Королева пламени: возрождение

Кинвара смеется мягко, совсем не зло, уронив взгляд на тело раскинувшееся посреди огромного зала. Она проталкивается через остолбеневших служителей в красном, окруживших дракона и его мать словно кольцо огня и перекинув тёмные локоны за плечо, наклоняется над бездыханным телом. Кинвара тянет ладонь к побледневшему лицу и проводит кончиками пальцев по серебряным волосам Дейенерис. Дотронувшись до ледяной кожи щеки — незаметно вздрагивает, вскидывая брови. — Какая холодная, совсем как мрамор. Взор цепляет торчащий из груди кинжал. Красная жрица цокает языком и поднимает взгляд на возвышающегося над ней Дрогона. Она вслушивается в его беспокойное сопение и недоверчивое рычание, отвечая на это взглядом, полным сострадания. Он закрывает свою матерь лапой, грозно рычит и машет крыльями, будто требуя, чтобы все кроме Кинвары отошли. Она и не удивлена, ведь жрица видела это в языках пламени. Она подается вперед, протянув к морде Дрогона руку, гладит его около ноздрей, царапая пальцы о жесткую чешую. Дракон прикрывает глаза, опускает напряженные крылья, медленно расслабляя все тело. — В этом храме предателей нет, лишь друзья, — мягко уговаривает Кинвара, вглядываясь в глаза дракона. Он окидывает грозным взглядом испуганных младших жрецов. Недоверчиво рычит, от чего те спинами впечатываются в стены и снова концентрируется на Кинваре. Она не дергается, стоит недвижно прямо перед ним с протянутой рукой и улыбается. Тёмные локоны развеваются от дыхания зверя. Он заглядывает ей в глаза и отходит назад, бережно убирая лапу с тела королевы. Широкая улыбка благодарности расцветает на лице Верховной Жрицы. — Освободить стол и перенести тело, — властно бросает Кинвара, обращаясь к рабам. Никто не трогается с места. В нависшей тишине слышны лишь стоны страха. — Дракон более не угроза. Ну же! Две женщины, стараясь унять дрожь, медленно приближаются к телу королевы, не выпуская из виду Дрогона. Он проводит их тревожным взглядом, но более не пугает. Одна обхватывает её ноги, пока другая осторожно берет за плечи, поднимает вверх и опускает на большой деревянный стол в углу помещения. Кинвара удовлетворенно кивает, жестом дав понять, что все лишние должны покинуть место, и подходит к столу. — Таков этот мир, дитя, — легкая грусть проскальзывает в её насмешливом голосе, а глаза, и без того тёмные, будто становятся ещё чернее. — Вся твоя боль, достижения и мечты обратились в прах в один миг, — она опускает руки к груди Таргариен и медленно обхватывает ладонью кинжал, торчащий из сердца.  — Вот, чего тебя удостоили за мудрую жестокость, подобающую дочери огня. Весь твой путь от мягкотелой, боязливой девчушки до грозного, но справедливого монарха превратили в прах одним лишь кинжалом, — Кинвара низко склоняется к уху бездыханной королевы и продолжает шепотом: — Но ведь каждая смерть - урок. А вопрос такой: тебя убил кинжал или любовь? Одним резким движением она вытаскивает символ предательства из замершего сердца и жестом приказывает подать ей артефакты. — А как же жертва, госпожа? — робко вмешивается младшая жрица, протягивая железный кинжал. — Разве Владыка не требует жертвы за магию? — Королева даровала ему тысячу невинных душ совсем недавно. Этого более, чем достаточно, — умиротворенным голосом отвечает красная жрица, осторожно подрезая серебристые пряди. — Вот видишь, дитя, как коротка память у холодных душ. Всего один проступок, и они забывают всё хорошее, что было сделано, — она расстегивает броню Дейенерис, обнажая рану, и забирает из рук рабыни смоченную в воде ткань. Мягкими движениями смывает кровь с груди. — Владыка огня вернул Джона Сноу, чтобы он служил свету, но он предал нас. Тирион Ланнистер оказался воистину хитрецом: отравил его сознание, пробравшись в его душу. Он спас свою шкуру и хорошо устроился. Но не так закончится их история, — красная жрица наклоняется к уху Таргариен, ладонью накрывая ее лицо. — Ты была избрана Владыкой, так восстань же из пепла, восстань и верни, то, что у тебя забрали. Пусть предатели заплатят. Красная жрица выпрямляется и воспевает древний мотив из забытых, древних песен заклинателей, попутно наблюдая, как рана начинает затягивается. На её лице все та же загадочная улыбка, за которой стоят тысячи прожитых столетий. Всё для неё игра. Тому, кто живет веками, ничего иного не остается, кроме как относиться к событиям легко и с принятием. В черных глазах Кинвары мелькают искорки, пока вокруг поднимается легкий ветер и свечение. Дрогон резко выпрямляется, выжидающе уставившись на тело своей матери. Раба-жрица пищит от неожиданности и роняет ритуальные инструменты на пол. Кинвара пропускает это мимо ушей, поднимает восторженный взгляд на дракона. — Чувствуешь? Она совсем рядом. Увы, из мира тьмы путь назад сложный и длинный, особенно для сломленных. Дадим же её душе время почувствовать зов жизни, — красная жрица медленно поворачивается и шагает к двери, покидая помещение. Дрогон всматривается в тело матери еще минуту и приближается к ней неуклюжими шагами, опрокидывая все вокруг крыльями и хвостом. Он укладывается вокруг стола и, прикрыв глаза, устало опускает голову.