дыхание, громкое и прерывистое разносилось по округе. Когда подняла свой взгляд, то смогла рассмотреть Ооки-сан, которая лежала на земле и с ужасом смотрела в мои глаза. Она видела в них что-то, что приводило ее в ужас и оцепенение. Все было разрушено, а ведьмы, откинутые моим потоком чакры, отходили от меня все дальше и дальше. Так я узнала о своих глазах, вернее, о геноме своих глаз – риннегане. С тех пор меня избегали все, кроме Ооки-сан, которая до последнего не могла поверить, что мои силы ринулись в противоположную от Ведьм сторону. Я не ведьма, я шиноби! Меня не смущали остальные, что уходили прочь, как только видели меня, плевали мне в след и считали, что мне тут не место. Мне было совсем на них наплевать. Ведь единственный на тот момент близкий мне человек, который хоть и очень строгий, не отвернулся от меня. Ооки-сан продолжала верить, что все еще можно изменить, но мои глаза говорили обратное. Ведьмы очень загадочны больше потому, что очень умело контролируют свои эмоции, плохо их выражают, и этому я научилась у них с лихвой. Я никогда не плакала, всегда верила в себя и не давала своим мыслям запутаться в один большой клубок. Легко и умело прятала эмоции, кроме одной – не сдерживала смеха! Это единственное, что спасало меня от холода и непробиваемости этой деревни. Может я холодная снаружи, и даже на ощупь, но не внутри. Еще кое-что я тоже не могла контролировать, и это мои глаза. Они не слушались меня, я ничего даже не знала о них, одно лишь название генома, которое как-то раз подслушала у Ведьм. Риннеган так же быстро появлялся, как и исчезал с моих глаз, разнося при этом все вокруг. Я знала то, что могу отталкивать от себя и притягивать к себе все, что пожелаю, но для этого нужно выпустить наружу самые ненавистные мной эмоции – злость и страх. -Ооки-сан, вы меня звали? – я зашла в ее спальню тихо, почти на цыпочках. Верховная сидела на своей кровати ко мне спиной, даже не повернувшись на мой голос. -Да, - как всегда грустно ответила она. – Я хочу поговорить с тобой, - я догадывалась, о чем она хочет сейчас поговорить. Мне действительно пора уходить из деревни, я больше не могла жить в ненависти и страхе окружающих меня. Шиноби тут лишний, и за два года нанесла деревне урона больше, чем она получала за все время. -Хоть мне всего четырнадцать, я все прекрасно понимаю, Ооки-сан, - она встала и повернулась ко мне. Для своих лет женщина выглядела очень молодо, так обычно делают все ведьмы, особенно верховные. Ее возраст выдавали нахмуренные брови и тяжелый древний взгляд. Именно сейчас она так и смотрела на меня, абсолютно зная, что мне сказать и как. Я, наверное, даже любила ее. -Тебе нужно уйти, Киринари, - если бы меня не попросили, я все равно бы ушла. – Ты одаренная девушка, и я все еще верю, что пророчество осуществится. Но не здесь. -Я готова уйти, - не знала, что мне станет так грустно. Я была непробиваемо холодна снаружи, но внутри радовалась, что, наконец-то, буду свободна. Грусть напала внезапно, наверное, тогда, когда я увидела поджатые губы и расстроенные глаза Ооки-сан. – Спасибо за все, что вы сделали для меня. -Киринари…, - она еще сильней нахмурилась и впервые показала мне, что умеет чувствовать боль. Верховная всегда была строга со мной, заставляла делать то, что я не хотела. Прекрасно зная, что путь Ведьмы совсем не мой, она пыталась удержать меня, может, не хотела терять? Я понимала, что старая закалка в ней заставляла ее ненавидеть шиноби и ту разруху, что они несут в этот мир. Она всегда созидала, а я последние два года только разрушала. Мне нельзя находиться здесь. -Еще раз спасибо, - я поклонилась ей в знак уважения. – Я не разочарую вас больше. Никогда. Научусь контролировать свою силу. Впервые за долгое время она подошла ко мне очень близко, и остановилась, смотря в мои глаза. Я чувствовала ее мощную энергию, и, кажется, любовь ко мне? -Я против смертей, - она протянула руку и погладила по моей щеке. – Но ты должна защищать себя, чтобы не случилось. Не давай себя в обиду. В мире много дерьма, – я улыбнулась и смех вырвался с моих губ. Она слегка усмехнулась мне в ответ. – Теперь иди. -Прощайте, Ооки-сан.